Наконец под ее ногами оказалась относительно прочная поверхность – соседняя крыша. Эта машина передвигалась не на колесах, а на механических ногах, поэтому вместо монотонного хруста льда и камня снизу доносился мерный топот железных ступней, ритмично поднимаемых и опускаемых поршнями. Проем между машинами, через который Рашмика только что перебралась, выглядел совсем не страшно – всего несколько метров, – но она не сомневалась, что возвращение назад тоже дастся ей нелегко.
А пока можно осмотреться. Эта крыша устроена немного по-другому, здесь больше порядка, от прикосновений ничто не шатается и не лязгает. По краям расставлены несколько ящиков с оборудованием, между ними, тоже с краю, аккуратно проложены кабели и шлейфы.
На середине крыши, занимая ее бо́льшую часть, находилась наклонная плита, приподнятая под углом поршнями. Рашмика заметила ее, еще когда ледокат Крозета подъезжал к каравану, и в своем поселке ей тоже случалось видеть такие солнечные батареи, страховка на случай поломки главного генератора. Солнечные батареи состояли из точно подогнанных друг к другу миниатюрных квадратных фотоэлектрических элементов, поблескивающих на солнце зеленью и синевой. Но на этот раз никаких солнечных батарей не оказалось; вместо этого на наклонных поверхностях рядами лежали темные, словно распятые фигуры. Рашмика пересчитала распятых: их было тридцать шесть, расположенных квадратом: шесть в длину, шесть в ширину; каждая фигура размером с человека.
С некоторым трепетом она подошла ближе. На наклонной плите действительно лежали люди, их руки и щиколотки удерживались ремешками, пятки упирались в маленькие подножки. При ближайшем рассмотрении оказалось, что все одеты одинаково, в шоколадного цвета рясу по колено, с капюшоном, подпоясанную белым витым шнуром с кистями. Под капюшонами зеркально блестели визоры скафандров. Лиц Рашмика не видела, только отражение медленно движущейся местности и саму себя, как незначительную деталь этого ландшафта.
Все распятые смотрели на Халдору. Теперь стало ясно: наклон плиты обеспечивал наиболее удобное наблюдение за поднимающейся над горизонтом планетой. По мере приближения каравана к Пути и движущимся по нему соборам платформа опускалась все ниже, чтобы на Пути лечь горизонтально, дав возможность тридцати шести наблюдателям глядеть точно в зенит.
Паломники, поняла Рашмика. Караван подобрал их, проходя мимо поселков вблизи экватора. Очень может быть, что кое-кто прибыл сюда с Равнины Вигрид, возможно, даже из ее поселка.
Рашмика смотрела на визоры скафандров и думала, обнаружили ли паломники каким-нибудь образом ее присутствие? Скорее всего, нет: наблюдатели стараются не отрывать взгляда от Халдоры и ждут чуда, поэтому они вряд ли замечают происходящее вокруг.
Ее очень беспокоила та быстрота, с которой паломники в своей вере дошли до крайности. Скорее всего, они покинули родной кров считаные недели назад, а до той поры вели себя как нормальные члены поселковой коммуны. Наверняка и раньше были верующими, но в пустошах много дел, там невозможно отдаться религии со всей страстью. Эти люди должны были как-то уживаться в семьях и на работе, им приходилось шутить и смеяться при общении с другими. А здесь они свободны, ничто не ограничивает их религиозных устремлений. Очевидно, этому способствовала кровь Куэйхи, впрыснутая им в вены.
Рашмика снова взглянула на извилистую линию каравана. Тут и там на крышах виднелись наклонные платформы. Если предположить, что на каждой находится одинаковое число паломников, получается, что всего их здесь более двухсот. Кроме этого, на Хеле много других караванов. Выходит, к сияющему Пути сейчас едут несколько тысяч паломников, а еще тысячи и тысячи бредут пешком, преодолевая немыслимые трудности.
Мысль о тщетности этого паломничества, о пустой трате драгоценных человеческих жизней наполнила Рашмику возмущением и даже праведным гневом. Хотелось забраться на платформу и стащить с нее наблюдателя, заставив отвернуться от приворожившей планеты, смахнуть капюшон с его головы, прижаться шлемом к пустому зеркалу его визора – вдруг получится докричаться, пока не стало слишком поздно, до огарка человеческой сущности, который еще тлеет там? Вот бы швырнуть камень в лицевой щиток: один кратчайший миг убийственной декомпрессии – и нет больше твоей веры!
Но при этом она понимала, что злится вовсе не на тех, кто действительно этого достоин. Рашмика просто боится за Харбина, ничего не ведая о его судьбе, – спрашивается, при чем тут паломники? Не в ее силах уничтожить церкви, и поэтому хочется отыграться на несчастных богомольцах, которые тянутся к этим церквям.
Только отдав себе в этом отчет, Рашмика снова испытала гнев и отвращение – но теперь уже к собственной персоне. И не припомнить, когда еще она так себя ненавидела. Словно внутри у нее закрутилась стрелка компаса, выискивая новое стабильное направление. И мысль о том, что Рашмика способна испытывать отрицательные эмоции такой силы, не на шутку удивила и испугала ее.
Усилием воли Рашмика заставила себя успокоиться. За все то время, что она смотрела на паломников, ни одна из привязанных к плите фигур не пошевелилась. В молитвенном покое застыла на скафандрах многочисленными и разнообразными складками шоколадная ткань ряс, словно вырезанная из твердейшего камня умелыми скульпторами. В зеркальных визорах продолжал скользить ландшафт. Может, это и к лучшему, что она ничего не увидела за лицевыми щитками.
Рашмика повернулась и зашагала обратно к мостику.
Глава шестнадцатая
Арарат, год 2675-й
Шаттл завис в нескольких метрах над водой. Спасательная команда собралась в заднем ангаре, дожидаясь, когда первая лодка будет освобождена от креплений и осторожно спущена на воду. Во все стороны простиралось темное бескрайнее море, тихое и гладкое, за исключением участка, на который падало тепловое излучение летательного аппарата. Ни ветерка, ни малейших признаков необычной активности жонглеров образами; и на течениях в этой части океана сказалось сезонное замедление. Судя по обновленным картографическим данным, айсберг за это время практически не сместился.
Как только лодка оказалась на воде, в нее по очереди перебрались трое. Первым спустился Скорпион, потом офицер Сил безопасности Жакоте, последней была Хоури. За ними последовали герметичные металлические ящики с провизией, оружием и оборудованием; все это было спешно укрыто в водонепроницаемых отсеках по бортам лодки. И наконец, сверху передали инкубатор – прозрачную капсулу с днищем из молочного пластика и ручками для переноски. Это устройство спасатели принимали с особой осторожностью, словно внутри уже находился ребенок.
После этого разомкнулись замки на концах швартовочных тросов, и Скорпион отвел лодку в сторону от шаттла. Шипение тепловых элементов летательного аппарата ослабло, зато вырос стон работающего на аккумуляторах лодочного мотора. Затем на воду была спущена вторая лодка. Васко проследил за снижением еще одного офицера СБ, женщины по фамилии Эртон. За ней последовал Клавэйн. Опустившись в лодку, старик едва удержался на ногах, но быстро восстановил равновесие. Потом Кровь помог Васко. Юноша полагал, что друг Скорпиона примет участие в операции, но Скорпион приказал Крови вернуться в Первый Лагерь и принять обязанности заместителя начальника колонии. Он с большой неохотой позволил Крови лететь к айсбергу, чтобы помочь с выгрузкой плавсредств.
Во вторую лодку переправили груз, и она сильно просела, вода подступила пугающе близко к бортам. Еще через секунду были отданы концы, и женщина, запустив мотор, направилась к Скорпиону. После недолгого совещания часть груза перенесли со второй лодки на первую, чтобы уменьшить осадку.
– Ну, ты готов? – обратилась Эртон к Васко. – Еще не поздно вернуться.
Эртон начала задирать парня еще на борту «Ностальгии по бесконечности», на совещании по планированию операции. До того момента они почти не виделись: как и Жакоте, эта женщина была для Васко просто одним из офицеров Сил безопасности – старше его по званию и прослужившая на несколько лет дольше.
– Считаешь, не стоило меня брать? – Он постарался, чтобы голос звучал спокойно. – Я тебе не нравлюсь?
– Некоторые из нас заслужили право здесь находиться, – ответила Эртон. – Только и всего.
– А я не заслужил?
– Ты помог свинье, – негромко ответила женщина, – и он взял тебя сюда. До таких задач, как эта, ты не дорос, и до моего уважения тоже.
– Без твоего уважения как-нибудь обойдусь, – ответил Васко. – Достаточно профессиональной этики.
– Ну, на этот счет не беспокойся, – хмыкнула Эртон.
Васко хотел что-то ответить, но она уже повернулась к тяжелой пушке Брейтенбаха, которую надо было закрепить на бортовой стойке.
Малинин не знал, чем вызвана такая враждебность. Лишь тем, что он моложе и у него меньше опыта? Вздохнув, Васко принял участие в проверке и укладке снаряжения. Работа была не из легких и приятных: все самые хрупкие и сложные части – оружие, навигационное оборудование и средства связи – были покрыты серой водоотталкивающей смазкой. Она противно липла к рукам, вытягивалась длинными нитями.
