уйти. Вынужденно вновь смотрю на него в ожидании пояснений.
– Почему так много крови? – произносит всё также обескураженно Кай.
Почему-почему…
А я знаю?!
Не везёт ещё по изначальной версии матушки природы, вот и всё…
Каждый раз так.
Вот и не говорю ничего, страдальчески закатываю глаза. Пытаюсь свалить от него снова. И опять мне этого не дано.
– Это… – сам меняет своё местоположение, оказываясь передо мной, разглядывая теперь уже с озадаченным подозрительным прищуром, – очень больно?
С учётом, как тянет до сих пор низ живота…
– Я знаю, где лежит обезбол, – только и говорю.
Благо, на этом с идиотскими нервирующими расспросами он от меня отстаёт. Хотя так и не отпускает. И мало того, что не отпускает, секунда… а я, завёрнутая в покрывало, поднята на руки.
Мужчина сам относит меня в душ. Сам включает воду. Из покрывала тоже выпутывает меня самостоятельно. То оставляет на полу и быстро забывает про него. Дальше, пожалуй, я определённо должна справляться сама, желательно вне его присутствия, но у него и на этот счёт имеется своё мнение, а я по итогу не осмеливаюсь возразить вслух, ведь он тоже перепачкан в крови по моей вине. К тому же, под упругие струи, льющиеся на нас обоих сверху, он меня не ставит, а заносит. Отпускает далеко не сразу. Некоторое время просто стоит, прикрыв глаза, позволяя воде стекать по нашим телам, как есть, затем всё же прижимает меня спиной к стене кабины в качестве опоры, при этом аккуратно поддерживая одной ладонью за талию, и тянется к мочалке, а также гелю для душа. И вот вроде благодарной стоит быть. Но нет.
– Если хочешь как-то помочь, лучше закажи тампоны, – вздыхаю, перехватывая предметы в свои руки.
На его губах растягивается кривая ухмылка.
– Тампоны? – переспрашивает.
– Да. И трусы. Их нет.
Кривая ухмылка становится почему-то довольной.
– И не будет, – становится мне ответом.
У меня рот, как открывается от такого откровенного хамства, учитывая ситуацию, так и не закрывается. Я даже почти сочиняю встречную гадость в язвительном эквиваленте, но высказаться вслух не успеваю. Кай вышагивает из кабины, подхватывает первое попавшееся с полки сухое чистое полотенце, которое оборачивает вокруг своих бёдер прямо на ходу. И всё-таки уходит.
Хоть что-то действительно хорошее!
Дальнейшие десять минут я без малейшего зазрения совести посвящаю тому, чтобы как следует намылить и оттереть своё тело, вплоть до избавления от ощущения чужих прикосновений. С последним, к слову, куда сложнее, нежели с изначальным. А немного погодя моя затея и вовсе терпит тотальное фиаско. Дверь в ванную комнату снова открывается. И если поначалу из-за бьющего сверху-вниз потока воды я пропускаю этот факт, то, как только замечаю боковым зрением шлёпнувшееся на пол полотенце, а чужие горячие ладони ложатся на мои бёдра, сам мужчина прижимается сзади, с шумом втягивая в себя воздух, уткнувшись носом мне в волосы…
– Даже звёзды меркнут, когда есть ты, – звучит от него тихим и вкрадчивым тоном, что пробирает до глубины души.
Закономерно напрягаюсь.
Он же не собирается…
Опять?
Когда я – вот так, прямо здесь и у меня…
Или собирается?
Неспроста ж его стояк столь плотно упирается мне в поясницу, а мужские пальцы впиваются в разгорячённую кожу с такой интенсивностью, что потом наверняка останутся синяки, пока моё сердце стучит всё громче и быстрее.
Мой последующий выдох – рваный, тяжёлый. Замираю. Не дышу, не шевелюсь вовсе, едва моего левого плеча касается первый поцелуй. Лёгкий. Почти неуловимый. Нежный. На грани иллюзии. Но не второй. Третий. И ещё один. И ещё. Вдоль плеча. К горлу. И выше. По скуле. В районе виска. Разворот – его ладони отпускают мои бёдра, зарываются в мокрые и спутанные волосы, моя голова запрокинута чуть назад, я могу чувствовать его дыхание на своих губах, пока он ведёт большими пальцами по моим щекам. Время словно замедляется. А я смотрю на него. Глаза в глаза. И до сих пор опасаюсь свободно вдохнуть-выдохнуть. Он тоже дышать перестаёт. И… ничего не делает. Застывает. Как и я. На границе с обманчивым обещанием поцелуя.
Кто знает, почему вдруг самой так хочется её преодолеть?
Разрушить. Получить сполна всё то, что находится за ней.
Но я себе не позволяю.
Благо, держаться приходится совсем недолго.
Кай словно все мои противоречивые мысли читает. На его лице расцветает привычно-мрачная насмешка, а после он прижимает к себе вплотную, после чего выключает воду в душевой и вытаскивает меня из кабины. Укутывает и вытирает от влажных дорожек с маниакальной заботой, как маленькую. И для себя тоже полотенце прихватывает. Как и ещё парочку, которые забирает вместе со мной на кухню. Для чего они предназначены, становится понятно чуть позднее, когда оба полотенца в свёрнутом виде брошены на стул, куда мужчина меня усаживает. Его повязка – насквозь мокрая. И если поначалу я опрометчиво забываю об её наличии, а потом малодушно жду, что он сам проявит сознательность, то когда он приносит меня сюда, начинаю откровенно беспокоиться. Благо, сознательность мужчина всё же проявляет. Сам на месте не задерживается. Бинты поменяны вне моего присутствия. И быстро. А Кай с самым невозмутимым видом направляется к холодильнику. Достаёт оттуда преимущественно фрукты, а также тыквенный морс и мёд. Апельсины он чистит с таким сосредоточенным видом, как если это сейчас самое важное занятие, которым он вообще мог бы заняться.
Невольно усмехаюсь, когда понимаю, к чему ведут эти манипуляции, глядя, как очищенные оранжевые дольки одна за другой отправляются в блендер, туда же добавляется часть тыквенного полуфабриката и мёд. Крышка закрыта. Кнопка нажата. Среди стен кухни раздаются характерные звуки, пока прибор перемешивает всё вместе в одну массу. И то, что сегодня цвет выбранного настроения жижи не зелёный, а преимущественно оранжевый, не отменяет моих сопутствующих ассоциаций при приготовлении смузи.
Хотя, одно отличие всё же есть.
И существенное…
– Что, в этот раз водку добавлять не будешь? – интересуюсь, продолжая наблюдать за ним, едва активность блендера остановлена.
Посудина с приготовленным зависает в воздухе над пустым стаканом вместе с мужской рукой. Тёмный взор направлен на меня.
– А надо? – выгибает бровь Кай.
Не сразу до меня доходит, почему встречный вопрос – именно такого содержания, и почему зависит именно от меня.
Смузи…
Для меня.
И, раз уж так…
Да, пожалуй, не помешает.
Но то, конечно же, я оставляю при себе. Вслух, подзависнув на несколько секунд, выдаю вполне себе спокойное и мирное:
– Нет.
Собеседник ничего не говорит. Просто кивает. Наконец выливает приготовленное в нужную тару. Добавляет мяту и корицу.
