ей книжки с картинками. Принцесса считала, что не получила адекватного образования, и это не давало ей покоя всю жизнь. Поэтому она была решительно настроена на то, чтобы следующее женское поколение королевской семьи имело больше возможностей. Ее фрейлина, леди Джейн Вэйн-Темпест-Стюарт Рейн-Лейси, вспоминала: «Она была умна, но этот ум всегда работал вхолостую. Думаю, что все, что от нее ожидалось, – быть прилежной, выйти замуж и родить кучу маленьких принцесс». Между Маргарет и Анной существовала прочная связь, которую часто упускают, говоря о взаимоотношениях в этой семье. Маргарет постоянно интересовалась образованием Анны и радовалась про себя, что та стала первой принцессой, обучавшейся не во дворце, а в пансионе для девочек. Сама Маргарет наверстывала промахи своего неудачного и формального образования тем, что много и серьезно читала, занимаясь самообразованием. Она вдоль и поперек изучила философскую книгу писательницы Айрис Мердок, а Британская энциклопедия всегда находилась у нее под рукой.
В июне 1956 года Маргарет, с ее неизменной сигаретой в мундштуке, вместе с сестрой посетила скачки по пересеченной местности, бывшие частью соревнований по конному спорту летних Олимпийских игр в Стокгольме. Королева и принц Филипп присутствовали на турнире в рамках государственного визита в Швецию. Филипп проявил особую заинтересованность, так как ему предстояло позднее в этом же году открывать основные Игры в Мельбурне. Королева пристально следила за происходящим, она вскрикивала и закрывала лицо руками, когда лошадь соперника оступалась. Маргарет курила с совершенно безразличным видом. В этом коренилось различие между сестрами. Королева в глубине души ощущала себя сельской аристократкой, обожавшей собак и лошадей; ее сестра, хотя и любила Балморал и Сандрингем, вращалась в блестящем столичном водовороте и не представляла жизни без балета, театра и искусства.
По иронии судьбы шведского короля Густава VI Адольфа тоже не миновали проблемы, связанные с сердечными делами. Его внучка Маргарета двадцати одного года влюбилась в шотландского пианиста и бонвивана Робина Дугласа-Хоума, дядя которого в 60-е годы занимал в течение года должность премьер-министра Британии. Маргарета совершенно потеряла голову, Робин вел разговор о браке. Ее мать, принцесса Сибилла, в ужасе от такой перспективы, приказала дочери срочно вернуться в Швецию. Дуглас-Хоум впоследствии писал ей, официально прося руки дочери. Ему было отказано. Королева Елизавета не могла не сочувствовать, ведь она только что помогала сестре разрубить ее любовный узел. Десять лет спустя Дуглас-Хоум вернулся и стал осаждать Виндзорский замок, и на этот раз предметом его любовного интереса стала английская принцесса Маргарет.
Появление королевы и принца Филиппа на конной Олимпиаде стало прелюдией к предстоящей самостоятельной поездке принца в Мельбурн на борту яхты «Британия». В ноябре он открывал там Олимпийские игры. Четырехмесячный вояж давал принцу шанс исследовать малодоступные части Содружества и даже территории за его пределами. Королева поддерживала эту длительную поездку, она понимала, что ее энергичный и прогрессивный муж приходил в отчаяние от чрезмерно медленных перемен при дворе. При проектировании яхты принц проводил много времени с архитектором Хью Кассоном, обсуждая общий дизайн и внутреннюю планировку. В рамках поездки предполагалось посетить Антарктиду, что давало уникальный шанс испытать судно на прочность. В то же самое время королева с удовлетворением замечала, что принцу удалось преодолеть кризис в своей придворной должности. Он стал приверженцем института монархии как средства продвижения собственных интересов. Принц сосредоточился на дизайне, науке и проблемах молодежи. Проект премии герцога Эдинбургского, способствовавшей выявлению и выработке физических и интеллектуальных умений и навыков у молодого поколения, стал ярким примером того, как можно направить свою энергию на службу прогрессу.
К ужасу королевы, ее великодушный жест обернулся против нее. Поддержка самостоятельной поездки мужа была воспринята как знак разлада в королевской семье. Стали раздаваться вопросы, почему принц оставляет королеву одну с двумя маленькими детьми на четыре месяца. Светские колонки запестрели слухами об оргиях на борту яхты. Если иметь в виду, что на 412-футовом корабле находилось 240 человек команды плюс оркестр Королевского морского флота, утверждения выглядят невероятными.
Однако слухи не утихали. Они разгорелись с новой силой после публикации газетой Baltimore Sun статьи под заголовком «Разлад между королевой и принцем из-за любительницы вечеринок». В ней рассказывалось о дружбе с неназванной женщиной, которую якобы завязал Филипп до поездки. Встреча с ней произошла в лондонской квартире светского фотографа, предположительно его друга Генри Наума, известного как «Барон» Наум. Многие полагали, что любительницей вечеринок была звезда мюзиклов Пат Кирквуд. Они впервые встретились еще в октябре 1948 года, за несколько недель до рождения принца Чарльза. Их представил друг другу после спектакля Барон, который в это время встречался с Кирквуд. Квартет, в который также вошел морской шталмейстер «Башер» Уоткин, после ужина направился в ночной клуб Milroy – одно из излюбленных мест принцессы Маргарет. Там принц вывел старлетку на танцпол в присутствии других клубных завсегдатаев. Слухи быстро дошли до дворца, и Филипп получил нагоняй от короля Георга VI. Несмотря на то, что до конца своих дней Кирквуд категорически отрицала связь с принцем, ее имя навсегда связали с ним, и выдумка газеты Baltimore Sun — яркое тому доказательство.
На этот раз пресc-секретарь королевы командор Ричард Колвилл по прозвищу Отвратительный человек «нет» забеспокоился. Приближалось государственное открытие Парламента в ноябре, и он напомнил королеве, что оно совпадет по времени с торжественным открытием Олимпийских игр. Пребывание ее мужа за 12 000 миль от Лондона неизбежно породит новую волну домыслов о том, почему королева открывает сессию парламента в его отсутствие. Он предложил, чтобы Маргарет заняла место Филиппа. Это стало бы символическим знаком, демонстрирующим общественности, что Маргарет оставалась в семье после разрыва с Таунсендом. По его мнению, это означало, что семья дружно и слаженно работает по всему миру.
Маргарет с радостью приняла предложение. Холодным зимним днем сестры в золотой Ирландской государственной карете отправились в Вестминстер, заняв места друг против друга, – обе в белых шелковых платьях, отороченных горностаем. Они в унисон приветственно махали руками, как их когда-то учили в детстве. В Большом зале на королеву надели бархатную мантию длиной в 18 футов, для Маргарет предназначалась более короткая. На этот раз истерики не после- довало.
Несколько минут спустя холл ярко осветился, и в него сначала вошла Елизавета, тяжелую мантию которой несли четыре молодых пажа. За ней следовала Маргарет с высоко поднятой головой. Елизавета заняла место на троне, Маргарет предназначался более низкий трон консорта. «Милорды, прошу садиться», – велела королева. Сестры сели – одна на возвышении, другая ниже, но все же рядом, как и всегда.
Маргарет публично демонстрировала свою преданность
