такая же мысль. Он внезапно откинулся назад и смиренным тоном произнес:
– Господин, я уже вижу, что ошибся. Ты не философ. Уж не знаю кто ты, но, если я хочу сохранить голову, видно лучше мне не давать волю языку.
– Меня зовут Марк Петроний Урбик. Я ищу убийцу Меланхета.
– Удачи тебе. Будет возможность, дай знать, кто зарезал беднягу, – Аякс прикрыл глаза, давая понять, что считает беседу законченной.
– В этот раз тебя могут приговорить к казни, – попытался урезонить его Петроний.
– За то, что я самовольно покинул службу? Верю, Статилий Тавр не позволит совершиться такой черной несправедливости, – не открывая глаз, ответил Аякс.
*****
– Тот, кто дерзит власть имущему, подобен человек, который плюёт в небо, – неодобрительно проговорил Иосиф, когда дом префекта остался позади.
Петроний понимал опасения своего управляющего. Мало было людей, кто решился бы разговаривать с безжалостным префектом Рима так как он. Человеком, который, после смерти Агриппы и Мецената, единственный мог называться другом божественного Цезаря.
– Не переживай. Нас с Тавром слишком многое связывает, чтобы всерьез обижаться на пару шпилек, – всадник сделал паузу и, чтобы окончательно развеять сомнения вольноотпущенника, добавил. – Видишь, ли побочным эффектом одного расследования, которое я проводил несколько лет назад, стало предотвращение убийства некого пожилого магистрата.
– Если ты так говоришь, господин, – иудей не стал спорить.
Некоторое время после этого они шли молча. Видимо, Иосифу требовалось обдумать услышанное. Нельзя сказать, что всадник часто донимал его рассказами о своем прошлом. Впрочем, и сам управляющий редко делился воспоминаниями.
Иосиф заговорил снова, лишь когда они миновали Санковы врата, возле которых Фунданская улица вплотную подходила к старой стене.
– Аякс мог бы стать сговорчивее, если бы понял, что мы знаем настоящее имя Меланхета, – произнес иудей.
– Не хотелось прибегать к этому аргументу в присутствии людей префекта, – отозвался Петроний. – Пришлось бы обсуждать роль Сирпика, а я хочу уберечь Тавра от таких подробностей. Он узнает рано или поздно, но зачем лишний раз беспокоить занятого человека? К тому же могло получиться так, что этот аргумент пропал бы даром. Похоже, Аякс еще не отказался от своих планов.
– Думаешь он рассчитывает на сообщника, господин? – уточнил иудей.
– Почти уверен. И я даже догадываюсь, кто бы это мог быть.
– Ты имеешь в виду блудницу, – утвердительно сказал Иосиф.
– Куртизанку, – терпеливо поправил Петроний. – В Риме их называют куртизанками. Или на греческий манер гетерами. Тебе все-таки стоит проявлять больше гибкости, перенимая местные обычаи.
После этого всадник и его вольноотпущенник продолжили путь в молчании, чему в немалой степени способствовала и погода. Жара распоясалась, как легионер в захваченном приступом городе. Даже крикливая Субура притихла, отдавшись на милость всепобеждающего солнца.
Внезапно, возмущенные вопли разорвали в клочья вязкую тишину. Навстречу всаднику, не разбирая дороги, мчался щуплый оборванец, прижимающий к груди какой-то сверток. Петроний поспешно отскочил к стене. Идущий на полшага позади, Иосиф повторил маневр патрона. При этом, иудей будто бы замешкался на миг и когда бегущий приблизился вытянул перед ним правую ногу. Вовремя заметивший преграду воришка попытался ее на ходу перепрыгнуть, но барьер внезапно подрос, и несчастный плашмя обрушился на мостовую. Сверток вылетел у него из рук и, упав на землю, раскатился во все стороны черными маслинами, несколькими кусками сыра, здоровенным кругом хлеба и крупной головкой чеснока.
Пострадавший попытался немедленно вскочить, но успел встать лишь на четвереньки. Мимо Петрония и Иосифа пронеслись два крепких мужика покрытые густым сельским загаром. С криками: "ворюга", "ублюдок", "городская свинья" они набросились на несчастного, на месте верша скорое правосудие.
Не пытаясь более убежать, воришка свернулся на мостовой в клубок, прикрыв руками голову и голося что-то жалобное. Несколько случайных прохожие, немедленно образовали круг, давя уцелевшую снедь и поддерживая селян одобрительными выкриками. Иосиф бросил взгляд на эту сцену, скептически поджал губы, наблюдая искренние, но не очень умелые пинки и оплеухи, которые доставались неудачливому вору, но вмешиваться не стал.
– И чего ради? Ведь побьют беднягу, а еду все равно затопчут. – Петроний не всегда одобрял излишнюю принципиальность своего управляющего.
– Сказано: не воруй – не побьют.
– Ладно. Крестьяне лишились хлеба, но, зато вся улица получила зрелище, – вздохнул Петроний. – На этом держится Рим.
*****
– А где…
– Не беспокойся, господин, оставили там, у стены. Не потеряется.
Публий Сульпиций Корвин сидел, навалившись на подлокотник кресла, и сверлил глазами человека, который стоял перед ним, заложив руки за спину. Тот был чуть выше среднего роста, с резкими крупными чертами лица, носом, кривившимся влево и глазами цвета застоявшейся тины. Короткие волосы торчали во все стороны неряшливыми клочьями. Щеки покрывала жидкая неопрятная щетина. Толстое левое запястье украшал тяжелый медный браслет, пальцы щетинились массивными перстнями. Туника, со слегка надорванным рукавом, которая прежде щеголяла ярким изумрудным цветом, выцвела, полиняла и теперь вполне гармонировала с цветом глаз.
Человека звали Марциан и, прежде, Корвин уже несколько раз нанимал его для решения деликатных проблем.
– И теперь ты хочешь денег?
– Как уговаривались, господин, – Марциан с простодушным видом развел руками.
Кто-то говорил Корвину, что в молодости Марциан был возницей. Кажется, пару лет гонял за зеленых, но быстро бросил это занятие. Славной, но опасной карьере колесничего он предпочел, презираемую, но зато куда более надежную профессию ипподромного «жучка».
– Уговаривались, что я заплачу за сделанную работу.
– Так, работа делалась. – У Марциана хватило бесстыдства ухмыльнуться.
– Но не сделалась. Вы не сделали работу, для которой я вас нанял. Вы только ухудшили ситуацию, так что мне теперь придется разбираться с последствиями.
– Кто ж знал, что оно так обернется?
Так всегда бывает если вместо профессионалов, приходится довольствоваться неудачниками. Кем-то, кто провалился во всех своих начинаниях.
– Тогда почему я должен тебе платить? Назови хоть одну причину.
Конечно, дело было не в деньгах. При всех стесненных обстоятельствах, в которых находился Корвин, сумма, обещанная Марциану и его головорезам не имела для него существенного значения. Это был вопрос принципа.
Марциан наморщил лоб, как будто и правда о чем-то задумался, потом его глаза нагло блеснули.
– Мне сейчас пришло в голову, господин. Вдруг он все-таки не найдет наш подарок? Ведь это будет большая потеря. Может стоило бы подсказать где искать? Как ты думаешь, господин? Я мог бы встретиться ним.
Отлично. Теперь ему угрожает мошенник. Потомку консулов грозит ничтожество, которое подобрали на помойке. Во времена его деда, наглец, посмевший разговаривать в таком тоне, не вышел бы из дома. Его бы скормили собакам, а то, что осталось выбросили в выгребную яму. Или прибили над воротами. Напоминанием
