Понятно, что генерал лишь договаривался с Поляковым о поставке кислоты. Он просто выполнял поручение, или, как ему привычнее, приказ. И выполнил его с четкостью военного человека.
И если его послали с проверкой в эту часть, причем до конца праздников – а он сказал, что акция состоится девятого мая, на День Победы, – то он автоматически исключается из числа организаторов. Он всего лишь исполнитель. Высокопоставленный, учитывая его звание, и, вероятно, приближенный к руководству, но – исполнитель. А нужно было во что бы то ни стало узнать имена главарей. Хотя бы одно имя! Одно! Но главное. А там потянется…
А пока что мы имеем? Ерунда, по сути.
Кислота где-то под Москвой, а где именно – вопрос вопросов.
Акция состоится девятого мая, но в каком месте – опять же неизвестно.
Кислота хранится у Дорохина, но кто он такой – загадка. Поди, Дорохиных на Руси – не одна тыща. И главных инженеров среди них найдется не один десяток. Попробуй найди нужного за такое короткое время. А если его уже ликвидировали? У «черных» с этим быстро.
Получалось, что вопросов стало не меньше, а еще больше. А запас прочности генерала ограничен. Хорошо, если он нормально перенесет вторую дозу. А то ведь может и огорчить – прецедентов было немало.
Роман походил по комнате, сел на табурет. Окликнул генерала по званию – никакой реакции.
Еще несколько минут надо подождать.
Роман снова начал перебирать клочки полученной информации.
Какой-то главный инженер Дорохин… Звучит не слишком впечатляюще. Судя по запланированному размаху, за всем этим стоят фигуры покрупнее главного инженера. Но «расколоть» генерала чертовски трудно. «Гвозди бы делать из этих людей…»
Генерал наконец зашевелился, что-то забормотал, словно в бреду. Роман попытался разобрать, о чем он говорит. Вдруг удастся выловить какое-нибудь важное словечко?
Но ничего важного генерал не сказал. Упоминал все какой-то «фюзеляж» да ругался, правда, очень тихо, на каких-то «сволочей» в мягких креслах. Он без приказа поднял голову, но она все клонилась вниз, как будто мускулы шеи были парализованы и едва удерживали ее тяжесть.
Роман со страхом заметил крупные капли пота на висках и на лбу Беляева. Черт, начинается самое худшее. Сердце не справлялось с побочным действием препарата. Как бы старик не загнулся раньше времени.
Генерал наконец затих, словно давая согласие на разговор. Даже голова перестала клониться.
– Назовите ваше звание и фамилию, – снова потребовал Роман, чтобы проверить действие препарата.
– Генерал-майор Беляев, – сразу ответил тот.
Так, хорошо, препарат действовал исправно. Можно работать дальше. Хотя Роман уже имел возможность убедиться, что, с легкостью представившись, генерал ни в какую не хотел отвечать на главные вопросы.
– Где работает главный инженер Дорохин? – четко спросил Роман, едва сдерживая нетерпение.
Генерал ответил не сразу. Он долго шевелил губами, словно выдавливая звуки из своей гортани, – и Роман уже стал сомневаться, что он вообще заговорит, – но все-таки с трудом произнес:
– Допс…
Роману показалось, что генерал не договорил какое-то слово, и он подождал, надеясь услышать это слово целиком. Но генерал снова замолчал.
– Где работает главный инженер Дорохин? – еще раз потребовал Роман.
И снова генерал выдавил из себя тот же странный «Допс».
Возможно, это аббревиатура, соображал Роман. Что может начинаться на «Д» в названии должности или конторы? «Дежурный», например. «ДО» – дежурное отделение? Дежурный отряд? Дежурный оператор? Уже теплее. Ну «ПС» – это пока темный лес, тут вариантов может быть сколько угодно.
Ладно, все это можно установить потом – время будет. А сейчас надо идти дальше.
И тут Роман услышал громкий скрип ступенек. Кто-то поднимался на второй этаж.
Роман оставил генерала сидеть в кресле и метнулся к двери. Выглянув в коридор, увидел в освещенном проеме двери плотную фигуру ординарца. Вернулся, красавец. Что-то быстро. Видно, контакт не наладился. Или уже все успел? Этот может, парень не промах.
Почему он поднимается наверх? Ведь, насколько мог заключить из своих наблюдений Роман, ординарец спал внизу, на первом этаже. Наверное, услыхал голос генерала – слышимость в доме прекрасная, тем более что все двери были открыты, – и решил узнать, чего это он разговаривает среди ночи? Не его ли ищет, не дай бог? На воре шапка-то горит…
Стараясь не стучать сапогами, ординарец потихонь– ку двинулся к спальне. Роман бесшумно закрыл дверь и затаился у стены.
– Молчать! – внезапно сердито сказал генерал.
Роман опешил, не зная, что ему делать. Неужели генерал пришел в чувство? Не может быть, препарат только-только начал действовать. Скорее всего, это его так «колбасит» и он бездумно произносит привычные слова. Ладно, пусть бормочет, от этого вреда немного. Лишь бы он оставался в кресле, пока Роман будет разбираться с ординарцем.
Шаги в коридоре затихли. Услыхав «приказ» генерала, ординарец замер на месте, не понимая, что происходит. Дверь в спальню была закрыта, свет там не горел. Кому же тогда генерал сказал «молчать»?
Постояв, ординарец двинулся дальше.
– Товарищ генерал… – сказал он, остановившись за закрытой дверью.
– Ты кто? – вдруг громко спросил генерал.
Стоя у двери, Роман видел только его неподвижный затылок. Вопрос был вполне адекватный. Но генерал не двигался, и голос его был по-прежнему бесстрастен, как у робота. Наверное, подсознание реагирует на знакомый голос и механически задает «разумные» вопросы.
– Это я, товарищ генерал… – не решаясь без приказа открыть дверь, пролепетал сбитый с толку ординарец. – Петя… Рядовой Сметанин.
– Отставить… – тихо сказал генерал и умолк.
– Товарищ генерал… – явно испугавшись нештатной ситуации, окликнул его через минуту рядовой Петя.
Генерал не отвечал, снова погрузившись в состояние транса. Роман, начавший было волноваться, успокоился. Это ничего, бывает. Главное, чтобы «пациент» держался и не терял сознание.
– Товарищ генерал… – снова подал голос ординарец.
Не слыша никакого ответа, он, видимо, рассудил, что генералу нехорошо, и начал открывать дверь. Увидев стоящее посреди комнаты кресло и чей-то затылок в нем, он очумело подался всем телом вперед.
– Товарищ генера-а…
Роман сбоку рубанул его ребром ладони по шее, по сонной артерии. Рядовой Петя Сметанин закатил глаза и повис на заботливо подставленных руках Романа.
Роман оттащил тяжеленное тело в соседнюю комнату – нагулял, однако, воин мясов. Пилоткой заткнул ординарцу рот, руки связал ремнем и приторочил их за спиной к щиколотке согнутой ноги. Ничего, парень здоровый, не задохнется. Главное, чтобы он не поднял шум и не сумел выползти из дома до того, как Роман закончит свои дела.
Он вернулся к генералу. Тот оцепенело сидел в кресле и никак не прореагировал на появление Романа. Но дышал он тяжело и неровно, что очень Роману не понравилось. Надо торопиться.
– Кто приказал вам достать серную кислоту? – спросил Роман.
Молчание. Роман повторил вопрос. Тщетно.
– Кто оплачивал расходы, связанные с покупкой кислоты? – попытался зайти с другой стороны Роман.
– Бухгалтер, – могильным голосом ответил генерал.
– Это должность или кличка?
– Должность и кличка, – эхом отозвался генерал.
– Как фамилия бухгалтера?
Генерал вдруг как-то странно застонал, как будто ему сделали невыносимо больно.
– Как фамилия бухгалтера?! – стремясь вырвать ответ на этот сверхважный вопрос, нажал Роман.
– М-мас… – силился разжать губы генерал.
– Назовите фамилию бухгалтера!
– Мас… лов…
Лицо у генерала было жуткое, словно разрывалось изнутри. Лоб, щеки, шея – все было мокрым от пота.
– Где работает Маслов?! – понимая, что скоро генерал отключится, спросил Роман.
Генерал молчал, дыша все тяжелее и тяжелее. Руки, ноги его были неподвижны, но грудная клетка сокращалась резкими толчками, и обильный пот покрывал уже все тело.
– Где работает Маслов?! – наседал Роман.
– Президент… – выдохнул генерал.
– Президент чего? Отвечайте!
– Фонд…
– Какой фонд? Название фонда?
– С-с… Спасение…
– Он возглавляет акцию? – не отставал Роман.
Генерал снова мучительно, протяжно застонал.
– Маслов возглавляет акцию?!
Генерал молчал, с хрипом хватая воздух.
– Кто еще связан с Масловым? – в отчаянии спросил Роман.
Снова ужасный стон.
– Кто связан с Масловым?! Назовите фамилии! Я требую: назовите фамилии тех, кто связан с Масловым!
Генерал вдруг вскочил с кресла и с криком бросился в окно. Рывок его был столь внезапен и стремителен, что Роман не успел ему помешать. Всем весом налетев на стекло, генерал насквозь пробил двойную раму головой и вывалился вместе с сорванными шторами наружу. Его неистовый крик, грохот разбитого окна, удар тела об асфальт и звон бьющихся осколков слились в сплошную серию оглушительных, ужасных звуков.
