– Раз охраняли с оружием в руках своих хозяев, значит, знали, на что шли. А собакам – собачья смерть.
– А ты разве не такая же собака, состоящая на службе у своих хозяев?
– У меня нет хозяев! – прорычал Сом. – Я Родине своей служу.
– Хорошо же ты служишь, убивая по приказу каких-то выродков невинных людей. Это служба палача. А палачу все равно, какая у него Родина.
– Что! – заревел Сом. – Ты что несешь…
– Да чего с ним говорить, Сом? – вмешался Краб. – Спроси, чего хотел – и кончай с ним.
– Слишком много он болтает, – поддержал его Рыжий.
Роман снизу не видел их лиц, только какие-то бледные пятна.
– Отставить, – проворчал, остывая, Сом. – Я этой встречи долго ждал.
Он взял Романа за волосы, приподнял его голову:
– Слушай сюда. Я – капитан Быков. Три дня назад ты убил моего напарника и друга, старшего лейтенанта Негорелого, напав на него из-за угла. И этим вынес себе смертный приговор.
– Я выполнял свое задание, – возразил Роман, чувствуя, как рука Быкова все сильнее сжимает его волосы. – Что бы ты сделал на моем месте?
– Ты такой же, как мы. Если бы ты назвал себя, мы могли бы договориться…
– Что-то я не заметил, что вы любите договариваться. Все, с кем вы имели дело, были убиты. И нападали вы тоже без всякого предупреждения.
– Они – враги! С ними не о чем разговаривать.
– А те, кого вы собираетесь убить газом, тоже все ваши враги?
– А-а… – недобро протянул Сом, отпуская его. – Старик тебе кое-что порассказал, да? Ну еще бы, с двумя-то ампулами пенатола под кожей… Ну-ка, поделись с нами, что тебе удалось из него вытянуть.
– Нечем делиться… Он был очень крепкий человек и не поддавался действию пенатола. Назвал только фамилию Полякова. А потом выбросился из окна.
– Врешь, – спокойно заметил Сом. – Такая доза кому хочешь язык развяжет. Про газ откуда узнал?
– Про газ и так нетрудно было догадаться. Уж больно за кислоту народу много погибло. И спрятали ее куда-то очень старательно.
– Небось знаешь, куда?
– Скажи – буду знать.
– Да на кой тебе? Все равно ты не жилец.
– Тем более – чего тебе бояться? А у меня профессиональный интерес. Шел, шел – да не дошел. Обидно. Хоть перед смертью узнать бы, что да как, все легче на тот свет уходить.
Сом усмехнулся.
– Ловок ты зубы заговаривать. Только не забывай, что здесь спрашиваю я. Что еще сказал тебе генерал?
Роман попытался отрицательно мотнуть головой, но у него ничего не вышло. Голова не двигалась совершенно. Да и говорить ему становилось все труднее и труднее. В глазах расплывалось перевернутое лицо Сома.
– Говорю же, что ничего… Только начали разговор – он и сиганул в окно.
Сом достал нож, приставил отточенное лезвие к набухшему тяжелой кровью горлу Романа.
– Одно движение – и хлынет, как из свиньи… Ну, будешь говорить?
– Давай режь, – сказал Роман. – Тебе же не привыкать убивать беспомощных людей. Это ты умеешь делать хорошо… Хотел бы я посмотреть, чего ты стоишь в деле. Да, видно, кишка у тебя тонка. Палачи никогда воевать не умели…
– Кто это не умеет?
– А что? Если бы генерал не сиганул в окно – черта с два вы бы меня взяли.
– Взяли бы, – усмехнулся Сом. – Просто тебе с бабником-ординарцем повезло – по-тихому влез в окошко. Но потом мы его засекли и о твоем пребывании в доме знали точно. Дом был окружен со всех сторон, так что никуда бы ты не делся.
– Вот я и говорю: только и умеете толпой против одного. Ночью, втихую. А в бою вы ничего не стоите. Да и боя-то настоящего не видели, крысы тыловые…
– Вот пес! – крикнул кто-то, Краб или Рыжий, Роман не смог разобрать.
– Да что ты про меня знаешь? – прорычал Сом. – Да я воюю уже пятнадцать лет. Три огнестрельных ранения, два ножевых. А сейчас я и мои товарищи выполняем особое задание…
– Ну да, видел я твое задание!
– Заткнись! Ты ничего не знаешь! Мы призваны осуществить миссию по спасению России от гибели. Скоро – совсем скоро – произойдет событие, которое уничтожит нынешнее продажное правление и приведет к власти истинных патриотов. И Россия снова станет самым могучим государством в мире.
– Но для этого нужно убить не одну сотню человек?
– Да, мы готовы принести в жертву несколько сотен и даже тысяч человек – чтобы миллионы смогли жить гордо и счастливо.
– Бурные аплодисменты, – усмехнулся Роман. – Очередной съезд КПСС можно считать открытым.
– Да он издевается, Сом! – сказал Краб.
– Ничего, – прошипел Сом. – Им немного осталось над нами издеваться. Десятого мая в стране восстановится власть народа, и вся нечисть будет уничтожена под корень.
Он пружинисто поднялся, не хрустнув ни единым суставом. Хорошая была машина.
– Черт с тобой, не хочешь говорить – не говори. Все равно все, что ты успел узнать, умрет вместе с тобой.
– Пристрелить его, Сом? – спросил Рыжий.
– Да на говно пулю еще тратить? – возмутился Краб. – За Зону его надо живьем кастрировать, а потом выпустить кишки – и пусть подыхает.
– Кастрировать? – оживился Сом. – А это мысль.
Он резко взмахнул ножом, перерезая веревку, – и Роман, не успев сгруппироваться, кулем повалился на пол, больно ударившись плечами и ногами.
От удара и резкого перепада давления он потерял сознание. Но его привели в чувство сильные шлепки по щекам.
– Ну, чего обмороки закатываешь? – донесся до него сквозь звон в ушах голос Сома.
Роман открыл глаза. На языке чувствовался привкус соленого. Это из носа обильно потекла кровь. Он лежал на спине, не в силах шевельнуться, а над ним нависали трое вооруженных громил.
– Слыхал рацпредложение? – спросил Сом, поигрывая многозначительно ножом. – Будешь на том свете главным евнухом.
Рыжий и Краб громко захохотали.
– Попались бы вы мне один на один… – закрывая глаза, сказал Роман. – Шакалы.
– Еще гавкает! – возмутился Краб. – Дай мне его, Сом, я сам его на ремешки порежу.
– Ладно, хорош трепаться, – отрезал Сом, склоняясь над Романом. – Ну, твое последнее слово.
Роман почувствовал холодное острие ножа на своей шее. Он посмотрел в глаза Сому. Теперь он видел его лицо почти нормально. Значит, все закончится сейчас. Жаль, не доведется посчитаться с этим мясником и его подручными.
– Трус, – презрительно бросил Роман, закрывая глаза в знак того, что он больше ничего не желает говорить.
Сом оскалил зубы и занес руку с ножом…
4 мая, Москва, 9 утра
В гостиной громадной квартиры на улице Серафимовича, принадлежащей Семену Игнатьевичу Трофимову, собрались – под невинным предлогом навестить больного – самые доверенные лица.
В широком кресле восседал сам Семен Игнатьевич. Он уже оправился после небольшого простудного недомогания и теперь снова занял почетное место старшего, подобающее ему по годам и занимаемому некогда рангу.
На стульях у стола сидели Петр Петрович Воронин, казалось, еще больше похудевший от забот; Павел Сергеевич Сысоев, гордо державший свои прямые маршальские плечи; Олег Андреевич Маслов, уже разложивший перед собой свою папку. Все они были очень серьезны и деловиты.
– Итак, Павел Сергеевич, слушаем ваше сообщение, – клюнул в сторону маршала своей узкой головкой Петр Петрович.
Семен Игнатьевич согласно наклонил тяжелый череп.
– Сегодня ночью моими людьми взят Морозов, – сказал не без легкой гордости Сысоев.
– Ага! – воскликнул Петр Петрович. – Взяли?!
– Так точно, взяли.
– А кто это? – наморщился Семен Игнатьевич.
– Да тот самый шпион… Я вам о нем говорил, Семен Игнатьич, – вмешался Маслов.
– А, ну да, этот… – кивнул Семен Игнатьевич. – Я помню, не шуми… Значит, взяли молодца? Могли бы и раньше, из-за него наш план был поставлен под удар.
– Где его перехватили? – спросил у Сысоева Петр Петрович, словно не замечая ворчания Трофимова.
– Под Выборгом.
– Значит, добрался до Беляева? Несмотря на то, что наши люди перекрыли все каналы?
– Да, добрался. Кто-то ему хорошо помогал. Но теперь это неважно…
– Он успел что-нибудь узнать у Беляева?
– Неизвестно… – замялся Павел Сергеевич. – Он сумел проскользнуть под носом охраны в дом, в котором жил Беляев, и какое-то время… общался с ним.
– Ловок, черт! – заметил Семен Игнатьевич.
– Да уж… – согласился Павел Сергеевич. – Ловок. Едва не ушел. Но мои люди были начеку.
– Я надеюсь, он ничего не успел передать своим сообщникам? – озабоченно спросил Петр Петрович.
– Ничего, ручаюсь. При нем не было мобильной связи. Да и общение его с Беляевым было слишком коротким, чтобы он успел узнать что-то важное. К тому же Беляев, к сожалению, погиб…
– Погиб?! – воскликнул Петр Петрович.
Семен Игнатьевич раздраженно шевельнулся в своем кресле. Маслов сохранил внешнее спокойствие, хотя внутри у него что-то болезненно сократилось. Факт насильственной гибели одного из приближенных членов их организации был очень неприятен, особенно накануне решающей фазы подготовки.
