Активировав программу реанимации, я дал необходимые разрешения на использование жизненно необходимых медикаментов, включая кровезаменители. Дело вроде бы пошло: парень стабилизировался. Пульс был слабым, но выравнивался. Но тут сработал сигнал медицинской системы: «Исчерпание кровезаменителя».
— Мы начали переливание до того, как система подлатала сосуды, — констатировал Кай, считывая показания приборов, — иначе было нельзя, он мог умереть в любую секунду… — в этот момент он присвистнул, — а парень-то нежилец! Ты в курсе, что у него почки нет? Оставшаяся не справляется с метаболизмом! Перевожу на гемодиализ! Но это выиграет минуты…
— Какая у него группа крови? — спросил я, уже доставая комплект для переливания, спрятанный в одном из шкафов НЗ.
— Вторая положительная, — ответил Кай; конечно, на марсианском группы крови людей обозначались другими терминами, но их число — четыре — совпадало с теми, которые определяются у современного мне человечества, — у меня третья положительная. Не пойдёт.
— У меня вторая положительная, — ответил я.
— Понял, — Кивнул Кай, выдвигая кушетку, чтобы я мог лечь рядом с раненым.
Сам процесс переливания крови меня не пугал. Я уже был донором, неоднократно. Меня волновало только время, и я торопил Кая и торопился сам, как мог.
Парень стабилизировался через двадцать минут. Прогноз выживаемости автодоктора уверенно держался на двенадцати часах. Более, чем достаточно, чтобы доставить парня к Гайе. Но к тому времени я сам отдал больше литра крови.
Пока я лежал всё вроде бы было нормально. Только голова слегка кружилась. А вот когда попытался встать с кушетки, начались проблемы. Точнее, как проблемы? Я просто вырубился на секунду, и расквасил бы нос о металлическую палубу, если бы меня не подхватил Кай.
— Тебе лучше полежать, — сказал он, укладывая меня обратно на кушетку.
— Принеси еды, — вместо ответа попросил я, — побольше сладкого. В запасах ещё должны быть энергетические батончики.
После пары батончиков и полулитра чистой воды действительно стало легче. Я попытался снова встать.
— Рано тебе ещё, — пытался протестовать Кай, — хотя бы часов шесть на восстановление…
— Ребята столько не проживут в лесу, — отвечал я, упрямо удерживаясь на ногах, хотя палуба ходила подо мной, как будто мы попали в шторм на море, — и этого товарища нужно вытащить наружу. Поможешь?
— Гайя? — догадался Кай.
— Да, — кивнул я, — она сможет помочь. Надо было выиграть время.
Вместо ответа напарник подкатил мобильные носилки к койке, где лежал раненый и одним ловким движением передвинул парня, почти не потревожив швы и дренаж, установленные на раненый бок.
«А парень-то окончательно адаптировался к земной гравитации! — с удовлетворением подумал я, — настоящий силач теперь!»
Кай улыбнулся, словно прочитал мои мысли.
Едва мы опустили парня на траву, на самой границе песчаной отмели, как появились белые нити мицелия, тут же опутавшие тело.
«Мне нужно время, — сообщила Гайя, — это новая для меня работа. Не хочу торопиться».
«Помоги. Пожалуйста», — сказал я, отступая к челноку.
«Всё будет хорошо», — ответила Гайя. И только в тот момент я по-настоящему поверил, что так и будет.
Я долго не мог войти в режим. Даже начал паниковать. Помогли ещё два батончика.
В этот раз я не рисковал, и двигался как обычно, мелкими прыжками на минимальной высоте.
Ребята продержались. Они настолько хорошо слились с местностью, что даже я в режиме не сразу их засёк на поляне. Пришлось на мгновение отключить маскировку, чтобы они меня увидели.
— Он жив? — безо всяких предисловий спросил Максим.
— Да, — кивнул я, — всё будет хорошо. Пойдёмте домой.
Перенос «тяжёлых» обратно на челнок занял пару часов. Мне приходилось делать большие перерывы между «рейсами», восстанавливая силы.
Максим обратил внимание на белый кокон на траве, неподалёку от челнока, но от вопросов воздержался. Молодец. Понимал, что надо сначала ребят вытащить…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Мне удалось восстановить внутренние органы, — сообщила Гайя, едва я оправился после финального «рейса»; меня буквально захлёстывали эмоциональные волны её радости и торжества. — Я справилась. Он сейчас придёт в себя».
— Кай! — я позвал напарника, задержавшись у входа в челнок, — Макс будет рваться к раненому. Задержи его на пару минут, хорошо?
Честно говоря, я и сам не знал, для чего я так сделал. Наверно, интуиция сработала. Или ещё-что, более тонкое…
Как бы то ни было, но когда веки парня затрепетали, и он их поднял, пытаясь сфокусировать взгляд, рядом был только я.
— Ты… — выдохнул парень; в его глазах отражались какие-то сложные эмоции, которые я затруднялся сходу определить.
— Я, — ответил я, и улыбнулся.
— Как?… — спросил парень, очевидно, имея в виду, как именно удалось его спасти.
— Расторопность, — ответил я, — смекалка. И сильные союзники, — ответил я.
— Это ты… ты ведь меня спас, да? Я чувствую…
— В какой-то степени, — ответил я, — тебе перелили мою кровь. Но основную работу сделала моя подруга.
Парень закрыл глаза и несколько секунд молчал, играя желваками. Видимо, собираясь с силами для чего-то. В этот момент я вдруг понял, что помню его имя. Саша. У них в отряде было двое Саш, имя довольно распространённое, не то, что Григорий.
Он открыл глаза и пристально посмотрел на меня своими светлыми серыми глазами.
— Это я, — сказал он, и добавил через секунду, чтобы я не сомневался в смысле сказанного: — это я стрелял в тебя спящего.
Вместо ответа я грустно улыбнулся.
— Для парней было западло, — продолжал парень, выговариваясь, словно сбрасывая ношу, — и я сам вызвался. Типо, самый крутой и самый отмороженный. Вообще без границ. Ты понимаешь? Был приказ. Кому-то из нас всё равно бы пришлось. Но я почему-то думал, что мне по-настоящему всё равно.
Я вздохнул. Помолчал, глядя парню в глаза. В конце концов он не выдержал и опустил взгляд.
— Ты потерял кого-то? — спросил я, повинуясь секундному, звериному озарению.
— Да… — ответил парень, не поднимая глаз.
— После такого начинаешь по-другому смотреть на жизнь и смерть, — сказал я, — когда понимаешь, что справедливости нет…
— Ты говоришь как старик, — Саша, наконец, собрался с силами и снова смотрел мне в глаза.
— Я много пережил за время после того выстрела, — ответил я, — мне даже приходилось умирать. Как и тебе сейчас.
— Ты же не думаешь, что я сейчас начну тебе изливать душу?
— Не думаю, — усмехнулся я, — да мне этого и не надо. Хотя ты уже это делаешь.
— Мне нужно было сказать правду!
— Понимаю. Раз мы на одной стороне. Это разумно.
— Это как раз не разумно. Нас так не учили, — парень покачал головой, — я… я не знаю, зачем это делаю. Ты теперь по понятиям мой кровный брат…
— Ты молодец, что пошёл на службу, — сказал я.
— Разве?
— Конечно. Ты не мог сам контролировать своих демонов. А так тебе дали корявые, но правила. И это — хорошо.
Парень помолчал, переваривая услышанное.
— Ты хочешь знать, что я чувствовал, спуская курок?
— Думаю, я знаю, — улыбнулся я, — я ведь тоже служил. Ты знал это, наверняка.
— Нифига ты не знаешь! Строишь только из себя… — мгновенная вспышка гнева в глазах парня пропала так же быстро, как и возникла, — хотя, наверно, право имеешь… ты же понимаешь, что ты не первая моя цель?
— Я понимаю, — кивнул я.
— Некоторых я не могу забыть… в какой-то момент я понял, что расплата неизбежна. За это чувство всевластия. Ты же понимаешь, да?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я понимаю, — повторил я.
— Я знал, что расплата наступит. И в момент выстрела я остро почувствовал, что вот сейчас будет нечто… но уже не мог остановиться. Я нажал на спусковой крючок, уже зная, что это конец… и потом, когда пуля тебя не взяла… подумал ещё, что стекло бронированное. Наивно, да?
