Сафо решила набрать очередной абзац. Трудяга-компьютер в очередной раз свихнулся и вытворил чудо. Что-то заело в клавишах или в мозгах. Сафо не притрагивалась к клавиатуре, на экране не появлялось никаких букв, а звук из колонок вылетал такой, будто кто-то печатает.
Это показалось Сонечке настолько забавным, что она даже не стала перегружать комп. Пусть Лилия придет, полюбуется… Такого глюка еще не было!
Но прежде, чем звать компаньоншу, Сафо еще раз вернулась к предыдущим рассуждениям.
— Бросить или побороться? — вслух спросила она сама себя. — Воевать? Но «от ненужных побед остается усталость»… Уходить? Но «ты сбегаешь от сложностей, а беспомощность следом»…
С невозмутимым выражением лица, Сонечка выудила из сумочки монетку, бросила на стол.
— «И вновь продолжается бой!» — пропела, завидев результат. Забрала монетку, выскочила на балкон обдумывать и обкуривать, звонко рассмеялась там, только тогда признавшись себе, что кидала монетку, не загадав, что будет орел, а что — решка. То есть, она сначала увидела, что выпало, а потом убедила себя, что изначально на такое выпадение планировалось продолжение игры. От таких хитрых попыток психики обмануть саму себя Сонечке сделалось необычайно весело.
— Посмотрим, кто кого! — азартно протянула она, раздумывая над дальнейшими своими планами. Потом споткнулась на полуслове и замерла. С соседнего балкона — то есть из кабинета Лилии — доносились приглушенные, но весьма напряженные голоса. Кажется, там кто-то ссорился… Писк, якобы от нажатия клавиш компа, все продолжался, посему ссорящиеся были уверены, что Сонечка сидит на рабочем месте и ваяет очередное интервью.
«Грех не воспользоваться столь полной безнаказанностью…» — подумала Сонечка и бесшумно переместилась к перегородке.
Кусочек мысленного дневника
Всеми дырочками своей черепушки по очереди прикладываюсь к небольшим круглым отверстиям в пластике балконных разделителей. Подглядываю, подслушиваю… В общем, характеризую себя с крайне негативной стороны.
По балкону влево-вправо разгуливает Лиличка. Туфли сброшены, спина расслаблена и оттого сгорблена. Дорогущий фирменный костюм смотрится теперь элегантным, но безнадежно домашним, халатом. Тщательно отпедикюренные ногти недовольно постукивают по мягкому ворсу ковра. Ну и длиннющие же у нее пальцы на ногах! При должной тренировке, из них, вероятно, можно будет крутить первоклассные дули… С некоторых пор Лилия — это не домыслы, она сама признавалась — перестала видеть в Генике мужчину, нуждающегося в должном обращении. «С какого-то момента он стал мне чем-то вроде родственника. Инцест в этом смысле штука хорошая, но больше просто выгодная, чем доставляющая удовольствие. Понимаешь? Ну, как что-то само собой разумеющееся. Я не боюсь потерять страсть Генки и это просто ужасно. Наверно, мне нужно завести какого-нибудь любовника для разрядки…» — говорила когда-то она в порыве бабской откровенности. Теперь я вижу, что не врала. Сейчас, например, видимо, для релаксации после недавнего стресса, Лиличка, абсолютно не стесняясь Геннадия, приводит себя в порядок. Она наложила на лицо травяную маску, чем пробудила в Рыбке все первобытные страхи. Он боится ее ящерного окраса, боится проповедуемых ею идей, предчувствуя в них очередное яблоко для Адама, боится ее ярко красных ногтей, потому что только опасное имеет право одеваться в такой цвет. Он сидит прямо на балконном порожке, смотрит на Лилию чуть вылупленными глазами-пуговками, вздрагивает от каждого ее резкого движения и бормочет очень нервно и зло. Никаких признаков толстяка-добрячка, никаких улыбочек и каламбуров. Эти двое — стоят друг друга. Приторная слащавая обворожительность на людях и откровенная бесконтрольная злость наедине друг с другом.
— Ты сумасшедшая! — несмотря на свою явную перепутанность, Рыбка все же решается спорить. — Никаких прямых эфиров! Ты помнишь, чем окончился тот прямой эфир с Бесфамильной? Она чуть не завалила и наш проект, и себя за компанию… Пришлось экстренно менять планы и сворачиваться. Тогда хоть страховка была в виде этой Марины-Рины, что сейчас сидит. Зачем тебе такой риск?!
Опа! Это что-то новенькое. О таких нюансах мне никто не докладывал. По моим сведениям и в моей книжке все происходило совсем по-другому… Марина, что сидит, была страховкой? Кого и от чего она страховала?! Марина-Рина, что сидит… Рина, что…
— Не надо фамилии, просто Марина. Или уж Рина, если без путаницы. Я даже к этой кличке собачей уже привыкла, такая смиренная. Рина. Так и пиши…
Хриплый голос, очень короткая стрижка и крепкое телосложение. Глаза большие и, вероятно, красивые, но все время сощурены, оттого неподвластны изучению. Она не выглядела авантюристкой. Она совсем не походила на ту девушку Марину, которую когда-то мы с Павликом разыскивали по просьбе Марины Бесфамильной… И все же это была та же самая особа. Мать двоих детей, аферистка широкого профиля, умная и хваткая бестия, которая сейчас отчего-то выглядела обычной уголовницей. Плечи расправлены, но чуть приподняты, руки — на бедрах. От этого осанка кажется позой, а улыбка — надо заметить, у барышни ровные, красивые зубы, — ухмылочкой…
Прежде чем взять у нее интервью, я неделю изучала все подспудные материалы. Лилия как угорелая моталась по инстанциям, выбивая разрешение на это свидание. Что-то там не ладилось. Суд еще не огласил приговор, следствие еще не завершилось, потому нельзя было писать что-то о заключенной. Лилия еле доказала чиновникам — не без помощи Рыбки, разумеется, не без его влияния и финансирования — что наша книга ничего общего с преступлением, совершенным заключенной, иметь не будет. Что речь пойдет совсем о других, предыдущих ее грешках, и ничем не повредит следствию. Лилия моталась, как электровеник, и, наконец, добилась своего. Меня вели на свидание. Совсем чуть-чуть, но все же было страшно оставаться с девицей наедине. Несмотря на полную безобидность моего визита, забыть о том факте, что сидит эта Марина за самое настоящее преднамеренное убийство, я не могла. Впервые я видела убийцу так близко, а может, впервые знала, что тот, кто сидит передо мной — убийца.
— Хватит в гляделки играть, — интервьюируемая попыталась взять инициативу в свои руки. — Задавай свои вопросы.
— Я у вас по делам давно минувших дней, — я заходила издалека и глупо улыбалась: уж слишком хотелось облегчить вдруг образовавшийся «тяжелый» фон. Рина выглядела мрачно и вела себя соответственно. Напряженно и резко, будто человек, переживший громадную трагедию. В принципе, было с чего. Особо в материалы дела, за которое она осуждалась, я не вникала, но достоверно знала — она убила из ревности кого-то близкого и дорогого. Убила жестоко и осознанно, а теперь, вероятно, мается. Но меня все это не касалось. — Я к вам из того времени, когда город склонял пред вами свои золотые головы, когда вы блистали и покоряли элитные ночные клубы чужим пением. Все, что случилось с вами в дальнейшем — меня не касается. Давайте поговорим, как журналист и звезда. — мне казалось, я расшевелю ее этим, вытяну… В этой особе, судя по деяниям, должно было крыться немало импозантности. Для книги она нужна была мне яркой и запоминающейся… Образ сломленной, умудренной уголовницы, со скептическим прищуром, совсем туда не подходил… — Я не играю. Вы ведь и впрямь звезда. Звезда афер. Кто еще до такого бы додумался… В общем, я к вам по поводу певицы Черубины и ваших с ней махинаций… Не бойтесь рассказать все правду. Она красива и потому заслуживает обнародования…
— Не трать красноречие, — прервала Рина все в той же нагловатой манере. — Со мной уже трое до тебя разговаривали. — и действительно, прежде чем меня допустили к Рине, с ней сначала кто-то из местной администрации разговаривал, потом сразу — Лилия, потом — я. Разумеется, они давно уже все объяснили. Я досадовала на свои промахи в разговоре, лишние слова и не нужную суету… С другой стороны — все это должно было помочь Рине расслабиться. — Короче, я предупрежденная… Устав знаю, претензий не имею… Ты подружка Бесфамильной, пишешь книгу о том, как она была певицею…
— Не только. Вообще, о Марине. Вы, если что другое о ней интересное помните, не связанное с карьерой певицы, тоже рассказывайте…
— Все, что знаю, рассказывать — язык отвалится. Я девушка мудрая, многое слышала-видела, но о большем догадываюсь по взглядам да реакциям. Вот тебе, к примеру, никакая другая Маринина жизнь не нужна. Ты и сама ее знала, и сама видела. А вот сразить всех наповал историей с Черубиной — это да, это стоит свеч и трудов. Не переживай, я в курсах. Возражений не имею, согласие на интервью еще твоей патронше дала. Я ведь — девушка легковнушаемая, а Лилия Сергеевна — дама настойчивая… Давай, спрашивай, не стесняйся. Можешь не торопиться. Мне тут нравится.
