— Нудно это! Страшно нудно! — критиковала она некоторые Сонечкины наброски. — Весь этот пафос и твой плач по Марине убирай в сторону. Торжественные реквиемы сейчас никто не читает. Побольше юмора и пикантностей. Помнишь, ты мне рассказывала, как паренек твой оказался бывшим Марининым? В книге это не написала, так хоть в интервью вставь! Это же — броско. Это народ посмакует. И про то, как вы сборник пытались издавать посредством какого-то там почитателя Марининых ног, тоже расскажи…
— Про ноги было уже в интервью Жбанову… Да и в книге это есть.
— Тьфу! Ну, сочини еще что-нибудь подобное, нигде еще не использованное. Только от общепринятой истории, уже опубликованной — сильно не отходи. Это ж искусство, чтоб все как обычно, все как и в официальной истории, а н-нет, все же не все — все же пара-тройка новых остреньких фактов присутствует… Не стесняйся фантазировать. Книга — та да, должна быть искренней. Ее задача — донести до людей правду. А задачи всех этих статей — привлечь к книге. Заставить людей ею заинтересоваться, так что в статьях можно что угодно писать, лишь бы поярче выглядело… Работаем!
И Сафо работала, и статьи в результате тоже работали, и книга была вполне популярна, то есть хорошо раскручена.
— Мне бы впору зваться Леночкой, — вздыхала Сафо, намекая на книгу второй жены Лимонова, которую та написала в ответ на его «Это я — Эдичка». Звалась книга «Это я — Леночк, или интервью с самой собой», потому Сафо себя с ней и ассоциировала. — Кстати, Лиль, ты мне все об исполнении желаний твердишь… Может, знаешь, где найти эту книженцию? Весь Интернет перерыла — нету. А интересно ведь…
— Опять двадцать пять! — вспыхивала Лилия. — Повторяю: до окончания работы над текстом никакого чтения! Запрещено, не положено, категорически! Нечего ерундой всякой голову забивать и стиль себе портить. Ты должна писать оригинально, а для этого тебя от чтения необходимо совершенно изолировать…
Сонечку просто-напросто бесило такое убеждение, но несколько стычек с Лилией свидетельствовали, что изменить в данном случае ничего нельзя. От интеренета грозились отключить, а из дома все книги повынести. Сонечка, которая патологически не могла жить без чтения, усердно делала вид, что слушается, а сама по десятому разу перечитывала книги из домашней библиотеки, чтоб не засветиться нечаянно во время покупки новых..
Едва Сафо набросала завязку текста — надо заметить, что с каждым разом, ей это дело давалось все хуже и хуже, невозможно ведь вечно изобретать блестящие вариации на одну и ту же тему! — как в кабинет фурией влетела Лиличка. За ней понуро вышагивал уже знакомый Сафо представитель компьютерной фирмы.
— Я посмотрю, но это, понимаете ли, не совсем возможно, — монотонно бубнил он, но Лилия ничего и слышать не хотела.
Жестом попросив Сафо отойти от компьютера, Лилия почти насильно засадила за него компьютерного гения.
— Вот на этой машине, сразу перед тем, как я вам позвонила, он что-то набирал. А потом стер этот текст. Да, он всегда стирает… Мне нужно знать, что было написано…
— Вы понимаете… — снова заладил представитель фирмы.
Не обращая на него внимания, Лилия вышла на балкон. Сафо прошла следом.
— Отчего тебе попросту не спросить у меня, что он набирал? — Сонечка заглянула в лицо собеседницы и нашла на его месте неприступную маску.
— Правду ты не скажешь, а ложь меня не интересует, — твердо ответила Лилия.
— Ты так боишься его? — сощурилась София.
— Так. Он того стоит. Страшный интриган. Уж я-то знаю…
— Успокойся, он просто хотел узнать, зачем я охотилась на него. Искала, наводила справки… Я не говорила тебе, чтоб ты не вмешивалась в поиски. Я и на квартире его бывшей была, разговаривала с соседями, и у бывшей Марининой соседки о нем пыталась разузнать. Она, как мне сказали, хорошо с ним ладила…. Вот Артур и встрепенулся. Решил узнать, что мне нужно… — Сафо не слишком хотелось сознаваться, но успокоить Лиличку все же стоило. — Ничего, связанного с работой, мы не обсуждали. — не погнушалась и ложью она.
В глазах Лилии вдруг мелькнул такой не свойственный ей, такой удивительно острый и пронзительный лучик надежды.
— Правда? — как-то совсем по-детски спросила она. — Действительно?
Сафо стало стыдно, но она продолжила:
— Конечно, правда. А какое он может иметь отношение к нашей работе? Я пересказала ему последние просьбы Марины. Подтвердила, что писала в книге правду, и что видела эти записки своими глазами… Он посомневался, позадавал всевозможные дурацкие вопросы, я послала его вместе с его недовреием, и мы распрощались. Отчего ты сама не своя?
— Так, — Лилия нервно отмахнулась, — Плохие предчувствия. Не совсем понимаю, зачем Артуру появляться здесь. Он говорит, чтоб снять с себя хвосты и обвинения… Но хвоста-то никакого давно уже не было. Мы давно махнули рукой и распрощались с возможностью что-то получить с него. И он знал об этом прекрасно… Так к чему же эти явления? Да еще и в тот момент, когда моя деятельность прямо на пике… Зачеп он приходил?
— Понятия не имею! — твердо заверила Сонечка, предварительно медленно прокрутив в голове тот сумбурный текст, что нес на эту тему Артур: «Игра, спасение, явился, чтоб спасти. Сначала из любопытства, а теперь вижу, что и по необходимости…» — бессвязными и, в то же время, такими осмысленными отрывками проносилась в памяти. — Знаешь, если в поступках всех окружающих нас безумцев искать логику, то жизни не хватит. — параллельно заверяла Сафо Лилию. — Его побудительные мотивы — это его проблемы. Лучше задумываться не о них, а о наших ответных шагах. Сменим замки, предупредим охрану, и все — избавимся на век от нежелательного присутствия. Хотя мне лично он даже не показался таким нежелательным. Забавный тип. Безобидный, но интересный… Я бы с ним подружилась…
— Иногда ты страшно напоминаешь мне Бесфамильную, — сощурилась Лилия. — У той тоже была катастрофическая безвкусица подобного рода. Ей тоже Артур казался интересным…
Сонечка собиралась было выступить в защиту неповторимости собственной безвкусицы, но тут вмешался возившийся с компьютером тип.
— Вот, что-то восстановил. Не знаю уж, то или нет…
У Сонечки в груди что-то резко вздрогнуло и опало. Будто оступилась на краю пропасти и летишь вниз с огромадной высоты, с замиранием сердца ожидая встречи с землею… Неужели? Сейчас Лиличка узнает, что на самом деле писал Артур. Сейчас раскусит притворство компаньонки.
— Вот, — представитель компьютерной фирмы сложил ручки на груди, а губки бантиком. На Сафо он при этом посмотрел так жалостливо, что она сразу же все поняла и мгновенно пришла в себя.
«Привет, проверка связи», — было написано на мониторе.
«Привет», — писалось с новой строки…
— Это то, что удалось восстановить, — с умным лицом проговорил компьютерщик. — Остальное — безвозвратно утрачено, ведь оно писалось поверх уже заполненных кластеров…
Лиличка несколько секунд сверлила его взглядом, он бесстыдно смотрел ей в глаза, изображая предел честности и преданности.
— Ну да, — вмешалась Сонечка, — С этих вот проверок связи мы начинали перестукиваться… А потом он стал вопросы задавать о Марининых записках…
— Если это очень важно, я попробую восстановить и следующую переписку, — тут же поймал подсказку компьютерщик.
Но Лиличка уже и сама прекрасно поняла, что подлавливать его будет слишком хлопотно. С тяжелым сердцем она отпустила персонал, неодобрительно глянула на Сафо и вышла, не снимая с лица озабоченного выражения.
От повальной окружающей лжи и лицемерия Сонечке и самой было муторно. Она прекрасно понимала, что все в мире взаимно, и что, если так беззастенчиво врет и покрывает чужую ложь она, то точно так же обходятся и с ней. Знала, но менять пока ничего не собиралась. Смутные подозрения, что Артур был прав, и что авантюра действительно не совсем безопасна, уже начинали терзать ее. Не то, чтобы Сонечка боялась за себя, — нет, развитый инстинкт самосохранения казался ей чем-то недостойным — она опасалась за справедливость, борьбу за которую с некоторых пор поставила во главу угла. Несправедливо было позволить запечатлеть Марину в глазах потомков ранимой, вечно плачущей и лиричной поэтессой, чем-то схожей с Пьеро — вот Сонечка и написала книгу о живой, настоящей, азартной Марине, в противовес всем тогдашним отзывам журналистов и посмертным посвящениям коллег. Несправедливо было морочить голову нелюбимому Павлику и портить нерадивому Бореньке жизнь попытками организовать его — вот Сонечка и оставила обоих, предпочтя честное одиночество лживому комфорту… Несправедливо было получать зарплату у маман вовсе не за работу рекламщика, а за грамотное исполнение обязанностей дочери — то есть за послушное выслушивание всех маманских бзиков и за их понимание — вот Сонечка и ушла с той работы, хотя было там надежно, спокойно и вполне обеспеченно. И вот, теперь, вместе с навязчивой идеей Рыбки — отчего-то в голове Сафо сразу прочно засела эта кличка Геннадия — о найме помощников основному автору, несправедливость собиралась просочиться и в новую жизнь Сонечки.
