Марк с тоской посмотрел на Лию.
— Давайте я заварю нам чаю, — предложила она живо, встала, хотя никто ей не ответил, и выскользнула за дверь.
В общей комнате в конце коридора она наполнила кипятком три кружки из исходящего паром электрического титана, бросила в каждую по чайному пакетику и поставила на пластмассовый поднос вместе с маленьким металлическим кувшинчиком молока.
— Вы из клуба? — спросила ее пожилая женщина, беззвучно появившись за спиной.
Лия вздрогнула. Женщина была миниатюрная, похожая на птичку, такая прозрачно-тонкая, что вызывало недоумение, как она вообще стоит без посторонней помощи. Над морщинистой головой был белый пух, легкий, как у одуванчика. «Наверняка она раньше была блондинкой», — подумала Лия.
— Нет, не из клуба. — Лия смущенно улыбнулась.
Лицо женщины вытянулось, как будто она была ужасно разочарована.
— Но когда же они придут? Мне сказали, во вторник, так мне сказали. Если они не появятся в ближайшее время, будет уже поздно… — произнесла она дрожащим от волнения голосом.
— Прошу прощения… я не знаю, когда они придут, — ответила Лия. — Уверена, что уже скоро.
Женщина больше ничего не сказала, но так и стояла, глядя на нее снизу вверх с таким ожиданием, что Лия неловко взяла поднос и ушла, чувствуя себя ужасно, до боли виноватой. Это место словно портал, перекресток бесчисленных миров, подумала она. Место, где время и смысл разные для каждого обитателя, и миры, в которых они живут, реальные, прошлые или воображаемые, накладываются друг на друга.
Вернувшись в одиннадцатый номер, Лия отжала и вытащила чайные пакетики. Пока она этим занималась, Марк успел поспрашивать отца о здоровье, о том, как с ним обращаются. И получил несколько ответов, в основном бессвязных.
— Я побывала в вашем замечательном доме, мистер Кэннинг. В старом доме викария, — сказала Лия, ставя перед мужчинами кружки с чаем. — Обожаю старые дома. Должно быть, приятно жить в доме с такой историей.
— Да, мои дед и бабушка выкупили дом у церкви. После войны. Дед у меня был священником, — сказал ей Джефф так отчетливо и ясно, как будто они все утро только об этом и говорили.
— Верно. И звали его преподобный Альберт Кэннинг, — решила подбодрить его Лия, однако Джефф увлекся ручкой своей кружки.
— Следите за детьми, чтобы не играли рядом с колодцем, понятно? — проговорил он, предостерегающе поднимая палец.
— Хорошо, будем следить, — сказала Лия осторожно. Джефф кивнул, довольный. — Вы помните своих бабушку и дедушку, мистер Кэннинг? Мне хотелось бы немного поговорить о них. В особенности о вашей бабушке Эстер Кэннинг. Я нашла несколько ее писем…
— Я, между прочим, не глухой, — сказал Джеффри несколько оскорбленным тоном.
Лия взяла себя в руки. Она в самом деле говорила слишком громко, считая, что так до него лучше дойдет.
— Извините, — сказала она, взглянув на Марка. Тот, пожав плечами, сдержанно улыбнулся. Лия немного подождала, не начнет ли Джеффри рассказывать, но он вернулся к созерцанию сада.
— Чтобы не играли возле колодца. Там живет призрак мальчика. Маленького мертвого мальчика, — бормотал старик, и голос его становился все тоньше и пронзительнее.
— Какого мальчика, мистер Кэннинг? — спросила Лия, силясь объединить единым смыслом его разрозненные фразы.
— Кто вы такая, мисс? — спросил ее Джеффри, снова развернувшись к ней с обескураживающим, неожиданным проворством.
— Я?.. Я Лия… — начала она объяснять, однако Джефф повернулся к сыну, заговорщически пнув его в колено.
— С блондинками проще, а? — проговорил он, хулигански улыбаясь.
— Так говорят, — согласился Марк, удивленно подняв бровь на Лию.
Она глубоко вдохнула, не зная, как быть дальше. Мысли Джеффри скакали с предмета на предмет, как непоседливые воробьи.
Небо за окном затягивали облака — огромные, серо-белые, тяжелые от непролитого дождя. Воздух в комнате посерел, прогоняя краски с их лиц и с яркой мебели. Марк вскочил, быстро включил верхний свет, как будто сумрак был для него невыносим.
— Мистер Кэннинг, вы не расскажете мне о своих бабушке и дедушке? Хоть что-нибудь.
— Напрасно теряете время, — сказал ей Марк ровно, возвращаясь на свой стул. Он сел, положив ногу на ногу, ковыряя большим пальцем шов на джинсах.
— Что-нибудь о скандале в семье? Который случился до вашего рождения? — настаивала Лия.
— Лия… — устало запротестовал Марк.
Джеффри Кэннинг развернулся к ней, на его лице играла любезная, недоумевающая улыбка, в глазах легкое беспокойство, как будто он наконец понял, что забыл что-то важное. Лия ободряюще улыбнулась и сжала его руку.
— Джон Профьюмо. Вот был скандал так скандал! Да. Чэдная девушка, такая была красотка! — сообщил он. — И другая! Блондинка. — Джеффри глубокомысленно закивал.
Марк недоверчиво покачал головой:
— Только это и вспомнил! Он всегда обожал Кристин Килер.
— Значит, шансов на то, что он что-нибудь вспомнит, почти нет, — сказала Лия, пав духом.
— Он помнит, но… — Марк помахал рукой в воздухе, — поди разберись в этом. Все спуталось. Дорожки между воспоминаниями и мыслями заросли сорной травой. Связи утрачены…
— Он мог не знать о фотографиях эльфов. В конце концов, не такой шумный был скандал. Вероятно, они позабылись через пару лет… — Лия вздохнула.
— Фотографии эльфов? Дело было не в них, Мэнди! Вовсе нет. За ними крылась большая тайна, такая, о которой нельзя рассказывать никому. Каждый раз, когда я спрашивал, что тогда произошло, мне говорили про скандал с «фотографиями эльфов», но это неправда. Я слышал их разговоры. Хотя ссор в доме не было, нет-нет, — сказал Джефф, с жаром пожимая ей руку. Сердце у Лии забилось чаще, она сильнее стиснула его ладонь, и он восторженно заулыбался.
— Так что же это была за большая тайна, мистер Кэннинг? Что произошло? — спросила она с нажимом.
Джеффри подался к ней, наслаждаясь эффектом.
— Убийство! — прошептал он громко, широко, по-детски, раскрыв глаза. — Жестокое убийство!
Мурашки пробежали у Лии между лопатками. Было что-то странное в том, как загорелись у Джеффри глаза, в том, как он прошептал это слово, как будто изображая, как оно звучало, когда он сам услышал его. Она вдруг поверила, что это подлинное воспоминание, что убийство произошло на самом деле и что именно из-за него так страдала Эстер Кэннинг. Убийство!
Глава девятая
1911 год
— Они… просто изумительные. Изумительные. Честное слово, это удивительные фотографии, — выдыхает Альберт, склонившись над столом и над фотографиями, будто не желая осквернить их прикосновением руки.
Робин Дюрран улыбается, лицо его светится от осознания своего триумфа. Он как будто не в силах говорить и молча протягивает руку, чтобы взять викария за плечо. Альберт поднимает руку в ответ, накрывает своей ладонью ладонь теософа, крепко сжимает его пальцы. По неизвестной причине пылкость этого жеста отвлекает Эстер от созерцания фотографий, и она ближе придвигается к мужу, сама осторожно кладет руку на другое его плечо. Так они и стоят, Эстер и Робин, по обе стороны от викария, пока тот сидит за столом и рассматривает фотографии теософа, которые отпечатаны этим же утром и слегка еще пахнут проявителем. Выдержав паузу, Робин мягко убирает руку с плеча Альберта, но тот не тянется к руке Эстер. Она борется с острым желанием ущипнуть его, навалиться всем весом, чтобы он ощутил ее присутствие.
Но вместо этого подается вперед и берет одну из фотографий.
— Осторожнее, Этти, — предостерегает Альберт. — Их легко испортить отпечатками пальцев или чем-нибудь еще.
— Я не испорчу, дорогой, — говорит ему Эстер. Она подносит фотографию к глазам настолько близко, насколько позволяет зрение. Странное, бесполое существо, облаченное в прозрачный белый наряд, с густыми волосами, ниспадающими за спину. На большинстве кадров это просто размытое пятно, различить черты лица невозможно, контуры тела теряются в складках ткани. Но на двух или трех отчетливо видна человеческая фигура, которая прыгает на тонких ногах, раскинув руки. — Ты видел таких же, Берти? Это одно из тех существ, о которых ты говорил мне?
— Да, — подтверждает Альберт, хотя в голосе нет полной уверенности. — Только это, кажется, отчетливее сформировано и гораздо выше ростом…
— Вполне ожидаемо, — быстро вставляет Робин. — Я предполагал, исходя из ваших описаний, Альберт, что вы видели существ поменьше, вероятно, это были элементали, связанные с какими-то дикими цветами или луговыми травами. Я и сам встречал таких в здешних лугах, и они действительно меньше, у них более простая форма. А это, по-моему, хранительница старой ивы.
— Дриада? — спрашивает Альберт.