Зевнув, Свендсен поднялся и подошел к окну. О чем-то задумавшись, он хмуро глядел в темноту. По-прежнему шел снег. Вскоре дворецкий и старшая горничная поднялись наверх. Свендсен наблюдал, как хлопочут кухарка и Патрисия. Шли минуты.
— У вас что, принято подавать еду в комнаты? — спросил он после долгого молчания.
Патрисия подняла на него глаза, не сразу поняв, о чем он говорит.
— Что?
Он кивнул на поднос.
— А, это для Киттен. Не знаю, зачем они вообще носят ей еду. Она не ест, не пьет и вообще ничего не хочет.
— А почему еду носите не вы?
Патрисия открыла небольшой шкаф возле раковины и поставила туда поднос. Ее ноздри презрительно раздулись.
— Я! — с издевкой сказала она. — Это просто смешно! Она же никого к себе не подпускает. Сидит, запершись в своей комнате, и дуется на весь свет.
Прислонившись к подоконнику, Свендсен почесал за ухом.
— Запершись в комнате?
— Ну да! — Патрисия скривила губы. — Господи помилуй, да вы когда-нибудь читаете газеты?
Прежде чем он успел ответить, дверь в столовую отворилась, и показалась Дора. Прислонившись плечом к косяку, она натягивала черные перчатки.
— Свендсен, мы вас ждем, — холодно произнесла она.
— Простите, мисс. Я потерял чувство времени. Я буду… — Он умолк, поскольку дверь уже закрылась за Дорой. Похоже, она поквиталась с ним за то, что он не сразу ответил ей.
Свендсен снял пальто и шляпу с вешалки в коридоре и поспешил на улицу, на ходу застегивая пуговицы.
Когда он подрулил к парадному входу, Хильда и Дора уже ждали в снопе света, лившегося из открытой двери. Дора проскользнула мимо, даже не посмотрев на него, а Хильда дала ему адрес на Пятой авеню, в районе восьмидесятых улиц. Она уже собиралась сесть в машину, когда сестра остановила ее.
— Хильда! — В ее голосе звучало раздражение. — Мы же сначала должны забрать Хелен и Фрэнсиса.
Хильда выглядела обескураженной, как разбуженный лунатик.
— Что? Ах, да! — Она опять повернулась к шоферу. — Поезжайте по дороге налево, Свендсен. Мы скажем вам, где остановиться.
Мощные фары пробивали широкую светлую просеку в стене мрака, пока машина ползла вверх по склону. Вдруг, откуда ни возьмись, в свете фар вихрем закружились снежинки, оседая на ветровом стекле. Свендсен напряженно щурился, силясь проникнуть взглядом сквозь белую пелену.
— Ради бога, Хил, когда ты стряхнешь с себя это забытье? — Слушая голос Доры, доносившийся из перенастроенной им переговорной системы, шофер старался сохранить безучастную мину. Мышцы лица оставались неподвижными. Он словно ничего не слышал. — Это же просто ужас! Неужели ты не можешь вести себя нормально?
Хильда ничего не сказала, лишь тяжко вздохнула. Некоторое время они ехали в молчании, затем Дора заговорила опять. Раздражение в ее голосе ушло, сменившись горечью.
— Боже, ну и вечерок!
Опять последовала пауза.
Свендсен посмотрел в зеркало заднего обзора. Ему был виден только краешек плеча Хильды. Кажется, она сидела, отвернувшись к окну. Другая сестра была видна ему хорошо, ее лицо казалось немного недовольным. Наклонившись к окну, она потерла стекло перчаткой, стараясь разглядеть что-то снаружи. Через некоторое время она сняла переговорную трубку и приказала Свендсену свернуть влево и остановиться у второго дома.
Это было большое белое оштукатуренное здание, почти невидимое на белом фоне падающего снега. Большинство окон нижнего этажа и часть верхних были ярко освещены. Слева и справа от подъездной аллеи высились мощные дубы.
Выполняя указание Доры, Свендсен вылез из машины и взбежал по ступенькам к широкой веранде. Подняв медный дверной молоток, он постучал в дубовую дверь. Открывшая ему горничная сообщила, что миссис Льюисон вот-вот выйдет.
Стянув перчатки, чтобы подышать на пальцы, шофер посмотрел на низкие широкие окна, но увидел лишь белые с золотом венецианские жалюзи.
Менее чем через минуту дверь открылась и на улицу торопливо вышла фигура в норковой шубке. Она прошагала мимо Свендсена, не заметив его. Быстро последовав за ней, он успел-таки распахнуть перед ней дверцу. Пара удивленных карих глаз воззрилась на него. Глаза заморгали, потом снова уставились на шофера, и чуть округлились, а уголки губ женщины тронула едва заметная улыбка. Женщина была рослая, лет тридцати с небольшим. Светлые волосы зачесаны назад. Высокие скулы и острый, прямой нос на надменном лице делали ее похожей на топ-модель. Сдержанно вежливый, Свендсен не ответил на улыбку, просто дождался, пока женщина сядет в машину.
Первое, что он услышал при помощи своего микрофона, было:
— Ну, не ужасная ли погода? — Второе: — А где ты раздобыла такого красавчика?
На этот раз слабая улыбка тронула его губы, разгладив морщины.
— Отец нанял, — ответила Дора.
— Я и не знала, что твой отец — ценитель мужской красоты. Ты уверена, что не нанимала его сама?
— Эх, Хелен, а я-то надеялась сохранить это в тайне! Видишь ли, я сплю с ним, и думаю, что гораздо удобнее иметь его под рукой.
Еще одна улыбка промелькнула на лице шофера. Теперь дорога шла под уклон, и он держал ногу на тормозе, сигналя перед каждым поворотом. Время от времени он бросал взгляд в зеркало заднего обзора, но не для того, чтобы следить за дорогой, а чтобы видеть пассажиров в машине.
— Когда он тебе надоест, — говорила Хелен Льюисон, — пошли его ко мне. Мне ужасно недостает… шофера.
Дора подалась вперед и проговорила в трубку:
— Поверните здесь, Свендсен. Последний дом на дороге.
— Ты ведь не стараешься переменить тему? — спросила Хелен.
На лице Доры была начертана скука.
— О, бога ради, забудь ты про этого проклятого шофера. Мне было бы все равно, имей он хоть две головы. — Она зевнула так громко, что он услышал это в кабине. — Кроме того, я не связываюсь с шоферами. У меня есть Фрэнсис. — Зевок не смог затушевать значимость этого высказывания. Слова «я» и «у меня» были заметно подчеркнуты.
Несколько минут слышались только шум мотора и скрип снега под колесами. Хелен, наконец, заговорила, и ее тон изменился. Ничего не значащие слова зазвучали тяжело и едко.
— Ну что ж, дорогая, я очень на это надеюсь.
Дора засмеялась. После короткого молчания она как бы между прочим сказала:
— Помнишь, я обещала купить тебе блузку? — Хелен промолчала. — Так вот, они уже все распроданы, — продолжала она таким тоном, словно ей ответили. — Мне очень жаль. — В ее голосе слышались победные нотки.
Еще одна короткая пауза. Затем:
— Черт! Она была мне нужна к воскресенью. — Голос Хелен снова звучал сдержанно, вежливо-бесстрастно. Она вынула сигарету с красным фильтром из черной ониксовой коробочки и закурила, выдыхая дым в сторону от девушек. — А как Киттен?
В зеркале шофер заметил резкое судорожное движение рук Хильды. Одна сжалась в тугой кулак, другой крепко обхватила его.
— Все так же, Хелен, — ответила Дора, рассеянно глядя в окно.
— По-прежнему затворница?
Впервые за все время заговорила Хильда. Голосом, натянутым как струна, она произнесла:
— А почему Спенс сегодня не поехал с нами, Хелен?
Хелен хихикнула.
— Ты же знаешь, я никогда не выезжаю с мужем, если этого можно избежать. Так что, Киттен все еще скрывается от мира?
— Все так же, — повторила Дора.
— А вот и Фрэнсис, — нарочито громко проговорила Хильда.
Сквозь пелену снега шофер увидел мужчину, стоявшего перед приземистым кирпичным домом. Когда они подъехали, мужчина открыл дверцу и сел, прежде чем Свендсен успел вылезти.
Шофер открыл боковое окно и, высунув голову, сдал назад. Развернувшись, он направил машину к магистрали.
Новый пассажир был довольно высок, с лицом и фигурой студента-отличника, с рыжими волосами, блестевшими от снега. Ему было около тридцати.
Ущипнув Дору за щеку, он сказал:
— Привет, малышка, — и сел между ней и Хелен. — Привет, — повторил он, обращаясь к остальным, и добавил: — Господи, в такой вечер только на лыжах кататься!
— Никто не тащит тебя на эту вечеринку, дорогой, — сказала Дора. Она слегка подалась вперед, чтобы рука, которой он обнимал ее за плечи, легла поудобнее. — Если ты хочешь кататься на лыжах…
— Что ты делал тут в такой снегопад? — спросила Хелен. — Ни галош, ни шляпы…
Ее глаза, насколько Свендсен мог разглядеть в зеркале, смотрели со странным напряжением и беспрестанно перебегали с лица Фрэнсиса на его руку, лежащую на плечах Доры.
— Эти причиндалы — для толстосумов, — ответил Фрэнсис. — По-моему, каждый должен иногда постоять в одиночестве под снегопадом. Очень полезно для души. — Он убрал руку с плеч Доры и потянулся, откидываясь на спинку и вытянув ноги. — Господи, до чего тоскливая была неделя!
— Почему ты не проводишь хоть немного времени в этом твоем роскошном хромированном кабинете? — спросила Хелен.
