Мама права. Школьная неделя оказалась ловушкой, иллюзией свободы и настоящей жизни. Результат: дурацкая повязка на голове. Я в очередной раз испытал на себе жестокость мира.
В слезах я взывал к тени отца, умоляя его не сердиться. Больше я не нарушу свое обещание.
Я никогда не выйду из дома.
* * *
Однажды утром, ровно месяц спустя, я услышал стук в дверь. Сказать, что я удивился, — ничего не сказать, ведь к нам никогда не ходили гости. К тому же мне показалось странным, что посетитель явился, едва мама ушла на срочную встречу в банк. Не похоже на совпадение. Я решил не открывать. Стук раздался снова. Я тихонько подошел к двери, и в этот момент незнакомец постучал еще раз, более настойчиво. Мужской голос произнес:
— Откройте! Я друг Сандры!
И я поспешно распахнул дверь. Меня тут же ослепила вспышка — стоящий передо мной мужчина сфотографировал меня.
— Эй! Что вы делаете?
— Значит, это правда! Вы существуете!
— Что, простите?
— Я думал, это просто вымысел, сплетни…
— Ничего не понимаю! Вы действительно друг Сандры?
— Сейчас все объясню. Я журналист. Несколько недель назад в городе пополз слух, что где-то неподалеку живет молодой человек необычайной красоты. Новость распространялась с быстротой молнии. Я, естественно, считал это вымыслом или как минимум преувеличением, но несколько дней назад анонимный источник продал мне вот это.
Мужчина достал из бумажника фотографию: моя одноклассница задувает свечи на именинном торге, а на заднем плане виднеется мое лицо.
— Честно говоря, анонимный источник — это один знакомый воришка. Он нашел снимок в квартире, которую хотел ограбить. Целых два часа мальчишка возился с замком сейфа и в результате обнаружил какую-то фотографию! Он сообщил мне адрес, где, как я узнал, живет ваша подруга Сандра. Дальше оставалось только размотать клубок: директор школы рассказал о сотруднице социальной службы, потом я кое-что разузнал в больнице. Небольшая взятка, и я заполучил ваш адрес. И вот я здесь.
— Значит, вы не друг Сандры? Зачем вы соврали?
— Хочу написать о вас статью, взять интервью, сфотографировать…
— Знаете, мне очень жаль, но вы зря старались.
— Подождите, не отказывайтесь! Вы ведь такой красивый, люди будут…
— Можете не продолжать. Вам меня не переубедить. До свидания, месье.
Я захлопнул дверь у него перед носом в надежде, что он все поймет и больше не будет надоедать.
* * *
На следующий день мама разбудила меня непривычно грубо, чего она никогда не делала, ведь, по ее словам, неприятное пробуждение портит цвет лица, а от этого весь день может пойти наперекосяк. Но в то утро она была вне себя от ярости.
— Что это такое?
Она швырнула на кровать газету. На первой странице красовался огромный заголовок:
«ОН СУЩЕСТВУЕТ!»
Под ним таких же гигантских размеров фотография меня перед дверью собственного дома. Внизу подпись:
«И он еще красивее, чем мы думали!»
— Объясни мне, что это такое!
— Вчера приходил журналист, очень назойливый тип… хотел написать обо мне статью и…
— Почему ты не сказал мне?
— Не хотел расстраивать! И потом, я отказался от его предложения, и он довольно быстро ушел. Мне правда не хотелось беспокоить тебя из-за пустяков.
— Из-за пустяков, говоришь… А этот снимок?
— Ах, да, я и забыл… Он застал меня врасплох. Не успел я открыть дверь, как он… Но это же просто фотография!
— Просто фотография? Тогда посмотри на это!
Мама отдернула плотную занавеску. Из окна комнаты, выходившего прямо на улицу, я увидел с десяток журналистов, фотографов и даже машину с логотипом какого-то телеканала. Одна женщина задрала голову и закричала: Он там, наверху!
Защелкали фотоаппараты, камеры метнулись в мою сторону, люди замахали, пытаясь привлечь наше внимание.
— Мама, прости…
— Хорошо, я принимаю твои извинения. Но что нам теперь делать?
— Ничего. Ты прекрасно знаешь, что я к ним не выйду. Рано или поздно им это надоест.
Но им не надоело. Они просидели под окнами несколько дней. Потом стали раздаваться телефонные звонки. Сначала изредка, потом сплошным потоком. Мама всем повторяла одно и то же:
— Он не хочет выходить из дома, он ничего не хочет! Бесполезно настаивать!
И бросала трубку. Это длилось до тех пор пока одна деталь не привлекла ее внимание:
— Нет, нам это не интересно. Нет, даже не просите, мой сын… Что-что? Сколько? Минутку!
Прижав телефонную трубку подбородком к плечу, она вырвала лист из блокнота, нацарапала несколько цифр и показала мне. Сумма была впечатляющая, но я не собирался менять решение, даже за все сокровища мира. Я просто покачал головой. Мама все поняла и неохотно положила трубку.
Дальше каждый звонок лишь повышал ставки. Но один разговор решил все. Началось, как обычно: зазвонил телефон, мама взяла трубку и начала заученную фразу:
— Мой сын не хочет выходить, он ничего не хочет… Что, простите?
Тут ее глаза загорелись.
— Подождите, включу громкую связь, чтобы он сам все услышал. Говорите!
— Ваш сын не хочет выходить из дома? Отлично, я буду платить ему за это огромные деньги.
— Что вы имеете в виду? Это шутка?
— Мадам, когда речь идет о деньгах, я не шучу. Я готова заплатить огромную сумму, чтобы ваш сын продолжал сидеть дома. Позволите нанести вам визит?
Мама смотрела на меня, вытаращив глаза, и кивала головой. Я легонько кивнул в знак согласия. Честно говоря, предложение выглядело интригующе.
Несколько часов спустя огромный лимузин высадил перед нашим домом гостью, самоуверенную женщину лет сорока. Я не узнал ее, хотя это была звезда экрана, телеведущая, продюсер и, между прочим, одна из самых богатых женщин мира — Люсинда Феррари.
— Сейчас от имени компании «Люцифер Медиа» я сделаю предложение, от которого вы не сможете отказаться.
— Мы вас слушаем.
— Ни у кого нет сомнений, что этот молодой человек — прекраснейшее из всех творений природы. Уверена, однажды он станет звездой мирового масштаба. Но сейчас он еще слишком молод, надо подождать, пока он расцветет, а тем временем приложить все усилия, чтобы сделать из него…
— Человека-легенду?
Эти слова сами вырвались из маминых уст. Люсинда Феррари пристально посмотрела на нее, потом взяла за руку и проговорила, глядя в глаза:
— Да, вы правы, мы сделаем из него человека-легенду.
Мама вздохнула с облегчением.
— Для этого я предлагаю следующий контракт. Он состоит всего из двух пунктов. Пункт первый: полная изоляция от общества, никаких появлений на публике до двадцатилетия. Конечно, вы будете жить не здесь, а в роскошном особняке.
Мне недавно исполнилось пятнадцать. Идея просидеть взаперти еще пять лет вполне вписывалась в мои планы, и я не видел ничего зазорного в том, чтобы получать за это деньги. Но это выглядело слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Должно было быть что-то еще.
— А второй пункт?
— Мне нужна одна фотография в год. Это все.
— Не может быть и речи! Во-первых, я не собираюсь выходить из дома, во-вторых, не хочу, чтобы мое изображение приносило людям несчастья! Я отказываюсь.
— Послушай, тебе не придется выходить из дома. Если хочешь, тебя будет фотографировать мама или даже ты сам! Мне не нужно специального освещения, костюмов или инсценировок. Всего один снимок анфас. И, если хочешь знать, твое изображение будет приносить людям счастье. Счастье, масштабы которого ты даже не можешь себе представить. Просто взгляни им в глаза раз в год. Это все, о чем я прошу.
Я помотал головой, отказываясь от сделки.
Люсинда продолжила, на этот раз обращаясь к маме:
— Взамен я предлагаю вам… вот это.
И протянула конверт. Мама вынула чек. При виде суммы ее глаза чуть не вылезли из орбит. Ни разу в жизни я не видел ее такой взволнованной.
— Подождите, я… не могу сосчитать, сколько здесь нулей… Вы случайно не ошиблись?
— Мадам, если есть область, в которой я не способна сделать ошибку, то это количество нулей в чеке.
Мама три раза проверяла сумму, не веря своим глазам. Она вела пальцем от цифры к цифре, пересчитывая их вполголоса, потом аккуратно промокнула лоб платком.
— Я уверена, эта сумма позволит нам безбедно существовать до конца дней…
— Думаю, вы меня неправильно поняли. Я буду перечислять вам эту сумму ежегодно.
Мама побледнела. Она сжала заветный клочок бумаги в кулаке и прижала к груди.
— Сын мой, я хочу, чтобы ты хорошенько подумал…
— Мама, вы же знаете о моей клятве.
— Конечно, знаю. Я столько лет пытаюсь объяснить, что ты не виноват в его смерти, но ты продолжаешь наказывать себя. Скажи, а обо мне ты подумал? Обо мне, которая пятнадцать долгих лет жила ради того, чтобы дать тебе достойное образование? У нас больше нет денег, на нашем счету ни сантима! Раз ты не хочешь ничего делать, придется мне с моей больной ногой искать работу. Неужели ты хочешь, чтобы я страдала, пока ты сидишь дома? Нет, думаю, пришло время отдать долг. Хватит нищенствовать, я заслужила немного счастья. Всего одна жалкая фотография в год — неужели ты не пойдешь на это, чтобы сделать счастливой свою мать?
