— Дело в том, — ответила я, — что такое ранение не влечет, как правило, немедленной смерти.
— И сколько она еще оставалась живой? — спросил Мот.
— Несколько часов.
— Какие еще могут быть варианты? — обратился ко мне Уэсли.
— Commotio cerebri. Это как короткое замыкание в мозгу — удар по голове, мгновенная смерть и почти, а то и вовсе никаких повреждений. — Я сделала паузу. — Либо все травмы на теле являются посмертными, включая огнестрельное ранение.
На секунду все замолчали, переваривая информацию.
Стаканчик Марино превратился в маленький холмик искусственного снега. Пепельница наполнилась скомканными обертками от жевательной резинки.
— Никаких указаний на то, что ее могли сперва задушить? — спросил он.
Я ответила, что нет.
— Тогда обсудим семью. Что известно о ее отце, кроме того что он умер? — Теперь он взялся щелкать своей шариковой ручкой.
— Он работал преподавателем в Христианской академии Брод-Ривер в Сваннаноа.
— Эмили училась там же?
— Нет. Она ходила в местную муниципальную школу. Папаша-то умер с год назад, — добавил Мот.
— Да, это было в деле, — заметила я. — Его звали Чарльз, кажется?
Мот кивнул.
— А причина смерти? — поинтересовалась я.
— Не помню точно, но ничего подозрительного.
— Кажется, что-то с сердцем, — вставил Фергюсон.
Уэсли поднялся и подошел к пластиковой доске на стене.
— Итак. — Сняв колпачок с черного маркера, он начал писать. — Еще раз пройдемся по деталям. Жертва из семьи среднего достатка, белая, одиннадцать лет. В последний раз ее видели сверстники около шести вечера первого октября, когда она уходила домой с собрания в церкви. Она возвращалась одна, короткой дорогой вдоль берега озера Томагавк, представляющего собой небольшой искусственный водоем. Посмотрим на карту. С северного края озера находятся домик гольф-клуба и общественный бассейн, действующие только в летний сезон. Вот здесь теннисные корты и площадка для пикников. Они открыты круглый год. По словам матери, Эмили вернулась домой в половине седьмого или немного позже. Она сразу ушла в свою комнату и до ужина занималась на гитаре.
— Миссис Стайнер упоминала, что Эмили ела вечером? — задала я вопрос.
— Да, макароны с сыром и салат, — ответил Фергюсон.
— Когда именно они ужинали? — Согласно отчету о вскрытии в желудке девочки содержалось только небольшое количество буроватой жидкости.
— Около половины восьмого, так миссис Стайнер мне сказала.
— К двум часам ночи, когда девочку похитили, еда уже могла перевариться?
— Да, — подтвердила я. — Пища должна была покинуть желудок гораздо раньше этого времени.
— Возможно, преступник не давал Эмили достаточно воды и пищи.
— Это объясняло бы высокий уровень натрия — обезвоживание, я имею в виду? — спросил меня Уэсли.
— Да, вполне вероятно.
Уэсли сделал еще несколько записей.
— В доме нет ни охранной сигнализации, ни собаки.
— Что-нибудь похищено?
— Возможно, кое-какая одежда.
— Чья?
— Скорее всего вещи матери. Она вроде бы слышала, как преступник открывал ящики комода, пока она была заперта в гардеробной.
— Если он и правда там рылся, то делал это чертовски аккуратно. По ее же словам, она не заметила никакой пропажи или беспорядка.
— А что преподавал отец? Есть сведения?
— Закон Божий.
— Брод-Ривер — местечко ортодоксальное. День там начинается с того, что детишки поют «Да не властны будут надо мною грехи мои».
— Кроме шуток?
— На полном серьезе.
— Господи Иисусе.
— Да, они тоже часто его поминают.
— Может, хоть в этой академии моего внука наставят на путь истинный.
— Да елки-палки, Хершел, на какой там путь, если ты избаловал его донельзя. Сколько у него уже мини-байков? Три?
— Мне хотелось бы больше узнать о семье Эмили, — снова вмешалась я. — Как я понимаю, они религиозны?
— Да, весьма.
— У нее есть братья или сестры?
Лейтенант Мот сокрушенно вздохнул:
— Вот тут-то самое печальное. Несколько лет назад был у них еще ребенок, но умер совсем крохой — внезапная остановка дыхания.
— Это тоже произошло в Блэк-Маунтин? — спросила я.
— Нет, мэм. Дело было еще до того, как Стайнеры перебрались в наши края. Они вообще из Калифорнии. К нам отовсюду едут, со всех концов.
Фергюсон добавил:
— Приезжих у нас куча. Пенсионеры, отпускники, на религиозные собрания опять же. Да если б я с каждого забравшегося в наши горы баптиста хоть пятицентовик имел, я бы тут не сидел.
Лицо Марино налилось багровой яростью. Казалось, исходившие от него волны гнева могли обжечь на расстоянии.
— Для этой мрази местечко просто рай. Они, конечно, читали про Голта — во всяких желтушных газетенках такие вещи обожают, — но им и в голову не приходит, что такой маньяк может заявиться в их милый городок. Для них он — просто монстр из ужастика, а на самом деле его как будто и не существует.
— Ну, про него еще вроде фильм шел по телевизору, — вставил Мот.
— Когда это? — нахмурился Фергюсон.
— Прошлым летом. Мне вот капитан Марино сказал. С каким-то известным актером, он еще во всех «Термократорах» снимался. Я правильно запомнил?
Марино было глубоко наплевать. Он уже чуял запах добычи.
— Этот сукин сын еще там — вот что я скажу. — Он откинулся в кресле и швырнул в пепельницу еще одну смятую бумажку.
— Вполне возможно, — скупо обронил Уэсли.
— Ну… — Мот прочистил горло. — Как говорится, будем благодарны за любую помощь.
Уэсли взглянул на часы.
— Пит, не мог бы ты снова выключить свет? Я хотел бы вернуться к ранним делам Голта. Думаю, нашим гостям из Северной Каролины будет полезно узнать, чем он занимался в Виргинии.
Весь следующий час в темноте вспыхивали ужасные картины, будто выхваченные из моих ночных кошмаров. Фергюсон и Мот застыли, не сводя расширенных глаз с экрана. За все время они не проронили ни слова. Кажется, они даже ни разу не моргнули.
2
На травке за окнами кафетерия нежились на солнышке упитанные сурки. Я ела салат, а Марино подчищал остатки жареной курицы — сегодняшнего блюда дня.
Небо выцвело до джинсовой голубизны, листва деревьев готовилась вот-вот заполыхать в полную силу, стоит только осени окончательно вступить в свои права. Я в какой-то степени даже завидовала Марино, у которого впереди была неделя изматывающих физических нагрузок. Это казалось меньшим злом по сравнению с тем, что предстояло мне, с тем, что висело надо мной, как ненасытный стервятник, раскинувший черные крылья.
— Люси хотела бы попрактиковаться с тобой в стрельбе, пока ты здесь, — сказала я.
— Посмотрим на ее поведение, — проворчал Марино, отодвигая от себя поднос.
— Забавно, но то же самое она говорит про тебя.
Он вытряхнул сигарету из пачки:
— Ты не против?
— Все равно ведь закуришь, зачем же спрашивать?
— Не веришь ты людям, док, — проговорил он. Сигарета заходила вверх-вниз. — Я, кстати, смолю уже поменьше. — Он щелкнул зажигалкой. — Признайся честно, что сама думать не перестаешь о куреве.
— Точно. Ежеминутно воображаю, как предаюсь этой отвратительной и антиобщественной привычке.
— Чушь собачья. Тебе страсть как хочется затянуться. И сейчас ты бы не отказалась быть на моем месте. — Он выпустил дым и посмотрел в окно. — Из-за чертовых сурков вся эта шарашка когда-нибудь провалится в тартарары.
— Почему Голт отправился именно туда? — спросила я.
— А почему этот ублюдок вообще делает что-либо? — Взгляд Марино посерьезнел. — Задай какой угодно вопрос, и ответ будет одним и тем же — «ему так захотелось». Эта девчушка — только начало. Засвербит у него опять в мозгах — и еще кто-то окажется не в том месте не в то время. Ребенок, женщина, мужчина — не важно, кто под руку попадется.
— Ты правда считаешь, что он до сих пор там?
Он стряхнул пепел.
— Да, думаю, он все еще на месте.
— Почему?
— Потому что для него веселье только началось, — ответил Марино. — Он сидит и наблюдает за самым, мать его, шикарным шоу на свете — как местные копы тычутся то туда, то сюда и никак не сообразят, что ж им, на хрен, делать! Вот, наверное, потешается — того гляди со смеху лопнет! В Блэк-Маунтин, между прочим, в среднем одно убийство в год.
В кафетерий вошел Уэсли и направился к стойке с готовыми блюдами. Налив супу и положив на поднос несколько крекеров, он оставил деньги в бумажной тарелке на прилавке — кассир куда-то отлучился. Хотя Бентон ничем не показал, что увидел нас, я знала, что он замечает все вокруг, до мельчайших деталей, даже когда кажется полностью погруженным в свои мысли.
— Кое-какие признаки навели меня на мысль, что тело Эмили находилось в холодильной камере, — сообщила я Марино.
