дружно объединились не только Фрунзенские райком КПСС и райисполком, но и некоторые отраслевые депутаты. Попыток надавить на независимых кандидатов было достаточно. И угрожающие телефонные звонки, и заказные статьи, и «открытые письма», и анонимные листовки… В те наивно прекрасные времена нарождающейся демократии такие забавы еще не назывались уважительным словом «пиар» и были, конечно, совсем невинными по сравнению с нынешними политтехнологиями. Тогда еще не было политтехнологов на зарплатах и «черных партийных касс», миллионеры и коррумпированные чиновники не покупали кресла в парламенте, которые гарантировали им депутатскую неприкосновенность. В те далекие времена олигархи еще не «бронировали» за огромные деньги места на выборах своим представителям в различных партийных списках. Тогда еще много чего не было. Нам, первому поколению российских политиков, безумно повезло – нам выпало редкое счастье насладиться юной русской демократией. Была надежда, что она окрепнет и повзрослеет и, бог даст, превзойдет хваленые западные демократии. Но, увы, всё сложилось иначе.
…Весь день моей избирательной кампании был расписан, и надо было поторапливаться: кроме основной работы – а она в тот момент заключалась в том, чтобы найти деньги на зарплату сотрудникам головного офиса, – необходимо было в обед успеть в типографию за плакатами, а после работы – на избирательное собрание.
Я призвал на помощь дворника и соседа. Вместе мы довольно быстро отчистили машину от еще не совсем застывшего бетона. Автомобиль стоял передним бампером к подъезду, поэтому основная масса бетона пришлась на багажник и крышу «Жигулей», то есть машина оставалась на ходу. На крыше под бетоном мы обнаружили одну из моих листовок – в общем, всё в соответствии с законами избирательной борьбы без правил.
Борис Ельцин с семьей жил тогда недалеко от Белорусского вокзала на 2-й Тверской-Ямской улице. То есть был избирателем 11-го округа Москвы, где я и баллотировался в народные депутаты СССР. Я объявил о своем решении идти на выборы во время одного из выступлений по центральному телевидению. В то время меня часто приглашали участвовать в разных программах на телевидении, включая «Взгляд». Дискуссии на экономические темы были тогда очень популярны.
Борис Николаевич, как выяснилось, следил за ходом избирательной кампании, особенно в своем округе. Однажды у меня на работе раздался странный телефонный звонок: звонили якобы от имени первого заместителя председателя Госстроя СССР Ельцина и просили на следующий день к 8:30 прийти на встречу на Пушкинскую улицу в новое здание Госстроя (сегодня там располагается Совет Федерации).
Зная повадки моих находчивых оппонентов, я попросил секретаря через несколько минут соединить меня с приемной первого зампреда Госстроя СССР, чтобы убедиться, что это не глупая шутка. Трубку почему-то взял сам Ельцин. Я переспросил, действительно ли Борис Николаевич хочет меня видеть.
– Да, – сказал Ельцин, – хочу, а почему вас так это удивляет? Или вы с утра очень заняты?
– Нет, Борис Николаевич, я обязательно приеду…
В приемной Ельцина я познакомился с Александром Коржаковым – телохранителем, будущим руководителем Службы безопасности президента РФ. В кабинет к Ельцину провел меня Лев Суханов – многолетний и, на мой взгляд, преданный помощник Ельцина. Оба произвели на меня вполне нормальное впечатление – обычные мужики, звезд с неба не хватают, но без особых вывертов и чванства.
Из-за стола встал и вышел мне навстречу для традиционного рукопожатия высокий, моложавый и подтянутый, в хорошо выглаженном костюме и идеально причесанный седой мужчина.
Хотя над этим иногда подсмеиваются, но у Бориса Николаевича действительно было крепкое рукопожатие. Конечно, я не раз видел его на митингах, но в реальной жизни он оказывал еще более сильное впечатление. Он обладал настоящей харизмой политического деятеля.
Ельцин попросил меня вкратце рассказать о себе и моей экономической программе, а потом сказал примерно следующее:
– Ваши предложения по постепенному переходу к рыночным отношениям мне кажутся в целом интересными. В избирательной кампании следует развивать именно эту перспективную тему. Думаю, ваши наработки могут пригодиться в дальнейшей практической работе. Буду вас поддерживать.
Ельцин, в отличие от Горбачёва и других партийных бонз, не «тыкал», даже если его собеседники, как я, были гораздо моложе…
Встреча продлилась минут тридцать, не больше. Я обратил внимание на одну особенность Бориса Николаевича. Он начал разговор, задал мне несколько вопросов, а потом неожиданно замолчал и напряженно посмотрел прямо в глаза. Я глаз не отвел и спокойно ответил, по существу. Было заметно, что он после этого внутренне расслабился, и разговор спокойно продолжился. На протяжении нашего многолетнего знакомства было три таких эпизода. Не исключаю, что это был его психологический метод добиться правдивой информации, который он применял в беседах со многими людьми.
Я увидел, что на левой руке у него не хватало двух пальцев. Как я потом узнал, в детстве он с друзьями пытался разобрать гранату, и она взорвалась. Это доставляло ему определенные неудобства: Борис Николаевич постоянно помнил об этом и старался скрыть увечье, либо сжимая руку в кулак, либо поворачиваясь к фотокорреспондентам правым боком. Пресс-служба президента также в основном размещала его фото в определенном ракурсе или по пояс, с учетом этой особенности. Усилия были не безуспешными, поскольку большинство людей как в России, так и за рубежом об этом даже не догадывались.
После встречи я возвращался воодушевленный и полный сил. Ельцин сразу произвел на меня большое впечатление, и первая встреча оказалась не последней. Я еще не мог точно сформулировать, в чем были преимущества Бориса Николаевича, по сравнению с Горбачёвым, но от него веяло удивительной силой и оптимизмом, в нем чувствовалась какая-то мощная пружина с огромной энергетикой, готовой передать свой заряд окружающим.
Я не навязывался Ельцину, он сам пригласил меня в свою молодую формирующуюся команду, и для меня это было очень важно. В моих действиях не было никакой корысти – Ельцин был дружно гонимым коммунистами оппозиционером, без власти, без каких-либо административных или финансовых возможностей. Сформировавшаяся впоследствии на I Съезде народных депутатов Межрегиональная депутатская группа (МДГ), одним из лидеров которой стал Ельцин, имела тогда чуть более 10 % голосов.
Примерно через 30 лет после нашей первой встречи с будущим президентом мой французский знакомый Лай Камара однажды спросил:
– Почему вы не воспользовались случаем и не схватили за хвост жар-птицу? Почему не попросили у Ельцина какую-нибудь маленькую монополию? Их в России огромное множество!
Действительно, почему? Ведь на протяжении многих лет у меня состоялись десятки официальных и приватных встреч с Борисом Николаевичем Ельциным, но ни разу я не попросил у него ничего для себя лично, что являлось залогом наших длительных и сбалансированных отношений. Вопрос Камара застал меня врасплох, я не смог ответить ни ему, ни, самое главное, самому себе. Скорее всего, так тому и надо было случиться, значит, так было правильно, справедливо и достойно… Мне и сегодня почти не о чем жалеть.
…Итак, после напряженной избирательной кампании, будучи одним из 13 кандидатов, я опередил конкурентов в первом туре и окончательно победил во втором. Постепенно я стал узнавать семью Бориса Николаевича. Он мог не беспокоиться о своих тылах: стержень семейных отношений Наина Иосифовна и две дочери Лена и Таня – очень разные, но замечательные по-своему, молодые и приятные женщины.
Наина Иосифовна представляла собой образец женской мудрости, скромности, беззаветного служения семье и мужу. Уникальная женщина. Характер у Бориса Николаевича был всегда не сахар, ох какой непростой. Всё это надо было выдержать, сгладить и не выносить сор из избы, не давать повода для сплетен. Несмотря на наличие большого числа друзей, сторонников и поклонников, только жена и дочери были его настоящей опорой.
Наина Иосифовна навсегда сохранила свой удачный фирменный элегантный стиль – костюм, состоящий из юбки и жакета. Иногда, когда Ельцин после парламентских баталий приглашал двух-трех своих сторонников домой пообедать и обсудить дела, я имел возможность своими глазами увидеть, как она умело вела домашнее хозяйство: всё было довольно скромно, непритязательно, но удобно и со вкусом.
Театр кончился – началась политика
После институтской женитьбы времени на театры у меня практически не оставалось: много работал, продолжал учиться в аспирантуре, родилась дочь. Однако после окончания учебы и развода в 1987 году такое время появилось, и я с удовольствием вновь окунулся в жизнь театральной Москвы.
Покупать билеты заранее было рискованно, приоритетом по-прежнему оставалась работа, поэтому, когда появлялась пауза, я экспромтом
