подъезжал в любой театр за полчаса до начала спектакля и покупал билеты в кассе или с рук. Почти всегда удавалось.
Правда, иногда приходилось пользоваться знакомством, чтобы получить контрамарку. В санатории Минеральных Вод я познакомился с застенчивой женщиной, представившейся Юлией. Оказалось, что она искусствовед и работает заведующей литературным отделом в недопонятом мною Театре им. Ермоловой. Она оставила свой телефон и как-то помогла попасть на спектакль. Позже я узнал, что судьба свела меня с внучкой (и одновременно приемной дочерью) Никиты Хрущева.
Однажды, как обычно, я приехал в «Современник» на Чистых прудах в надежде купить билет на спектакль – кажется, это был «Пигмалион». В кассе билетов не было, и я надеялся купить их с рук. Желающих было много, конкуренция была большая, и я никак не мог заполучить заветный билет.
Наконец, какой-то мужчина после первого звонка, очевидно не дождавшись своей дамы, поднял руку с билетами – решил продать оба. К нему бросились несколько человек, но первыми были я и какая-то девушка. Так мы с ней случайно оказались в одном ряду на соседних креслах. Девушка была очень даже ничего, и в перерыве я, как полагается джентльмену, пригласил ее в буфет.
После спектакля я отвез на своих «Жигулях» даму домой, что было очень ей кстати, так как стоял сильный мороз, а жила она очень далеко. В знак благодарности за такую любезность она пообещала мне контрамарку на хороший спектакль, но уже в другой театр.
«Опять контрамарки, – подумал я, вспомнив Театр им. Ермоловой, – какой же сюрприз ждет меня на этот раз? Кто она? Администратор или кассир?»
В назначенное время, за час до начала спектакля мы встретились перед кассами театра, и моя новая знакомая передала мне обещанную контрамарку на очень хорошее место в центре зрительного зала.
– Я так понимаю, что вы будете рядом, – спросил я.
– Конечно…
Рядом не оказалось свободного места, я энергично крутил головой, но так никого и не обнаружил. Она ведь где-то здесь, встретимся в перерыве, подумал я.
Начался спектакль, и одна из юных актрис на сцене показалась мне немного знакомой; роль была не заглавной, но, благодаря актрисе, довольно заметной. Вот это сюрприз! Она действительно была рядом. Это был мой «администратор». Как она все-таки ловко меня разыграла!
Мы стали дружить, я ходил на ее спектакли, выхватывал из толпы поклонников после спектакля и увозил. Благодаря моей новой знакомой я лучше узнал артистов – с одной стороны – и разочаровался в них – с другой, поняв, что мы обманываем себя, невольно приписывая им те качества и свойства, которых у них зачастую нет.
В последний раз я был в московском театре через несколько лет, это было 9 апреля 1989 года. Я хорошо запомнил эту дату потому, что в этот день состоялся второй тур голосования на выборах в народные депутаты СССР, а вечером подсчитывали голоса и я не находил себе места. Среди 13 кандидатов я набрал больше всего голосов в первом туре, но мои оппоненты объединились между собой в пользу победителя № 2, и исход второго тура был совсем не очевиден.
Единственное, что тогда могло заставить меня забыть обо всех проблемах и неприятностях, – это хороший спектакль. Я уже смотрел в Театре им. Моссовета «Царскую охоту» по пьесе Леонида Зорина, и она мне очень понравилась. И несмотря на то, что до сих пор я придерживаюсь принципа два раза не смотреть одни и те же фильмы или спектакли, решил не рисковать и опять пойти на эту замечательную постановку Романа Виктюка.
И я не пожалел – Леонид Марков, игравший Алексея Орлова, заставил меня позабыть об изнурительных выборах народных депутатов СССР. Он буквально как удав обволакивал свою жертву, бедную Маргариту Терехову, изображавшую несмышленую и наивную самозванку. Зал шмыгал носами и хлопал в ладоши. В спектакле было также много скрытых политических выпадов и намеков против советских властей. По-моему, эта пьеса заслуженно продержалась на сцене лет двадцать.
«Охота» закончилась очень поздно, к тому времени стали известны предварительные результаты второго тура: я победил. Но почему после этого я больше не бывал в московских театрах – ума не приложу… Но так сложилось.
По месту новой работы
Большинство вновь избранных народных депутатов СССР по различным причинам часто, даже несмотря на высокую профессиональную квалификацию, были относительно косноязычны. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в общественные лидеры сразу вырвались многие из тех, в профессию которых входило использование риторики, профессорско-преподавательский персонал (Гавриил Попов, Юрий Афанасьев, Анатолий Собчак, Геннадий Бурбулис, Григорий Фильшин и др.). Мне в этом смысле повезло: опыт участия в телепрограммах приучил меня к публичности и необходимости четко излагать свои мысли.
После победы на выборах я был избран председателем подкомиссии по налоговой политике, набрал команду экспертов и с головой окунулся в законодательную работу. Кроме того, я создал депутатскую группу «Реформа», в которую вошли депутаты – профессиональные экономисты, сторонники реформ. Мы проводили независимую экспертизу предлагаемых правительством законопроектов на предмет либерализации экономики, уменьшения налогового бремени на участников хозяйственной деятельности, а также выдвигали свои предложения.
Но вот под нашим давлением правительство, наконец, представило в парламент проект закона о налоговой реформе, который оказался очень формальным и неудачным, закона, который мог на корню зарубить все попытки перехода к рыночной экономике. Поскольку поправками его улучшить было невозможно, а наработок у нас было достаточно, мы подготовили, и я, как уже упоминал, передал лично Горбачёву альтернативный законопроект, который нашел серьезную поддержку в экономическом сообществе.
Однако Валентин Павлов, тогдашний министр финансов СССР, а с января 1991 года премьер-министр СССР, хотя в личных беседах и поддерживал наш альтернативный законопроект, сказал, что линия и политика КПСС совсем другие.
Депутатская деятельность предполагала регулярную работу в округах, выступления на различных форумах, собраниях, встречи с избирателями. Для приема населения округа была открыта общественная приемная, в которой раз в неделю до девяти часов вечера я с помощниками выслушивал жалобы и просьбы тех, кто голосовал за и против моей кандидатуры на выборах. Практически прием продолжался до одиннадцати часов вечера, так как в коридоре, как в поликлинике, сидело много не записанных на прием людей – живая очередь.
Все говорили, что голосовали «за», но на лбу ведь не написано, и я относился к этим признаниям скептически. По результатам встреч мы проверяли информацию, готовили депутатские запросы, просьбы и требования.
Обращения к депутату были самые самые разнообразные и неожиданные. Тут и бездействие милиции, с одной стороны, и жестокость – с другой, и пьянство одного из членов семьи, и нечеловеческие жилищные условия. Часто жаловались на вымогательство взяток чиновниками и на жену (мужа), а также на ненавистные партийные органы, которые блокируют выезд за рубеж, и многое, многое другое. Вот два характерных примера.
Однажды с коллективным письмом ко мне обратились жители дома на Хорошевском шоссе с просьбой выселить каких-то нахальных молодых людей, которые арендовали первый этаж и вели себя вызывающе, шумели, хлопали дверьми, в общем – жизни от них не было.
Я уже запланировал выехать на место, как накануне поездки мне позвонил главный редактор «Московских новостей», одной из самых популярных в то время газет, Егор Яковлев с просьбой помочь его сыну, который впервые в СССР организовал негосударственное независимое издательство. Якобы какая-то шпана пытается его вытеснить из законно арендуемого помещения, стекла бьют и всё такое. Я сравнил два адреса и понял, что речь идет об одном и том же конфликте.
Оказалось, что сын Яковлева Владимир по совету первого советского миллионера Артема Тарасова основал газету «Коммерсантъ», которая арендовала первый этаж жилого дома. Впервые в жилом доме на первом этаже поселились не тихие пенсионеры, а какая-то шумная молодежная организация. Вот и началась война.
С точки зрения тогдашнего законодательства сдавать в аренду помещение в жилом доме под производственную деятельность было нельзя, да и редакция не могла спокойно работать под таким прессингом.
Договорились, что «Коммерсантъ» будет искать для аренды другое, нежилое помещение, и молодежь не будет особенно шуметь, а мои избиратели отнесутся с пониманием к независимой журналистике и обещают потерпеть еще шесть месяцев. Редакция куда-то переехала, и дела у них пошли в гору.
Были и совсем курьезные случаи, например, когда возбужденный молодой мужчина, который пришел на прием без записи и документов, очень просил меня угомонить свою любвеобильную жену. Получив вежливый отказ, он выхватил из-за
