Обер-лейтенант медленно поднялся и спокойно смотрел на высокого капитана с холеным лицом, с волосами, густо намазанными бриолином и блестевшими, как лаковые туфли.
- Как ты посмел прийти сюда! - с прежней пронзительностью прокричал капитан.
Малыш побледнел; у него стала дергаться правая щека и скривился рот.
- Что-о?! - снова крикнул капитан, наступая на него. - Что ты кривляешься?
- Господин капитан, - тихо и сдержанно сказал обер-лейтенант, заслонив собой Малыша. - Я понимаю, что дергающаяся щека - не особенное украшение для солдата, которого приветствовал недавно сам рейхсмаршал. Прошу познакомиться, его зовут просто Малыш.
- Не понимаю! - капитан окинул обер-лейтенанта высокомерным взглядом.
- Малыш спас мне жизнь, - продолжал обер-лейтенант. - Когда в воздухе просвистел русский снаряд, он накрыл меня своим телом. Сам он получил контузию. Это настоящий герой!
- Ну, это еще не дает ему основания совать нос в ваши тарелки. Он спас вам жизнь? Так вы можете угостить его в любом трактире у себя на родине!
Этим капитан очевидно хотел сказать, что, судя по произношению этого офицера, они родились в разных странах. Он пододвинул стул и сел за их стол. Обер-лейтенант взглянул на Малыша, улыбнулся и сказал, похлопав его по плечу:
- Что ж, Малыш, придется тебе, видно, покинуть нас и спуститься ниже... Пойдем, пойдем. Я устрою тебя внизу. Боюсь, как бы тебя и там не обидели. Я сейчас вернусь, господин капитан.
Капитан промолчал. Когда обер-лейтенант и солдат вышли из зала, он громко обратился к старому, увешанному крестами полковнику, сидевшему за соседним столом:
- Как вам нравится этот выскочка?!
- Надо бы поговорить с ним, - заметил полковник. - После обеда я это сделаю.
- О нет, позвольте мне самому. Уж я испорчу ему аппетит.
Они потянулись к салфеткам, вложенным в стаканы Малышом.
И вдруг в зале начался переполох... Старый полковник заметил, что на его салфетке что-то написано... Он расправил измятую бумагу, надел очки, пробежал надпись глазами. Потом резко, так, чтобы все могли слышать, приказал:
- Просмотреть салфетки на столах!.
Музыка оборвалась. Зашелестела бумага. И каждый из находившихся в зале прочел на своей салфетке три слова: "Смерть за смерть!", и подпись внизу: "Народные мстители".
Шульц (он только что вошел в зал) взял салфетку и почувствовал, как по спине у него пробежал легкий озноб. "Ого! Они и сюда проникли!..".
- Директора! - истошно завопил кто-то.
- Закрыть двери, никого не выпускать! - выкрикнул полковник.
В зале появился смертельно испуганный, круглый, как мяч, маленький итальянец с обрюзгшим лицом. Он только отрывисто спрашивал:
- Что? Что? Что?..
Прибежали солдаты. Прибежали официантки. Сбежался весь обслуживающий персонал "Дейче зольдатенхайм"...
Двери дома закрыли, поставив возле них фельджандармов.
Все с подозрением поглядывали друг на друга.
Начался обыск. Гитлеровцев было много, огромный зал едва вмещал их...
* * *
А улицы Триеста жили в это время обычной для военного времени жизнью.
Городской трамвай медленно полз в гору, увозя среди других пассажиров обер-лейтенанта и его спутника - белобрысого Малыша.
Трамвай остановился, и они прошли к выходу. Пассажиры, посторонившись, пропустили их вперед. Когда мимо них шел немецкий солдат или офицер, лица у людей словно каменели.
Офицер и Малыш стали удаляться от трамвайных линий, поднимаясь все выше, к живописным желтым скалам, которые когда-то омывались волнами Адриатического моря.
Слева открывался вид на долину. В долине темнели виноградники. Аккуратные домики казались отсюда совем крохотными. А за домами - скалистые горы, вершины которых покрыты редкими соснами.
Местечко это называлось Опчиной.
Обер-лейтенант и солдат остановились у большой отвесной скалы.
- Вот что, Вася, - тихо заговорил обер-лейтенант, обращаясь к Малышу. Что это ты, в самом деле, вздумал ходить по городу, обнявшись с Анжеликой?
Вася озорно улыбнулся:
- Так делают все немцы.
- Не нужно, Вася. Это может вызвать у местных жителей неприязнь к Анжелике. И потом - Анжелика очень красивая девушка, другим солдатам захочется последовать твоему примеру.
Лицо у Васи стало серьезным, выцветшие брови нахмурились.
- Хорошо, - сказал он. - Если так нужно, я не буду больше обнимать Анжелику.
"Совсем еще мальчик!" - подумал обер-лейтенант. Он вытащил карманные часы и поглядел на циферблат.
- Странно... Что бы это могло значить?
- А сколько прошло?
- Тридцать одна минута.
- Нужно тридцать.
Они встревоженно переглянулись.
- Вася! - послышался вдруг сзади горячий шепот. Оба оглянулись на голос. Неподалеку от них стояла взволнованная Анжелика. Щеки ее пылали. Она была сейчас небывало красива, - так, во всяком случае, казалось Васе.
- Ну как? - приблизившись к ним, спросила Анжелика.
Обер-лейтенант снова взглянул на свои карманные часы.
- Сколько? - спросил Вася.
- Тридцать три минуты, - мрачно сказал обер-лейтенант.
Лицо Анжелики потемнело. Она вопросительно посматривала то на Васю, то на офицера.
- Ничего не понимаю, - сказал обер-лейтенант. - Ты хорошо раздавил капсюль в уборной?
- Да... тридцатиминутный... и вложил детонатор в взрывчатку в сумке.
- Так в чем же дело? - нетерпеливо воскликнула Анжелика.
- Может быть, они обратили внимание на сумку, оставленную под столом? спросил Вася.
- Не думаю. Кроме того, другие-то порции взрывчатки не под столом, а в уборной, под диваном, на втором этаже, за радиатором...
Он оборвал фразу. До них донесся глухой взрыв, подобный далекому залпу орудий. Все трое посмотрели вниз, в ту сторону, где раскинулся город. В районе улицы Гегга поднялся столб желтоватого дыма. Дым почернел и стал медленно оседать на город: казалось, кто-то накинул на улицы зловещее покрывало.
- Вива! - звонко выкрикнула Анжелика.
Дым, смешанный с пылью, стал постепенно рассеиваться...
Анжелика улыбнулась и, понизив голос, сказала так тихо, как будто открывала друзьям сокровенную тайну:
- А знаете, товарищ Михайло, как называют вас местные жители? Своим Спартаком...
Из-за ближних скал показался вдруг коренастый человек в сером пальто и мягкой шляпе. Он одним прыжком достиг трех друзей и увлек их за большую отвесную скалу.
Мимо того места, где они недавно стояли, грузно топая сапогами, прошел немецкий патруль.
Когда патруль удалился, незнакомец обернулся к Михайло и сказал на ломаном русском языке:
- Надо быть поосторожней, парень, когда взрываешь дома!
Михайло резко выпрямился.
- Не понимаю! - надменно произнес он на немецком языке, глядя прямо в серые глаза незнакомцу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
