Средневековая японская поэзия имела свои особенности: недосказанность, приглушенность эмоций (точно в тени), «зашифрованность» чувств в метафоре, любимые символы. Например, для обозначения времен года: туманная дымка – весна; цикады, кукушки, травы – лето; алые листья кленов, улетающие журавли, рисовые поля – осень; белый снег и цветы вишни – зима.
В поэзии средневековой Японии сформировались свои эстетические принципы: ирогами, макото, аварэ. Ирогами – культ любви. Согласно макото («истинное»), вещи должны воспеваться в их естественном проявлении. Аварэ означает «восклицание», «проявление радости, любви, надежды». «Всеобщее очарование» в аварэ превратилось в «печальное очарование» – ведь земное существование мимолетно, все бренно, все появляется и исчезает, подобно луне в тумане.
***
Начало ХХ столетия. Россия. Рождается Серебряный век. Русские символисты Владимир Соловьев, Дмитрий Мережковский, Валерий Брюсов постигают тайну двоемирия: в реальном мире видят тень потустороннего, раскрывают сущность символа – мерцающего серебряным отсветом между двумя мирами. Звучат голоса поэтов Серебряного века:
Из перламутра и агата
Из задымленного стекла,
Так неожиданно покато
И так торжественно плыла,
Как будто Лунная соната
Нам сразу путь пересекла.9
…Унылый друг
Вспомни и ты меня
Раз в году,
В канун Иванова дня,
Когда разрыв-трава,
Разрыв-трава,
Разрыв-трава
Цветет!10
…Одинокий, нелюбимый
Я из дома в час вечерний
Выхожу. Гляжу кругом.
Тучи тянут мимо, мимо,
Серебро мешая с чернью,
Осень в воздухе ночном.11
Сходство в литературе разных народов, эпох, миров – подарок вечности, игра света и тени. Быть может, и в стихах российского Серебряного века – тень древней японской поэзии.
Япония! Как прекрасна твоя тень!
Мой Петербург
Люблю высокое петербургское небо, к приезду оно, точно в подарок, становится ясным – это совершенство синевы.
Люблю, когда по небу плывут облака – они напоминают паруса на мачтах кораблей.
Люблю простор Невы и все 49 островов – как того хотел его создатель, город, расположенный на островах, похож на Венецию или Амстердам.
Люблю трёх каменных ангелов: один со шпиля Петропавловской крепости наблюдает за Невой, другой с Александрийского столба смотрит на петербургскую землю, третий – на католическом соборе – следит за небом. Ангелы, охраняющие город, верны своей миссии, оттого строги и неподвижны.
Люблю воздух, которым сладко дышать.
Люблю удивительные белые ночи. Петербург в июне – абсолют света. От этого время отступает, и события выстраиваются по линии пространства…
16 (27) мая 1703 года, в день Святой Троицы, на острове Заячий (по-шведски – «Люст-айленд») заложили крепость, которую Петр I именовал Санкт – Питербурх. Именно этот день считается днем основания города. Апостол Петр, по христианскому преданию, был хранителем ключей от рая, и это тоже казалось русскому царю символичным: город, носящий имя его небесного покровителя, должен был стать ключом от Балтийского моря. Только несколькими годами позже крепость стали называть Петропавловской – по названию ее главного собора.
Новый город начал расти рядом с крепостью на соседнем Березовом острове, и этот остров был переименован в Городской.
Жители селились традиционно русскими слободами. Отсюда названия улиц: Ружейная, Монетная, Купеческая. Но сказалось и европейское влияние: строительство велось по заранее разработанному плану, возводились прямые проспекты, которые мостились камнем и освещались фонарями, кварталы и площади поражали строгими пропорциями. Появились в северной столице и царские резиденции. Самые великолепные из них – Зимний и Летний дворцы. Летний сад благоухал выписанными из Европы цветами. Не уступали Версалю загородные резиденции в Стрельне и Петергофе.
Воплощение смелых архитектурных замыслов в новой столице проходило в трудных условиях: в заболоченной местности, при частых наводнениях. Люди гибли от непосильной работы, голода и болезней. По словам историка Карамзина, город Петра построен «на костях и трупах». Можно сказать: он рождался в муках.
Однако вскоре Санкт-Петербург – любимое детище российского императора Петра Первого – превратился в один из главных оплотов России, стал красивейшим городом мира.
Это его великолепный портрет написал Пушкин в поэме «Медный всадник»:
Люблю тебя, Петра творенье
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Танидзаки Д. Похвала тени: Рассказы, эссе / Пер. с япон. СПб.: Азбука-классика, 2004. 384 с. С.307—359.
2
Оно-но Комати. Поблекли слова любви // Японская любовная лирика. М.:ЭКСМО-Пресс, 2000. 336 с. (Серия «Домашняя библиотека поэзии»). С. 92, 95, 98.
3
Ки-но Цураюки. И я – уже влюблён // Японская любовная лирика. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 336 с. (Серия «Домашняя библиотека поэзии»). С. 156, 161, 163, 165, 177.
4
Идзуми Сикибу. Подобной любви может не выдержать сердце//Японская любовная лирика. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 336 с. (Серия «Домашняя библиотека поэзии»). С. 204, 207.
5
Акадзомэ Эмон. Овладеть бы уменьем легко забывать // Японская любовная лирика. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 336 с. (Серия «Домашняя библиотека поэзии»). С.217, 219.
6
Сайгё. В одиночестве печальном люблю я до сих пор// Японская любовная лирика. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 336 с. (Серия «Домашняя библиотека поэзии»).С.229, 235, 237, 238.
7
Сикиси-Найсинно. Поверить спешу мимолётному сну // Японская любовная лирика. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000. 336 с. С. 259—261.
8
Сэй Сёнагон. Записки у изголовья: Избранные страницы / Пер. со старояп. В. Марковой. СПб.: Азбука-классика, 2003. 304 с. С. 5.
9
Ахматова А. А. Собр. соч.: В 6 т. М.: Эллис Лак, 1998.
10
София Парнок. Собрание стихотворений. Анн Арбор: Ардис, 1979.
11
Соловьёва Поликсена. Уныние [Электронный ресурс]. URL: http://stih.pro/klassik/solovieva.
