Со двора донеслось жужжание старой ручной косилки. Гиацинта окликнула отца:
– Привет, папа. Я дома!
– Мне показалось, что я слышал, как звякнула дверь гаража. А мама еще не вернулась. Где ты пропадала весь день?
– Была у бабушки, и она, как обычно, надавала разной снеди. Цыпленок с креветками, который ты любишь, и пирог. А я сейчас сделаю салат.
– Не стоит. Ты много работала всю неделю. Отдохни.
– Господи, салат – это не работа.
– Ну ладно, я накрою стол на террасе. У нас хватит времени, чтобы поесть засветло.
Ему явно нравились эти простые домашние хлопоты и общение с дочерью. Гиа чувствовала, что сокращение семьи – Джордж работал в банке в Сингапуре, а два женатых сына занимались бизнесом на западном побережье – он переносил болезненно, хотя и не признавался в этом.
Взяв необходимое количество зелени и прибавив к ней немного земляники и толченого грецкого ореха, Гиацинта положила все это в фарфоровую чашу, которую обычно держали в столовой как украшение. Увидев это, отец удивленно вскинул брови.
– Ты хочешь использовать эту чашу?
– А почему бы и нет?
– Ну, ведь это сокровище, антиквариат…
– Тем больше причин порадовать себя. Надо ежедневно получать маленькие радости, а не держать это только для компаний. Ну разве не удовольствие – полюбоваться чистейшим голубым цветом?
– Мужчине, который тебя заполучит, здорово повезет, – заметил отец. – Умна, делаешь успехи по службе, независима и вместе с тем так домовита, что мужчине захочется приходить домой.
Гиа задумалась. Разве она не приняла решение сама и разве бабушка не советовала ей не говорить на эту тему? Но слова, казалось, рвались с языка.
– Ведь ты прекрасно знаешь, кто этот мужчина, не так ли? Я слышала ваш разговор вчера вечером, отец. Точнее, слышала Францину. Я не собиралась подслушивать, но так получилось.
– Я очень сожалею. Дьявольски сожалею. – Отец вздохнул. – Я не согласился с ней, если помнишь.
– Надеюсь, что так. Она говорила ужасные вещи.
– И все же к мнению матери стоит прислушаться. Ею руководят самые лучшие побуждения.
– Но как жестоко и гадко говорить, что его интересуют деньги и что он будет волочиться за женщинами! Францина совсем не знает Джеральда, однако говорила так темпераментно!
– Верно. Но постарайся понять, что ею движет страх. Она опасается, как бы ты не совершила ошибку. Францина – мать, защищающая своего ребенка.
– Ребенка? Это я ребенок? Женщина двадцати одного года, самостоятельно зарабатывающая себе на жизнь, имеющая прекрасную работу?
– Это все правда, но ты довольно упряма, Гиацинта. – Отец грустно улыбнулся.
– Человек, уверенный в собственной правоте, неизбежно проявляет упрямство. Я защищаю Джеральда. На него клевещут, а я люблю его.
– Постарайся не делать поспешных выводов. Время многое ставит на место.
Ну да. Не говори о своих разногласиях, старайся их сгладить, и в конце концов они исчезнут сами собой. Расхожие банальности. Удобный способ ничего не сказать.
– Надеюсь, ты не дашь выхода своему негодованию, Гиа. Это приведет только к конфликту и ничего не решит. Тем более сейчас, когда вопрос стоит очень остро.
– Знаю, знаю. Бабушка сказала то же самое. Я не круглая дура и не хочу скандала. Отчасти я похожа на тебя.
– Если Джеральд такой, как ты утверждаешь, – а я в это верю, – то твоя мама тоже поверит. Только не спеши. – Отец посмотрел на часы. Ему хотелось завершить разговор до прихода Францины. – В любом случае ты не собираешься под венец завтра, так что нет нужды в спешке, – добавил он, и в этот момент на террасе появилась Францина.
– Я опоздала, – сказала она. – Не ожидала такого интенсивного движения на дорогах. И демонстрация мод длилась слишком долго. Чего только не вытерпишь, чтобы добыть деньги! Мы выбили шестнадцать тысяч долларов, хотите верьте, хотите нет, для детской больницы. Я едва на ногах держусь после этого делового завтрака.
– Ты не выглядишь такой уж измученной, – возразил отец. – Во всяком случае, в этом наряде.
Серый твидовый костюм казался бы простым и незатейливым, если бы не изумрудно-зеленый шарф, искусно прикрывающий шею и плечи. Когда Францина подняла руку и отвела прядь черных волос со лба, блеснули серебряные браслеты. Стоя в дверном проеме, она походила на картину в рамке. Гиа тут же дала название картине: «Женщина с серебряными браслетами». Несмотря на современное платье и манеры, в ней проглядывали стать и лоск, что вполне могло вдохновить Джона Сарджента на написание «Портрета Францины».
– Боже мой, какой красивый стол! А этот цыпленок приготовлен твоей матерью, Джим? Или это твое произведение, Гиа?
– Нет, бабушки. Я навещала ее утром.
– Ну что ж, тогда у нас настоящий пир! За ленчем еда была ужасной, так что я страшно проголодалась.
Как всегда словоохотливая, Францина говорила бойко и перескакивала с одной темы на другую, уверенная в том, что все только и ждали, когда она придет и начнет рассказывать.
– Не могу поверить, что прошло уже два года со дня свадьбы Тома. Я не говорила вам, что вчера мне звонила Диана и благодарила нас за подарок?
– Не помню, что ты ей посылала, – отозвался отец.
– Медный кофейник, вещь действительно потрясающая. Емкость такая, что хватит на пятьдесят чашек. Они часто устраивают деловые встречи. Я очень горжусь Томом. Хорошо и то, что Диана такая общительная. Кстати, я сейчас вспомнила, Гиацинта, что, проходя мимо дома Марты, видела грузовик, с которого сгружали стулья для вечера. Ее мать была сегодня на завтраке и сказала, что у них будет прием. Что ты наденешь?
– Я не пойду.
– Это еще почему?
– Будет большая развеселая гулянка, я это никогда не любила.
– Но тебе необходимы друзья, Гиа.
– Разве у меня их мало?
– Но это твои давние друзья. Твои соседи. Ты ведь знаешь Марту с начальной школы. Почему ты так пренебрежительно к ней относишься?
– Я не отношусь пренебрежительно ни к ней, ни к кому-то другому. Думаешь, ее очень беспокоит, приду я или нет?
Францина оттолкнула недоеденный десерт и заговорила мягко и сдержанно:
– Не исключаю, что беспокоит. Ведь ты же не хочешь ее обидеть?
– Обидеть ее? Да возможно ли это?
Марта шла по жизни так ровно и гладко, словно скользила по льду. Чем-то она напоминала Францину. Вот Марта как раз и могла бы быть ее дочерью.
– Я никого не хочу обижать. Но у меня другие планы и я просто не могу принять этого предложения.
Возникла затянувшаяся пауза, во время которой отец налил себе еще чашку кофе и механически помешивал его, пока вновь не заговорила Францина:
– Кажется, войдя сюда, я услышала, что ты не собираешься под венец. Если так, я рада, но не связано ли это с тем, что ты не желаешь появиться у Марты?
