"Да, - ответил он, - и мои гвозди будут держать долго - от одной полной луны до другой. Но местные фермеры подобны местной глине - они такие же скользкие и холодные".
Вы не поверите, но когда фермер проснулся и увидел свою лошадь подкованной, он, даже не поблагодарив кузнеца, взял и уехал. Я так разозлился на хама, что тут же развернул его лошадь и прогнал ее вспять все три мили до вершины Маячного холма, чтобы научить старого невежу правилам учтивости.
- Так ты был невидим? - спросила Юна.
Пак мрачно кивнул.
- В те времена на вершине холма был сооружен маяк. Его всегда держали в готовности, чтобы зажечь сигнал, если в долине Певнсей высадятся французы. И вот вокруг этого маяка я водил и водил его лошадь всю ночь напролет. Фермер решил, что его околдовали, - и действительно, без колдовства не обошлось. Он начал молиться и кричать. Но мне было все равно! Из него христианин не лучше, чем из меня. Около четырех часов мы наконец увидели, что из монастыря, стоящего на вершине Маячного холма, идет молодой послушник.
- А кто такой послушник? - спросил Дан.
- Вообще-то, человек, который собирается стать монахом, но в те времена люди посылали своих сыновей в монастырь просто как в школу учиться. Этот юноша каждый год по нескольку месяцев проводил в монастыре во Франции, а в тот момент заканчивал учение здесь, в монастыре рядом с родным домом. Его звали Хью. В то утро он встал пораньше, чтобы половить рыбу в ручье. Его семья владела всей этой долиной. Услышав крики фермера, он подошел и спросил, что с ним. Тут фермер начал плести удивительные небылицы о ведьмах, колдунах и домовых, но я-то знал, что за всю ночь он не видел никого, кроме кролика да оленя. Жители Холмов ведут себя, как выдры: они показываются только тогда, когда захотят. Однако этот послушник был неглуп. Он посмотрел на копыта лошади, увидел новые подковы, подбитые так, как это умел делать один лишь Виланд. Он забивал гвозди особым способом, получившим название "заклепка Вейланда".
"Хм, - сказал Хью. - Где ты подковал лошадь?"
Сначала фермер не хотел говорить, потому что священники терпеть не могут, когда их прихожане имеют какие-либо дела с Древнецами. В конце концов он признался, что лошадь подкована Вейландом.
"А сколько ты ему заплатил?" - спросил Хью.
"Пенни", - мрачно ответил фермер.
"Это меньше, чем спросил бы кузнец-христианин, - заметил Хью. Надеюсь, к пенни ты прибавил хотя бы "спасибо"".
"Нет, - ответил фермер. - Вейланд-кузнец - язычник".
"Язычник или нет, а ты воспользовался его помощью, и за всякую помощь должно платить благодарностью".
"Что? - вскричал фермер. Он был страшно зол, учтите, ведь все это время я продолжал водить его лошадь кругами. - Что ты говоришь, нахал! По-твоему выходит, надо говорить "спасибо" даже сатане, если он тебе поможет, да?"
"Хватит тут кричать и ругаться, - сказал послушник. - Иди назад к броду и поблагодари кузнеца, иначе тебе не поздоровится".
Фермер вынужден был ехать назад. Я вел лошадь, хотя меня, естественно, никто не видел, а послушник Хью шел рядом. Длинные полы его платья сбивали сверкающую росу, а удочка торчала вперед, словно копье. Когда мы достигли брода - а было еще пять часов утра, и под густыми дубами стоял туман, фермер просто наотрез отказался говорить "спасибо". Он пригрозил пожаловаться настоятелю монастыря, что Хью хочет заставить его поклоняться языческим богам. Тут уж послушник не выдержал. Крикнув: "А ну слазь!", он схватил фермера за жирную ногу, сбросил его прямо на землю, и прежде чем тот смог подняться, с такой силой тряхнул его за загривок, как крысу, что фермер наконец прохрипел: "Спасибо тебе, Вейланд-кузнец".
- А Виланд все это видел? - спросил Дан.
- О да, и когда фермер глухо шлепнулся оземь, Виланд издал свой старый боевой клич. Он был доволен. Затем Хью повернулся к Виланду и сказал: "Эй, Кузнец Богов, мне стыдно за этого грубияна, но я благодарю тебя за все, что ты по доброте своей сделал для него и для других людей, и желаю тебе добра". Потом он взял свою удочку - сейчас она еще более походила на длинное копье - и зашагал прочь.
- А что же бедняга Виланд? - спросила Юна.
- Он засмеялся и закричал от радости, потому что наконец стал свободен и мог уйти. Но он был честный Древнец. Он сам зарабатывал себе на хлеб и хотел, прежде чем уйти, отплатить добром за добро. "Я сделаю этому юноше подарок, - сказал Виланд. - Подарок, который будет служить ему во всех уголках света, да и Старой Англии он послужит. Раздуй-ка мне мехи, дружок, пока я подыщу подходящий кусок железа. Последний раз беру я в руки молот".
И он выковал меч - темного металла, изгибающийся и переливающийся как волна, а я все раздувал мехи, пока Виланд работал. Клянусь Дубом, Ясенем и Терновником, это был действительно, скажу я вам, Кузнец Богов. Дважды он охлаждал меч в бегущей воде, а в третий раз охладил его в вечерней росе. Он положил его под луной и запел над ним руны, древние заклинания, а потом нанес пророческие руны-надписи на сам клинок. "Это, - сказал он мне, вытирая пот со лба, - лучший меч, который когда-либо делал Виланд. Даже его владелец никогда не узнает, насколько он хорош. Идем в монастырь".
Мы проникли в общую спальню, где почивали монахи, и нашли Хью. Виланд вложил ему в руку меч, и юноша, не просыпаясь, крепко сжал его рукоять. Затем Виланд пошел в церковь при монастыре - войти вглубь он не осмелился и остановился на пороге - и швырнул на пол все свои кузнечные принадлежности: молот, щипцы, рашпиль, - чтобы показать, что он покончил с делом навсегда. Грохот раздался такой, будто упали рыцарские доспехи. Сразу же сбежались сонные монахи, решившие, что на монастырь напали французы. Первым примчался Хью, размахивая боевым мечом и выкрикивая саксонские боевые кличи. Увидев кузнечные инструменты, все были сбиты с толку и ничего не могли понять, пока послушник не попросил разрешения говорить и не рассказал всем, как он поступил с фермером, что он пожелал Вейланду-кузнецу и как потом он нашел на своей кровати замечательный меч с древними рунами.
Сначала аббат покачал головой, но потом рассмеялся и сказал нашему послушнику: "Сын мой Хью, я и сам знал, без всяких знаков от языческих богов, что ты никогда не станешь монахом. Бери свой меч, и храни свой меч, и не расставайся со своим мечом, и будь так же добр, как ты силен и внимателен к людям. А инструмент Виланда мы повесим перед алтарем, потому что, кем бы этот Кузнец Богов ни был в прошлом, мы знаем, что он честно зарабатывал свой хлеб и тем приносил нам пользу". Потом все снова отправились спать, все, кроме Хью; юноша сидел во дворе, играя с мечом. У выхода мы с Виландом расстались. "Прощай, - сказал он. - Ты остался по праву. Ты видел, как я пришел в Англию, теперь ты видишь, как я ухожу. Прощай же!"
И он побрел вниз, туда, где начинается большой лес, - это место вы называете лесной опушкой. Именно там он когда-то высадился. Некоторое время было слышно, как он пробирается сквозь густые заросли к Хосбриджу, затем все стихло. Он ушел. Вот так это случилось. Я сам все видел.
Дети надолго затаили дыхание.
- А что стало с послушником Хью? - спросила Юна.
- А с мечом? - спросил Дан.
Пак осмотрел лужайку; она лежала в тени холма Пука, в покое и прохладе. Где-то рядом пронзительно кричал коростель, а в ручье начали прыгать маленькие форельки. Из ольшаника, нервно махая крыльями, прилетел большой белый мотылек и стал кружить над головами детей, а над ручьем появилась легкая дымка тумана.
- Вам это действительно интересно? - спросил Пак.
- Да, да! - дружно крикнули дети. - Ужасно интересно.
- Очень хорошо. Я обещал вам, что вы увидите то, что увидите, и услышите то, что услышите, хотя это и произошло три тысячи лет назад, но в данный момент мне кажется, что, если вы сейчас же не вернетесь домой, вас начнут искать. Я провожу вас до ворот.
- Ты еще придешь сюда, когда мы будем здесь? - спросили дети.
- Конечно, ну конечно, - ответил Пак. - Я, видите ли, уже бывал здесь раньше. Пожалуйста, подождите минутку.
Он дал им каждому по три листа - Дуба, Ясеня и Терновника.
- Пожуйте их, - сказал он. - Иначе дома вы расскажете о том, что видели и слышали, а насколько я знаю взрослых, они тут же пошлют за доктором. Кусайте же листья!
Дети откусили.
ГИМН ДЕРЕВЬЯМ
В Старой Англии, как нигде,
Зеленый лес прекрасен,
Но всех пышней и для нас родней
Терновник, Дуб и Ясень.
Терновник, Ясень и Дуб воспой
(День Иванов светел и ясен),
От всей души прославить спеши
Дуб, Терновник и Ясень.
Могучий тис ветвями повис
Лучше всех эти ветки для лука.
Из ольхи башмаки выходят легки,
И круглые чаши - из бука.
Но подметки протрешь, но вино разольешь,
Хоть твой лук был в бою ненапрасен.
И вернешься опять сюда воспевать
Дуб, Терновник и Ясень.
Вяз, коварный злодей, не любит людей;
Он ветров и бурь поджидает,
Чтобы ради утех сучья сбросить на тех,
