чего интересного.
Мы с моей новой знакомой плавно выплыли через коридор в холл.
Я потянулась в сторону лестницы, не на лифте же нам путешествовать, в самом же деле? Но Кузьминична, ухмыльнувшись, потянула меня за собой к огромному окну, выходившему в красивый больничный парк.
— Видишь вон ту скамейку в дальнем конце? — поинтересовалась она у меня.
На зрение я никогда не жаловалась в своей прежней жизни, хотя мне по работе приходилось иметь дело с огромным количеством текста каждый день. Но в нынешней ипостаси все мои чувства были обострены до предела. Зрение, слух, осязание — все стало работать четче, слаженнее и намного лучше. Поэтому мне не стоило никакого труда разглядеть в дальнем конце больничной аллеи деревянную скамейку под высоким кленом, осыпанную ярко-желтыми осенними листьями.
— Вижу, — кивнула я Кузьминичне.
— А теперь закрой глаза и представь себе эту скамейку во всех мельчайших подробностях, — командным голосом приказала бабулька.
Я так и сделала. Зажмурившись, я представила себе зеленую скамейку под кленом.
Представление было настолько ярким, что я даже почувствовала теплый ветерок и запах осенней листвы.
— А теперь открывай глаза, — услышала я старческий голос. — Только смотри не упади от счастья.
Хорошо, что Кузьминична меня все-таки успела предупредить.
Вместо больничного холла я уже стояла на аллее возле представленной мною скамейки.
Теплый ветерок и запах листьев мне тоже не почудился. Но как же такое может быть? Фантастика!
Последнее слово я произнесла уже вслух, так как Кузьминична, уже усевшись на скамейку, вполне светским будничным тоном, как будто произошедшее ее абсолютно не волнует, уточнила:
— Не фантастика! А скорее, мистика! А что, зачем все время ноги мозолить? Здесь другие законы физики, и передвигаться так значительно удобнее.
— А что, так можно куда угодно попасть? Только представив себе любое место в мельчайших подробностях? — изумилась я.
— Эй-эй, подожди. Все не так просто! — перебила меня Кузьминична.
Наверное, на моем лице застыла мечтательная улыбка, и, чтобы остановить мой пыл умчаться в ту же секунду на Багамы или Бали, или любой райский остров, постер-календарь с которым висел над моим рабочим столом, Кузьминична начала перечислять мне правила.
— Во-первых, тебе пока нельзя делать большие скачки — перемещаться на огромные расстояния. Во-вторых, место, куда ты хочешь попасть, должно находиться в пределах твоей видимости, фотографии иногда тоже подходят. В-третьих, ты должна «прочувствовать» это место, в мельчайших подробностях его представить. В-четвертых, нельзя — ни в коем случае нельзя — перемещаться в прошлое. То есть если ты в прошлом году отдыхала в отеле в Таиланде и сейчас представила то, что было в июне — жаркое солнышко, ласковое море, то ты попадешь, если получится, в Таиланд сегодняшнего дня. В этот отель в октябре. Это понятно?
Я кивнула.
— Еще на первое время нужны тренировки на маленькие расстояния и в те места, которые ты помнишь и знаешь в мельчайших подробностях — свой дом, работа, сквер возле дома и т. д.
Я зажмурилась, представляя родительский дом, но старческая рука вцепилась в меня.
— Нет, подожди, дорогая, так не пойдет. Сначала мы с тобой закончим, я тебе расскажу все правила, а потом можешь отправляться куда хочешь. Мы договорились?
— Хорошо, извините, я не подумала, — смутилась я.
— Ничего, присаживайся.
Я плюхнулась на скамейку, от всего произошедшего просто кругом шла голова. Ничего себе новости. Скорее всего, я скоро проснусь, ничего этого не может быть.
— Ты куришь? — спросила меня Кузьминична.
Я отрицательно покачала головой.
— Ну и правильно. Хотя сейчас что здоровье беречь, правильно? — ухмыльнулась старушка.
Я недоуменно на нее уставилась.
— Извини, у нас принят черный юмор. Я не подумала, что ты еще не привыкла. А я, пожалуй, закурю, нервы успокою. — Кузьминична на секунду зажмурилась, и мгновенно у нее в руках появилась длинная тонкая сигара в красиво изогнутом мундштуке. Похожие аксессуары я видела только в старых советских фильмах, где красивые волоокие нимфы времен НЭПа курили сигары, томно развалившись на мягких диванах, зажав мундштук в тонких пальцах.
— А как вы? Откуда? — Я остолбенела, с удивлением смотря на Кузьминичну и на появившуюся из воздуха сигару.
— Хм… понравилось? То-то. А тебе не холодно? Октябрь все-таки, а ты в платьице, — спросила она меня.
Я только сейчас обратила внимание, что абсолютно не чувствую холода. Теплый ветерок, плавно развевающий мои светло-каштановые волосы, был, а вот октябрьского холода не было и в помине. И я, как правильно заметила Кузьминична, стояла в осеннем парке в коротеньком черном платье, кстати, которое должно было быть в стирке, я его давно уже не надевала. В тех самых дорогущих сапогах на шпильке… и… о, пардон, рваных колготках. Этот факт прорехи в моем всегда элегантном и совершенном облике меня больше всего раздражал. То есть я оказалась в тех самых вещах, в которых я предположительно и «преставилась».
Заметив мой взгляд, разглядывающий с грустью стрелки на коленке, Кузьминична произнесла:
— Не расстраивайся. Хоть кровью не запачкана. Представь себе, в чем приходится ходить жертвам ДТП. Ну так что, не холодно? Переодеться не хочешь? Может, пальтишко?
Кузьминична зажмурилась, и в ту же секунду, вместо бабы в цветастом халате, передо мной на скамейке появилась элегантно одетая и причесанная дама в светло-кремовом красивом пальто. Похожее я видела в бутике в центре, стоило оно просто немыслимых денег.
— Пальто не хочешь? А может быть, платьице? — Кузьминична улыбнулась, зажмурилась, и вот она уже передо мной в облике Наташи Ростовой на своем первом балу. Красивое шелковое платье в пол, розовый кокетливый бантик на спине, пышные воланы на руках. Не хватает для полноты картины бравого гусара под боком.
— Платьице тоже не нравится? Может, шубу? Норка? Соболь? Шиншилла? — Кузьминична продемонстрировала мне все перечисленные шубы и манто. В соболях, кстати, она выглядела просто великолепно, настоящая боярыня Морозова.
— Купальник-бикини? Юбка-мини? — улыбаясь, спрашивала она меня.
— Нет-нет, все, я поняла. Бикини я уже не выдержу, — остановила я зарвавшуюся стареющую кокетку. — Хватит, как вы это делаете?
— Что это?
Теперь передо мной сидела Кузьминична в длинном кожаном плаще «а-ля Тринити» из «Матрицы». Ее седые волосы были уложены в длинный гладкий хвост, на глазах появились стильные очки в изящной оправе, щеки радовали ярким румянцем, морщины профессионально были заретушированы тональным кремом, губы украшала терракотовая помада. Назвать эту стильную и модную даму «старушкой», «бабулькой», а тем более сравнить с Шапокляк, что я раньше делала, язык не поворачивался. Сейчас она выглядела максимум лет на сорок пять.
— Так лучше? — спросила она у меня. — Женщина должна хорошо выглядеть всегда, в любой ситуации!
— Даже когда сто
