– Миша создал видимость обыска… чтобы все подумали на нападение… Из-за родителей, я говорила Александре…
– Кто вызвал полицию?
– Соседи. А мне полицейские позвонили первой, так как мой входящий был последним в его сотовом. Мы говорили по делу.
– Почему же не родителям?
– Они в Новосибирске живут.
– Братьев, сестер у него нет?
– Он никогда о них не говорил. Видимо, нет.
– А женщины? Жены, любовницы?
– Нет.
Александра тронула мужа за плечо.
– Алеш, я ведь тебе рассказывала о нем: он никого не лю…
– Да помню, я помню! – раздражился Алексей. Не верил он в такую байку, что человеку любить не дано. Пусть не какая-то там «высокая любовь» – да и что она собой представляет? – но человеку нужна близкая душа. Вот ему, к примеру, нужна Александра. Она и есть близкая душа, – без нее Алексею было бы очень неуютно на этом свете… Высокая ли это любовь или шкурная потребность, – в такие вопросы он не вдавался, полагая их бессмысленными. Да и вообще, шкурная потребность надежнее.
– Люба, а почему вы так уверены насчет женщины? Вы ведь сюда только приходили, но не жили, и знать не можете, как проводил Михаил время, свободное от вашей с ним работы. Или вы сами имели с ним какие-то…
– Мы товарищи! – осадила детектива девушка. – Занимались одним делом. Я староста группы суицидников, но помогала Мише и во второй группе, нарков. Между ними ведь много общего, потому что в обоих случаях это уход от жизни… Мы с Мишей почти всегда работали вместе!
Алексею показалось, что Люба говорит неправду. Что ее чувства к Михаилу были куда более сильными, чем простое товарищество. Но пока он не видел причин вдаваться в этот вопрос.
– Стало быть, этот тарарам кто-то учинил до прихода полиции?
– Повторяю вам, это сделал сам Михаил! Чтобы навести на мысль об убийстве!
– Хм. А в его машине что?
– У Миши нет машины. Он не хотел время в пробках терять, пользовался городским транспортом. Или такси, если необходимость возникала.
Алексей обернулся к остальным:
– Вон диван, видите? Садитесь все туда. Люба, вы тоже.
Он пропустил вперед себя всю компанию, подождал, пока они разместились на трехместном диване из коричневой лакированной кожи.
– Пожалуйста, не двигайтесь и ничего не трогайте. Я сейчас.
Алексей наведался в соседнюю комнату – в квартире их имелось две. Эта была поменьше и явно служила спальней. В ней тоже царил беспорядок – тот, что бывает после обыска. Затем заглянул на кухню, в ванную. Однако никаких следов проживания в этой квартире женщины он не обнаружил. Ни крема, ни халатика. Похоже, Люба права.
Детектив вернулся в большую комнату и встал посредине, осматриваясь. Шкаф с книгами (почти целиком вываленными на пол), диван, компьютерный стол, – обеденного не наблюдалось, приемов Козырев явно не устраивал. На верхней полке рабочего стола несколько фотографий.
– Это Михаил? – Алексей указал на одну из них.
– Он.
Темноглазый брюнет; обаятельная, открытая улыбка человека, которого судьба баловала. На всех снимках он в компании разных людей. Одна фотография с родителями, судя по всему. Еще одна с какой-то женщиной, которую он обнимает за плечи. Остальные фото групповые.
– Кто это? – детектив взял в руки фотографию с женщиной.
– Не знаю. Я никогда не спрашивала. Я даже их не рассматривала.
– Чем Михаил зарабатывал на жизнь?
– За обе группы ему платили мало, практически все уходило на аренду помещения.
– Кто платил?
– Спонсоры.
…Значит, если Козырева все же убили, то придется убийцу искать еще среди спонсоров…
– На что же он жил?
– У него кабинет. Он ведет частные приемы как психолог.
– Но ведь он психиатр?
– Люди не идут к психиатру, иначе их будут считать сумасшедшими. Но к психологу они обращаются охотно. Мишу клиенты любили.
…Значит, если его все же убили, то придется убийцу искать еще среди клиентов…
Впрочем, это детектив машинально размышляет, инерция профессии. А Люба, – напомнил он себе в очередной раз, – отнюдь не просит его искать убийцу. Она просит доказать, что это самоубийство!
– Расскажите, Люба, что вы увидели здесь, когда приехали.
– Все было примерно так же, как сейчас.
– Полиция ничего не трогала, не меняла?
– По-моему, нет. Они только фотографировали и осторожно переступали через разбросанные вещи.
Значит, квартира в относительно первозданном виде, обрадовался сыщик.
– Что вы слышали? О чем они говорили?
Люба задумалась, вспоминая.
– Когда я приехала – а это почти час спустя после смерти Миши, – его тело уже увезли. И осмотр квартиры они уже заканчивали. Меня сразу предупредили, что попросят съездить в морг на опознание…
– А родителей вызвали?
– Не знаю. Мне не говорили.
– Странно, что за эти три дня они сами не попросили вас о встрече.
– Зачем им?
– Сын погиб, да еще при загадочных обстоятельствах. Мне кажется, что в такой ситуации было бы естественным желание поговорить с его ближайшими друзьями…
Люба безразлично пожала плечами.
– Вы в морг съездили? – вернулся к теме Алексей.
– Да, потом. И, знаете… это было… Миша упал лицом вниз, от него ничего не осталось… от лица. Но я его все равно узнала.
– Простите.
– А сначала они меня провели в квартиру… Спрашивали, у кого есть ключи… Потому что следов взлома не обнаружили. Я им ответила, что вряд ли стоит искать убийцу: Миша покончил с собой. Но они мне не поверили, как видите.
– А ключи у кого-то имелись, кроме вас?
– По моим сведениям, нет.
– Значит, Михаил сам открыл дверь убийце, потому что его знал! – подал реплику Игорь.
– Погоди, – обернулся к нему детектив. – Версии потом, сначала факты. Люба, продолжайте.
– Они попросили посмотреть, что пропало…
– А вы настолько хорошо знаете квартиру Михаила, что можете определить?
– То, что на виду, – да, хорошо. Я здесь часто бывала. Да и ребята из групп нередко приходили, Миша всем помогал, со всеми дружил. Он считал, что это залог их окончательного выздоровления.
М-да, похоже, у парня и впрямь не было личной жизни – иначе бы разве ходили сюда постоянно его питомцы?
– В беспорядке было трудно разобраться, да и ценностей никаких у Миши не имелось. Он считал, что вещи привязывают… связывают человека. И что не стоит ими обзаводиться, чтобы всегда была возможность уйти налегке, с одной дорожной сумкой.
– Это его выражение?
Люба кивнула.
– Но бытовая техника, мебель здесь хорошего качества, немалых денег стоит.
– Это комфорт. Человеку должно быть удобно и приятно жить в доме. Любовь к дому – часть любви к себе… это тоже Миша говорил. Позаботьтесь сначала о своем теле, потом об одежде, затем о доме, потому что он – род вашей одежды… Этого понимания не хватает ребятам, которые обращаются к нам… да и вообще многим людям. Но таких ценностей, которые можно унести – золото, дорогие безделушки, не знаю, – у него не водилось. Он не любил. В общем, я не заметила, чтобы что-то исчезло, – добавила она. – Красть у Миши нечего. Он ушел налегке.
– …с одной дорожной сумкой… – задумчиво повторил детектив. – Интересно, зачем тут чемодан?
– Где?
Детектив указал на кресло из черной кожи, рядом с которым, сливаясь с ним цветом, стоял довольно большой черный же чемодан, неприметный в царящем бардаке.
– Не знаю… Я его не видела!
Люба поднялась с дивана и двинулась в сторону чемодана, вытягивая шею, чтобы получше его рассмотреть, но Алексей ее остановил – опасался, что она сместит что-нибудь в окружающем беспорядке. Мало ли, вдруг в нем откроется какой-то смысл?
– Не видели – в прошлый раз?
– Может, не заметила… Как сейчас.
– Михаил куда-то собирался? Не налегке? – проговорил Игорь.
– Думаю, что чемодан появился здесь уже после ухода полиции. Иначе бы менты прихватили его с собой для изучения содержимого. Или хотя бы открыли.
– Но кто же мог сюда… – поразилась Люба.
– И дверь не опечатана, – не слушая ее, проговорил детектив. – Либо полицейские забыли, что маловероятно, либо печать кто-то снял… Любопытно, смотрите: на ручке ярлык компании «Эр Франс», аэропорт Шарль де Голль.
Алексей наклонился. Чемодан был закрыт на кодовый замок. На ярлыке аэропорта проштампована дата – сегодняшняя. Стало быть, надо ждать сюрпризов!
Что ж, прекрасно. Подождем.
В глазах присутствующих стоял невысказанный вопрос, но Алексей не хотел комментировать вслух свое открытие. Он посмотрел на ассистента.
– Давай думать, – повернул он разговор в другое русло. – Я играю за версию суицида, ты – за убийство. Поехали! Я начинаю: на теле нет следов насилия. Окно не разбито: его открыли.
– Да, оно было открыто, когда я пришла сюда в прошлый раз, – уточнила Люба.
– Вот. Дверь не взломана, – продолжил детектив.
