Такой "левый поворот" Кремля, о котором уже предупреждали авторы "Завтра", разумеется, не способен сломать фундамент колониально-олигархической модели современной экономики РФ, однако несколько развернет российское государство от безгласного обслуживания глобальных "хозяев жизни", в руки которых за десятилетия "перестройки" и "рыночно-демократических реформ" перешло, по разным оценкам, от 2 до 5 триллионов долларов национального богатства народов бывшего Советского Союза. Задаваясь вопросом о возможных причинах подобного — пусть даже на словах — поворота кремлевского кормчего, ничего иного, кроме внутреннего решения всё-таки пойти на третий срок в 2008 году, не просматривается. Впрочем, чтобы утверждать это наверное, всё-таки следует дождаться возвращения Владимира Владимировича из Вашингтона.
КТО В ОТВЕТЕ ЗА БЕСЛАН?
КТО В ОТВЕТЕ ЗА БЕСЛАН?
Андрей Фефелов
Андрей Фефелов
КТО В ОТВЕТЕ ЗА БЕСЛАН?
Беслан год назад: кровавые пятна на асфальте, пороховой дым и, подобный гулу, стогласый вой исcтупленных в безутешном горе матерей. Беслан год спустя: горящие свечи, мрачные речи, море цветов и постаревшие на десять лет скорбные матери.
Человеческая трагедия матерей и переживших кровавый кошмар заложников не поддается анализу. Как и слезы вдов погибших спецназовцев.
Другое дело — политический контекст, в котором прошла траурная дата. Контекст этот таков: либералы обвиняют власть в трагедии. Упрекают силовые структуры в никудышной организации освобождения заложников, обличают начальников за применение гранатометов "Шмель" и танковой артиллерии. "Вешают" на Путина 331 жертву, из которых больше половины — дети. Дошло дело до того, что организатор теракта Шамиль Басаев обвиняет в трагическом исходе федеральный Центр — мол, если бы не его неуклюжие действия, трагедии можно было бы избежать…
"Новая газета" в редакционной статье о Беслане употребляет выражение "незадачливый террорист".
А что же власть? Путин сдержанно кается, принимает в Кремле официальную делегацию пострадавших. Но на самые главные вопросы российская власть ответа так и не дает. Прокуратура темнит с расследованием. Парламентская комиссия не спешит давать свое заключение, оставляя гигантское пространство для различных версий и домыслов.
Казалось бы, за год группа российских парламентариев, возглавляемая Александром Трошиным, могла бы подготовить итоговый документ. Но нет, работа немотивированно затягивается, и создается впечатление, что власть действительно чего-то не договаривает, чего-то боится и не желает прямо и откровенно ответить на вопросы, волнующие людей.
Может быть, это просто скверная привычка наших власть предержащих? Мы наблюдаем это со времен событий октября 1993 года, разбираться в которых досконально никто не стал, и вплоть до истории катастрофы АПЛ "Курск", противоречивые подробности которой до сих пор "замазывают" официальные лица. А афера с дефолтом? А "Норд-Ост"? Во всем недосказанность, туман и невнятность. То же самое и с Бесланом.
В результате — матери погибших обвиняют власть, заявляют, что хотят уехать в другую страну. Уцелевший террорист Нурпаша Кулаев на суде клянется на Коране: мол, всё, что он говорил на следствии, — неправда, и всё было по-другому. Комиссия всё работает и работает, а на выходе — "ноль". Постоянно переносится окончательная дата расследования: декабрь, потом март, июнь. Параллельно формируется комиссия из парламентариев Северной Осетии, которая готовит обвинительный вердикт федеральной власти, косвенно упрекает ее во лжи.
Подобная ситуация не может длиться долго. Вариантов исхода два. Либо произойдет перелом в общественном мнении, и никакие "Наши" со своим митингом "Без слов" не защитят Путина от обвинений в детоубийстве, либо власть, перестанет стесняться сама себя, более или менее четко заявит свою позицию и примет ответственность за любые решения.
Так бездарно и пошло "заматывать" кровавую драму Беслана нынешней власти никто не позволит. У нее просто нет такого ресурса доверия людей, да и времени нет.
ЧЕТВЁРТЫЙ РИМ
ЧЕТВЁРТЫЙ РИМ
Иван Ленцев
Иван Ленцев
ЧЕТВЁРТЫЙ РИМ
Провинция справила праздник: двухнедельные торжества в честь тысячелетия Казани наконец-то завершились. Мы уже писали о занятных казусах, сопровождавших празднество все эти дни, — говорилось и о грандиозной, "стамбульского вида", мечети Кул-Шариф, и о памятнике "певцу Евразии" Гумилеву, и о способностях президента России к ускоренному усвоению татарского языка.
Не упомянули мы лишь о пони по имени Вадик, подаренном Путину мэром Нижнекамска Ильсуром Метшиным, — в контексте торжеств дар этот был многими истолкован в "восточном" ключе: преподнесение сюзерену от "вассала моего вассала" не скакуна, но карликовой лошадки, с которой "не больно падать", явилось намеренным оскорблением хозяина московского Кремля, вполне вписывающимся в общий контекст казанских празднеств. Говорили мы и о "цивилизационном тоннеле", совпадающем с осью Москва—Казань—исламский мир. Через тоннель этот вот уже несколько сот лет дуют то в одну, то в другую сторону пассионарные "ветра экспансии", и в последние несколько лет именно через "татарскую форточку" в Россию сквозит мусульманским сепаратизмом с едва слышным привкусом гексогена.
На этот раз, однако, необходимо несколько сместить акценты и указать на немаловажную деталь, которую, на наш взгляд, никак нельзя упускать из виду любому исследователю феномена "татарского ренессанса". Мысль чрезвычайно проста. Неверно думать, будто вся идеология властной казанской элиты во главе с Минтимером Шаймиевым выдержана в одних лишь сепаратистских тональностях, в которых политико-экономическое сопротивление федеральному Центру прикрывается риторикой об "исламском возрождении", "тюркских корнях" и "волжской государственности" Татарстана. В пеструю ткань взаимоотношений имперской Москвы и вчера еще провинциальной Казани вплетена еще одна важная нить.
Многие татарские интеллектуалы воспринимают "зеленую Казань" вовсе не как сепаратистский проект а-ля Чечня или а-ля "Кёнигсберг", но скорее как вполне реального преемника для ослабленного и на глазах утрачивающего власть "красно-белого Кремля".
Москва, сменившая Киев в качестве русского центра притяжения, уступившая на целых триста лет лидерство Питеру, превратившаяся на семьдесят советских лет в центр Евразии, сегодня, по рассуждениям казанских идеологов, уже не способна эффективно удерживать распадающиеся пространства. По их мнению, именно Казань вправе претендовать на мессианскую роль новой столицы России вместо "злого города Москвы".
Не оттяпать землицы, не отгородиться от остальных, но напротив, собрать евразийские земли заново, под новыми знаменами, со свежей идеологией, с новым цивилизационным проектом — таковы неясные пока, глубинные мечтания тех, кого уже неверно называть лишь "национал-сепаратистами".
"Мы — сепаратисты? Ну уж нет! Мы — не какие-то латыши, мечтающие о своей маленькой, но гордой и очень независимой республике. Мы — потомки чингизидов, наследники Золотой Орды. Мы понимаем, что значит управлять государством меж трех морей. Мы столетиями скрепляли пространства Евразии, мы носители имперского гена. А главный сепаратист сегодня — Москва, отгородившаяся от остальной страны, бросившая Россию на произвол судьбы", — примерно так рассуждают нынче многие идеологи татарского возрождения.
Разговоров о перенесении столицы на берега Волги пока не ведется, но несомненно, татарская элита далека от местечковых настроений и вполне адекватно видит роль Казани как одного из главных центров российской цивилизации в XXI веке.
Конечно, эти умствования пока не воплощены в реалии. Во многом они пока даже не озвучены, не выражены вербально. Пример "питерских чекистов", без сожаления покинувших невскую землю и засевших в Кремле, наглядно показывает, что Москва как столица давно превратилась из символа "просто города" в символ власти, и всякая прочая региональная элита обречена стать москвичами прежде, чем взять власть в России.
Тем не менее, описанные нами настроения казанских "певцов Евразии" существуют, их важно знать и чувствовать всякому последователю учения игумена Псковского монастыря: "Первые два Рима пали, Третий Рим стоит, а четвертому не бывать!"
Кажется, сегодня в Казани находится все больше желающих внести коррективы в теорию Филофея.
