получилось совсем иначе.
– Ты получил двойку?
– Да, мама.
Размахнувшись, она дала ему подзатыльник. От неожиданности голова резко качнулась, и мальчик упал со всего размаху лицом в горячий суп. Достав из тарелки визжащего и плачущего ребенка, протерла полотенцем его лицо.
– Пошел спокойно есть. И даже не повел себя, как мужчина. Нужно было самому рассказать. Вот значит, как ты платишь за все внимание, что я тебе уделяю. Единственное, что от тебя требуется, это хорошо учиться.
Потом откуда-то появился широкий кожаный ремень. Удары были не по заднице, а вдоль спины. Видимо, чтобы потом он смог спокойно сесть в школе, и никто ничего не заподозрил. Каждый раз, когда опускался ремень, проговаривались слова:
– Надо хорошо учиться.… Надо хорошо учиться.… Надо хорошо учиться…
Экран ноутбука засветился, он вздрогнул. Нет, ничего нет. Ни матери с ремнем, ни стола с тарелкой супа и красными брызгами от борща по всей поверхности, ни откинутого стула.
Потер лицо, как будто снимая с себя пелену прошлого. Теперь все по-другому. Страничка в интернете загрузилась. Вот новая жизнь, совсем другие горизонты.
Интересно, ответила ли девушка, которой он написал вчера? Симпатичное лицо, не слишком много косметики, хотя на фотографии трудно разобрать. Увлечения, что у нас тут. Так, чтение, это хорошо. Любимые авторы, в основном современные, мало классики. Но не страшно, главное, что с человеком, который хоть немного читает, уже есть о чем поговорить.
Сейчас, сейчас.… Да! Прекрасно! Она ответила. Милая, прекрасная девушка с рыжевато-золотистыми волосами и карими большими глазами, похожая на пугливую лань. С ней все получиться не так быстро и легко, как с другими. В этот раз будет больше удовлетворения от проникновения в ее мысли и интересы. Эта другая.
Серая, старая хрущевка была почти не видна из-за стены дождя. В машине было тепло и не хотелось выходить, зонта не было. Да и смысла не было в нем, до подъездного козырька не далеко.
Идти не хотелось. Это дело стало для него слишком… Что слишком? Непонятно даже ему самому.
Подъехала еще одна машина. Подождав немного, открыл дверцу и, захлопнув, быстренько добежал до козырька, тренькнула сигнализация. В здание они вошли вместе Вовой.
– Здорово! Ну и погодка!
– И тебе здорово жить и не тужить. Чему ты удивляешься? По-моему такая погода уже неделю держится.
– Не бухти и так тошно.
– Ага.
– Чего мрачный? Можно подумать в первый раз.
– Не в первый. Какая квартира?
– Двадцать третья. Это на третьем этаже. Зовут женщину Тамара Львовна.
– Понятно.
Побитая плитка, в углах паутина, стены окрашены, почему то на всех этажах в разные оттенки зеленого, где-то посветлее где-то потемнее.
– Как в дурдоме. И почему считается, что зеленый цвет больше подходит для окраски общественных зданий? Что школы, что больницы….
– Без понятия.
Нужная им дверь, в отличие от соседних, не была современной железной и выделялась. Из-под старого дерматина, местами порезанного или истертого от времени, выглядывал желтый поролон. Не сравнить с новыми, глянцевыми, отливающими серебряным тусклым светом. Кнопка звонка продавлена. На звучные трели открыли сразу же, будто ждали под порогом.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Тамара Львовна?
– Да, проходите.
Женщина лет пятидесяти попыталась посторониться в узком коридорчике, чтобы они прошли, но это было подобно цирковому трюку, поэтому оставив это, прошла в комнату.
– Я ждала вас. Хотя, если честно, до сих пор не могу поверить.
– Мы все понимаем, Тамара Львовна. Но вам все равно нужно будет посмотреть фотографии. И ответить на вопросы.
– Да, конечно.
Они присели на диванчик. Поправив подол ситцевого домашнего халата, она сложила ладони на коленях и подняла на них несчастные глаза.
– Когда вы обратились в милицию о пропаже дочери?
– На следующий же день. Но его сразу не приняли, через три дня. Может это не она?
– Может быть. Но нужно убедиться.
Пальцы на голубой ткани в сиреневый цветочек сжались в замок.
– Успокоительного может быть, выпьете?
– Нет-нет. Я уже до вашего прихода выпила таблетки. Хочу поскорее убедиться. И все….
– Хорошо.
Из кожаного потрепанного портфеля были извлечены фотографии, разложены на небольшом журнальном столике. Женщина достала очки из футляра, протерла их платочком и медленно одела. Невозможно было смотреть как, осторожно прикасаясь только кончиками пальцев, она пододвигает снимки к себе, вглядывается с затаенной надеждой.
Он отвел глаза и посмотрел на сослуживца. Тот лишь терпеливо и вежливо ждал. «Черт! Осталось только сесть рядом с ней и зарыдать, как в мексиканском сериале. Это ничем не поможет». Обвел взглядом комнату, гостиная и спальня в одном флаконе, раскладной диван. Новыми из мебели были только диван с креслом, да телевизор. Старый сервант, за мутным стеклом виднелась посуда еще советского производства, в ряд выставленные рюмки, разных размеров и форм, бокалы для шампанского и вина. На следующей полке чайные чашки, блюдца, конфетница в которой лежали какие-то бумаги, на нижней полке салатник и стопка тарелок опять же с бумагами.
Общий вид комнаты был опрятный, чувствовались теплота и уют. На диване и креслах вязаные салфеточки. Обои в милый цветочек, на полу палас. В его квартире все ковры и паласы были давно убраны и свалены невразумительной кучкой на закрытой лоджии, которая служила кладовкой, некогда было их пылесосить.
– Да, это Риточка…, – женщина медленно втянула воздух, – Я… Может, чаю хотите?
– Не откажемся. Тамара Львовна, может мы, пока вы чаю наливаете, ее комнату осмотрим?
– Хорошо.
Они кивнули одновременно и разошлись с хозяйкой в разные стороны от стола. Вторая комната была похожа на длинный пенал, что очень характерно для квартир с такой планировкой. У окна стол с компьютером. На окнах не было цветов как в соседней. Мебель вся новая. На полочках над столом больше побрякушек и фотографий чем книг. Их всего несколько, парочка любовных романов и учебники. Еще два толстых фотоальбома. Разных размеров мягкие игрушки, косметика, бумажки с заметками. В легких рамках из стекла фото симпатичной блондинки с длинными волосами. Широкая открытая улыбка, кокетство в позе. На другом снимке, уже с подругой в обнимку, дальше с мамой и еще видимо с какими-то родственниками, выражение лица более сдержанное.
На подоконнике лежала косметичка. Заглянув в нее, Вова тихонько присвистнул.
– Да уж. Еще косметика. Никогда не понимал, зачем женщинам столько косметики? Куда они ее накладывают? Или намазывают?
– Без понятия, я ей не пользуюсь.
– Я бы перестал с тобой общаться, если бы пользовался.
В ящиках тоже не было ничего интересного в основном тетради, ручки, опять куча листочков. На некоторых записаны номера телефонов и имена, но никаких пометок кто это, зачем они
