Мам. Мама. Мамочка.
Папа и Ренн, возможно, смогут такое пережить, но мама уж точно не выдержит.
Мне нельзя умирать. Осознав это, я начинаю бороться и понимаю, что я слабачка.
Течение здесь сильное. И все же я пробиваюсь вперед, изо всех сил стараясь удержать голову над водой и разглядеть берег. Но вот очередная волна обрушивается на меня, отбрасывая на несколько метров. Я позволяю ей увлечь меня за собой, вытягиваю шею и оглядываюсь на окружающую меня темноту. Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что волна поднесла меня ближе к берегу. Передо мной мелькает тонкая золотая цепочка из огней. На меня накатывает чувство облегчения. Тогда я начинаю плыть. Все мои мышцы горят, тело дрожит, но адреналин заглушает боль. Я словно русалка, уплывающая от пиратов, жаждущих меня выпотрошить.
Чем ближе я подбираюсь к берегу, тем острее чувствую, как внутри меня крепнет надежда. Вдруг сверху меня хватает чья-то пара рук и тянет за подмышки. Я становлюсь вялой и тяжелой, когда кто-то прижимает меня к себе, как в медовый месяц, и приваливаюсь к теплой сухой груди.
– Ты ее держишь? – спрашивает некто, звучащий по-испански и с прокуренным голосом.
– Ага.
– Она жива или?..
– Я не знаю, – другой голос принадлежит американцу. – Помоги мне отнести ее к тому дереву, осмотрим ее.
Через несколько мгновений я уже завернута в теплое одеяло. Я слишком измотана, даже не могу раскрыть глаза. Под закрытыми веками я могу видеть, как на мое лицо светят фонариком.
Я поморщилась.
– Пожалуйста, хватит.
– Как долго ты находилась в воде? – интересуется испанский голос.
– Семь-восемь минут, – еле выдавливаю из себя. Глаза по-прежнему закрыты. Я чувствую, как меня обхватывают руки. В обычной ситуации я бы отшатнулась, но в этих руках, обнимающих меня, есть что-то особенное. Как будто я вернулась домой.
– Ты наглоталась воды? – произносит испанский голос мне в лицо. Он пахнет жеваным табаком и пивом, и от его дыхания веет теплом.
– Не слишком, – выдавливаю из себя еще немного.
– Тебе больно?
– Нет-нет. Просто… вымоталась.
– Ну давай же, открой глаза, chavala[3].
Мои глаза распахнулись. Загорелый мужчина с белой, как у овечки, бородой и фонариком сверлит меня взглядом.
– Все в порядке, – говорю я. Начинаю шевелить руками, ногами, вращать шеей из стороны в сторону. У меня перехватывает дух, я в шоке, но, кажется, все цело. Я просто испугалась.
– О, нет. Не я тебя спас. – Он качает головой. – Ему скажи спасибо. – Он указывает своим испачканным ногтем на того, кто держит меня. Я выворачиваю голову так, чтобы рассмотреть его, но у меня начинает кружиться голова.
Не настолько, чтобы не заметить кое-что важное.
Кульминацию моей поездки.
Меня держит Курильщик.
И не похоже, что он собирается меня отпускать.
* * *
Курильщик спас меня.
Он здесь, на острове Гран-Канария. На той же пляжной вечеринке, что и я. Вот это совпадение.
Я ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, не глюки ли у меня. Да нет, он все еще здесь, только у меня теперь еще и синяк. Заметив это, он сдерживает улыбку. Я качаю головой. Возможно, у меня сотрясение. Но он выглядит таким реальным, таким живым, таким теплым, пока обнимает меня.
Несколько секунд мы только и делаем, что смотрим друг на друга. Мы сломали систему. Так бывает только в кино.
Я бессознательно провожу рукой по его щеке. Это последняя попытка удостовериться, что он не плод моего воображения. Его кожа грубая и горячая. Как я еще сама не вспыхнула при виде него? И пусть я не в состоянии понять, что вообще происходит, сейчас я чувствую себя гораздо более живой, чем минуту назад.
– Ты. – Курильщик сжимает мою руку в своей. Его голос становится хриплым. Он и сам не знал, что это я. Пока наши глаза не встретились, он и не догадывался, что это я была в воде.
– Как… – прошептала я в ответ, – как тебя зовут?
Неизвестность все это время убивала меня. С самого первого нашего знакомства я не переставала думать о его имени.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Джо.
– Джо… – я пробую его имя на вкус. Джо! Старина Джо. Такое скромное, незамысловатое имя. Я немного разочарована его родителями. Это все, что они смогли придумать? Неужели они не догадываются, насколько необыкновенный и уникальный у них сын?
– Спасибо, что спас меня, Джо.
Испанец, которого я уже совсем позабыла, машет ему, встает и направляется к набережной, исчезая в людской толпе. Оглянувшись вокруг, я вспоминаю, что мы по-прежнему являемся частью большой вселенной. Мы под деревом, в тихом уединенном месте. Вечеринка до сих пор в полном разгаре. Все начали танцевать лимбо.
– А тебя как звать? – спрашивает он.
– Эвер. – Я убираю руку с его лица, понимая, что лапать незнакомцев не принято. – Эверлинн.
– И тебе спасибо, что спасла меня, Эверлинн.
– В смысле? Я же не спасала тебя, – отвечаю я ему.
– Пока, – его улыбка медленная, дразнящая и кричит о неприятностях. – Теперь ты моя должница. А я о таком не забываю.
– Я рада, что мы снова встретились, – успеваю сказать я, пока не забыла. – Меня волнует один важный вопрос, который мучает меня с тех пор, как увидела тебя.
Он недоуменно хлопает глазами, ожидая продолжения. Делаю глубокий вдох и говорю:
– Guns N’ Roses или Nirvana?
Он запрокидывает голову назад и смеется:
– Что за вопрос такой?
– Да ладно тебе, не сложный, если иметь хороший вкус в музыке, – я улыбаюсь.
– У Нирваны мне нравится Lithium и Smells Like Teen Spirit, и в принципе больше ничего. Ну а Guns N’ Roses – живые легенды.
Я тупо уставилась на него. Его вкусы в точности, как у меня. Как мы можем думать об одном и том же?
– Как я справился? – Джо вздернул брови.
– Вкусы у тебя подозрительно хорошие, – признаюсь я. – Наверняка у нас возникнут кое-какие разногласия в плане музыки, но пока мы настроены на одну и ту же волну.
Наступает недолгое молчание. Мы просто наслаждаемся тем, что смотрим друг на друга. Дышим в одном ритме, тесно прижавшись друг к другу.
– Так что ты делала в воде, Эверлинн? Помимо того, что чуть не довела меня до инфаркта в девятнадцать. – Джо бережно убирает мокрые волосы с моего лица.
Он на год старше меня. Мое сердце забилось, подобно сердцу красавицы, согласившейся на свой первый званый ужин. Мне все равно, что мое тело переживает выброс адреналина. Это радостно, обнадеживающе и глупо.
– Я хотела взглянуть на статую вблизи. – А затем, поняв, что что-то не так, я спрашиваю: – На мне все еще только лифчик и трусики?
– Ага, а еще внизу все просвечивает, – заверил меня он, подавляя улыбку.
Закрыв глаза, я шепотом добавляю:
– Когда я представляла себя в твоих объятиях голой, все это выглядело по-другому.
Уши мои горят. Не понимаю, с чего я так перед ним откровенничаю. Ведь я никогда не высказываю то, что у меня на уме. Особенно чужим людям. А незнакомым парням тем более. Но Джо кажется знакомым.
– Ты представляла себя в моих объятиях голой? – Он вопросительно поднимает бровь.
– Хм, может быть, раз или два.
– И ты посчитала, что лучший способ намекнуть мне на это – убежать без оглядки при нашей первой встрече?
В его голосе чувствуется раздражение. Отголоски того, что когда-то было гневом.
– Я думала, вы с Пиппой понравились друг другу. Я не могла вынести даже мысли о том, чтобы смотреть на вас двоих… ну, не знаю, заигрывающих друг с другом. Потому что ты мне понравился. Никто в жизни мне так не нравился. Я вернулась через несколько минут, чтобы отыскать тебя.
Я все еще нахожусь в его объятиях, завернутая в пушистый клетчатый плед оранжево-фиолетового цвета.
– Ты правда думала, что я запал на эту простую смертную? – Кажется, он удивлен… и даже немного самодоволен.
– Ну да.
– Смею спросить, ты меня приревновала в тот момент?
