— Что же ему помешало? — спросил Андрей. Володя не решался вступить в разговор о командире, но внимательно слушал — Чернов сообщал поистине необычайные вещи.
— Не удалось распространить нужное количество акций, наши капиталисты не рискнули доверить свои капиталы морскому офицеру, да еще и директору музея.
— Как директору музея? — не удержался изумленный Володя.
— Да, не удивляйтесь, юноша. Баранов последние годы был директором Морского музея и, поверьте, привел его в самое блестящее состояние. Но как только началась война, он тотчас же подал рапорт о переводе на Черноморский флот. Ему, как и мне, не терпится испытать в деле приборы автоматической стрельбы. Кроме того, Николай Михайлович считает, что повальное увлечение бронированием кораблей — ошибка. По его мнению, если небронированный крейсер будет иметь большую скорость хода, то он может, маневрируя, взять верх над тихоходным броненосцем, который стоит во много раз дороже.
— Позвольте, Константин Давыдович, — прервал его Андрей, — не излагал ли господин Баранов эти взгляды в морской газете «Яхта»?
— Совершенно верно, в начале этого года. Но его идеи, боюсь, опережают время. Они кажутся кощунственными нашим поклонникам брони. Баранова объявили «сухопутным моряком», а когда узнали про его рапорт о переводе в действующий флот, то даже сочинили дурацкую эпиграмму:
…Думает, как на парад,Из музея на Царьград.
Чувствовалось, что Чернов верит в Баранова, хотя тот был «сухопутным моряком» и директором музея. Но еще больше подполковник верил в свои мортиры и в систему Давыдова. Самим изобретателем он безгранично восхищался. Однажды сказал Андрею:
— Сейчас мы, в сущности, начали работать над реализацией идей господина Давыдова, выдвинутых им еще в конце прошлого года. Он понимал, что война неизбежна, и еще тогда подал в Морское министерство «Проект обороны Черноморского побережья». В нем он указывал, что пароходы РОПИТа нельзя вооружить современными морскими орудиями — эти пушки для них тяжелы, и предлагал поставить на пароходах мортиры. Но министерство не скоро раскачаешь. Вот потому-то мы с вами и работаем сейчас в две смены.
Седьмого июня вечером Чернов получил телеграмму и утром показал ее Андрею и Владимиру:
«Выезжаем Николаев шестого три офицера 52 нижних чина надеюсь приезду корабль будет готов Баранов»
Чернов и Яковлевы явно не разделяли оптимизма Баранова — дел на «Весте» было еще много. Хотя блиндирование погребов было окончено, мелкие орудия на палубе и мостике установлены, переборка и ремонт машины завершены, но работы по усилению корпуса под батареями еще продолжались.
— Приедут они, должно быть, девятого, — считал Чернов, значит, установить мортиры следует не позже десятого числа. Как вы думаете, успеем, Андрей Никифорович?
— Будем стараться, Константин Давыдович, — лаконично ответил Яковлев.
И они старались. Из мастерских доставили металлические балки, на юте и баке вскрыли часть палубного настила, с помощью деррик-кранов, установленных на причале, балки положили на место и стали крепить к шпангоутам. С раннего утра до позднего вечера над кораблем стоял грохот клепальных молотков.
…Утром девятого июня Андрей и Владимир явились на «Весту» в состоянии возбужденного ожидания. В этот день должен был приехать Баранов с балтийским экипажем. Они ехали специальным поездом, точного времени его прихода ожидающие не знали, но были уверены, что это случится сегодня. Накануне, на день раньше срока, назначенного Черновым, настелили палубу и поставили платформы под мортиры, а также постаменты под приборы Давыдова. Под палубой, по продольной оси судна, был устроен канал в коробе из толстого металла, в нем уложены проводники. Тщательность их изоляции долго и придирчиво проверял Чернов. Сегодня и завтра должны были ставить мортиры, а послезавтра устанавливать приборы.
Вскоре показались пять телег, запряженных ломовыми лошадьми. Грохоча по булыжной мостовой, они медленно влеклись к пристани. На каждой телеге стоял мортирный станок, рядом лежал ствол орудия. Для их погрузки на борт уже были сооружены широкие пологие сходни из толстых бревен, спущенные с юта и бака. Леера и часть фальшборта в этих местах были разобраны. Платформы сгружались деррик-кранами у основания сходен, дальше их с помощью паровой лебедки «Весты» по каткам подтягивали на палубу. Стволы кран подавал прямо на борт.
В середине дня, когда работа была в самом разгаре, послышался мерный шаг марширующего отряда. Владимир первым услышал его. Спустя несколько минут увидел шагающую в ногу колонну матросов, впереди в двух извозчичьих пролетках ехало четыре офицера.
— Господин подполковник, — окликнул он Чернова, — кажется, наши прибыли.
Тот посмотрел на подъезжающих.
— Да, они! Постойте, а кто же это с Барановым? О, я их всех хорошо знаю — лейтенанты братья Перелешины и Аполлон Кротков, артиллерийский офицер, собственной персоной. — И он поднял руку, пытаясь привлечь внимание подъезжающих.
Его, видимо, заметили, лошади поскакали рысью, пролетки оторвались от колонны и скоро были на причале. Баранов первым спрыгнул на землю, Чернов уже стоял рядом. Они обменялись рукопожатием, причем было заметно, что оба рады снова видеть друг друга.
Андрей, и особенно Володя, жадно разглядывали командира.
Баранов был несколько выше среднего роста, слегка сутул… Жгуче-черные, начинающие седеть волосы надо лбом заметно поредели, и без того большой, широкий лоб стал от этого еще заметнее. Баранов носил усы, бакенбарды и бороду. Только верхняя часть подбородка была выбрита, и этот белый круг кожи первым обращал на себя внимание в лице, явно незаурядном. Под густыми бровями — большие черные глаза, прикрытые тяжелыми веками. Их взгляд был настойчив и прям. Сухощавую фигуру командира плотно облегал длинный черный люстриновый сюртук, воротник и манжеты сияли белизной, как будто он не провел три дня в поезде.
Следом за ним из экипажа вышел плотный блондин лет тридцати, с несколько угрюмым выражением на чисто выбритом лице. Их спутники, два стройных лейтенанта, — шатены, с красивыми, холеными лицами, украшенными маленькими усиками, — были очень похожи друг на друга, хотя один и был намного старше.
Чернов поздоровался со всеми и, обернувшись, подозвал Андрея и Володю. Братья подошли и поклонились.
— Николай Михайлович, — сказал Чернов, обращаясь к Баранову, — позвольте вам представить прапорщика морской артиллерии Андрея Никифоровича Яковлева. Он оказался для меня ценным помощником, как по усердию, так и по опытности, — не по годам — и по знанию местных условий.
— Однако, Константин Давыдович, — отвечал Баранов, пожимая руку Андрея своей нервной, но крепкой рукой, — несмотря на столь ценную помощь господина Яковлева, орудия еще не установлены.
— Как я и предполагал еще в Петербурге, пришлось усиливать корпус, а это потребовало много времени. Но ручаюсь вам, что послезавтра все будет закончено и «Веста» сможет начать кампанию. Мы с Андреем Никифоровичем работали по семнадцать часов в сутки.
Баранову, видимо, стало неловко за свое замечание.
— Извините, Константин Давыдович, — и он снова пожал подполковнику руку, — я не мог этого знать. Благодарю вас и господина Яковлева за усердие. А кто этот молодой человек? — он повернулся к Володе.
— Это юнкер, Владимир Никифорович Яковлев, направленный на «Весту» для прохождения месячного практического плавания. Рекомендую его вашему благосклонному вниманию — юнкер Яковлев, несмотря на то, что практическое плавание начинается по правилам только 15 июля, уже более недели, с приходом «Весты» из Одессы, добровольно трудится на судне.
— Очень рад слышать о вашем усердии, господин юнкер, — сказал Баранов, подавая Владимиру руку, — постараюсь сделать так, чтобы на борту «Весты» вы действительно чему-либо научились. Я много плавал в свое время под командованием адмирала Григория Ивановича Бутакова. Так вот он считал, что каждый офицер, как он выражался, «должен быть лучшим матросом и лучшим боцманом своего судна», чтобы иметь нравственное право требовать от подчиненных строгого выполнения их обязанностей. У него юнкера во время практического плавания работали кочегарами и механиками.
Он посмотрел на несколько перепуганного Володю и улыбнулся.
— Впрочем, к топке я вас не пошлю, а вот помощником машиниста поработаете — морскому офицеру в наше время нужно знать машину. В случае боя будете при мне ординарцем. А пока, молодые люди, извольте познакомиться со своими товарищами по кают-компании.
После этого Андрей и Владимир были представлены старшему офицеру «Весты» лейтенанту Владимиру Платоновичу Перелешину и его младшему брату — минному офицеру Михаилу Платоновичу. Плотный блондин оказался артиллерийским офицером Аполлоном Кротковым. Потом Яковлевы узнали от Чернова, что Кротков четыре года уже как окончил Михайловскую артиллерийскую академию, хорошо образован и принимал участие в испытаниях приборов Давыдова.
