Итак, он опять был с нами — точно мы лишь вчера расстались. Лондонцам всегда так кажется — ведь им просто недосуг грустить по уехавшему соседу. Люди уезжают на Мыс Доброй Надежды или в действующую армию, отправляются в кругосветное путешествие или в Индию и возвращаются с женой и несколькими детьми, а нам представляется, будто они только вчера отбыли, до того все мы поглощены своими трудами, расистами, житейской борьбой; до того эгоистичными делает нас жизнь, но, однако, не бессердечными. Мы рады видеть старого друга, хотя и не плакали, расставаясь с ним. Мы смиренно признаемся себе, что, случись судьбе отозвать нас отсюда, о нас бы плакали ничуть не больше.
Поболтавши немного, мистер Клайв объявил, что торопится в Сити, куда я отправился вместе с ним. Его свидание с господами Джолли и Бейнзом в конторе на Фог-Корт, очевидно, было весьма приятным: когда Клайв вышел из приемной, лицо его так и сияло.
— Не нужно ли тебе денег, дружище? — спросил он. — Мой милый старик перевел на меня изрядную сумму, и мистер Бейнз сообщил мне, что его супруга и дочки будут счастливы видеть меня за обедом. Он утверждает, что мой родитель благополучно избег разорения в одном из индийских банков и на редкость удачно поместил деньги в другой. Любезен донельзя. Да и все прочие в Лондоне необычно любезны и дружелюбны. Право, все до единого!
Усевшись в наемную карету, возможно, только что доставившую в Сити какого-нибудь другого капиталиста, мы двинулись в Вест-Энд, где мистеру Клайву предстояло важное дело с его портными. Он с непринужденным видом оплатил значившийся за ним долг, правда, слегка вспыхнул, вынимая из кармана свою новенькую чековую книжку, первый листок из которой он и вручил восхищенному мастеру. От магазина мистера Б. рукой подать до мистера Трюфитта. Мой юный друг внял совету зайти к парикмахеру и оставить у него значительную часть своих ниспадающих кудрей и желтой бороды, вывезенных им из Рима. Уговорить его расстаться с усами не удалось; это украшение привилегия художников и кавалерийских офицеров. Да и почему бы нашему юноше не франтить, не носить пышных усов, не заботиться о своей внешности, не получать радостей и не греться на солнышке, пока оно светит? Еще придет зима, и на склоне лет будет достаточно времени для камелька, фланели, сапог на пробковой стельке и седин.
Засим мы отправились в расположенную на Джермин-стрит гостиницу навестить нашего друга Флорака, обитавшего там в роскошных апартаментах. Гигант в пудреном парике с гербами на пуговицах в виде каких-то диковинных корон, лениво восседавший в вестибюле, понес наши визитные карточки его высочеству. Когда распахнулись двери, ведущие в бельэтаж, до нас долетел радостный возглас, и наш титулованный друг в роскошном персидском халате выбежал из комнаты, стремглав спустился по лестнице и кинулся целовать Клайва к почтительному изумлению ливрейного титана.
— Пойдемте, друзья, — вскричал наш милый француз, — я представлю вас госпоже… моей супруге!
Мы вошли в гостиную, где сидела благоприличная сухонькая дама лет шестидесяти, и были по всей форме представлены ее высочеству мадам де Монконтур, урожденной Хигг из Манчестера. Она довольно церемонно приветствовала нас, хотя отнюдь не казалась злой; впрочем, мало какая женщина могла долго хмуриться, глядя на красавца Клайва, чье открытое лицо сияло улыбкой.
— Я слыхала про вас не только от его высочества, — сказала эта дама, слегка покраснев. — Ваш дядюшка частенько мне про вас рассказывал, мистер Клайв, и про вашего доброго батюшку тоже.
— C'est son Directeur [6], - шепнул мне Флорак. Я стал ломать себе голову, который из глав банкирского дома Ньюкомов взял на себя эту миссию.
— Теперь, когда вы прибыли в Англию, — продолжала леди, чей ланкаширский акцент мы не будем копировать из уважения к ее высокому титулу. — Теперь, когда вы прибыли в Англию, надеюсь, мы будем вас часто видеть. Не здесь, в этой шумной гостинице, которая мне несносна, а в деревне. Наш дом всего в трех милях от Ньюкома, — он не такой роскошный, как у вашего дяди, однако мы надеемся частенько видеть вас там, ну… и вашего друга мистера Пенденниса, если ему случится завернуть в те места. — Должен признаться, что приглашенье мистеру Пенденнису было высказано принцессой без того пыла, с каким она предлагала свое гостеприимство Клайву.
— А не встретим ли мы вас нынче у дядюшки Хобсона? — продолжала эта леди, вновь обращаясь к Клайву. — Его супруга — совершенно обворожительная и в высшей степени образованная женщина; она была так приветлива и любезна с нами, мы сегодня у них обедаем. Барнс с женой проводят медовый месяц в Ньюкоме. Леди Клара прелестное милое созданье, а ее папенька и маменька, право же, — чудесные люди! Какая жалость, что сэр Брайен не мог присутствовать на свадьбе! Там был чуть ли не весь Лондон. Сэр Гарвей Диггс говорит, что бедный баронет поправляется очень медленно. Все мы ходим под богом, мистер Ньюком! Печально думать, как он немощен средь этого великолепия и богатства, — все это ему уже не в радость! Но будем надеяться на лучшее, на то, что здоровье к нему вернется!
В таких и подобных разговорах, в коих бедняга Флорак принимал весьма малое участие (он стал грустным и безмолвным в обществе своей престарелой супруги), протек наш визит; мистер Пенденнис, предоставленный самому себе, имел полную возможность сделать некоторые наблюдения относительно особы, удостоившей его знакомством.
На столе лежали два аккуратных пакетика с надписью "Принцессе де Монконтур", конверт, адресованный той же даме, рецепт за номером 9396 на какое-то снадобье и еще листик бумаги, испещренный кабалистическими знаками и снабженный подписью очень модного тогда медика сэра Гарвея Диггса, из чего я заключил, что принцесса де Монконтур была или почитала себя особой слабого здоровья. Возле телесных лекарств лежали те, что предназначались для врачевания души — стопка хорошеньких книжечек, переплетенных под старину и по большей части набранных антиквой, со множеством рисунков в готическом стиле, изображавших благолепных монахов со склоненной набок головой, детей в длинных накрахмаленных ночных сорочках, девиц с лилиями в руке и прочее такое, из чего следовало заключить, что владелица сих томиков теперь не столь враждебна к Риму, как в прежние времена, и что она в духовном смысле переселилась из Клепема в Найтсбридж, подобно тому, как многие богатые купеческие семьи проделали это перемещение на деле. Длинная полоса, вышиваемая готическим узором, еще отчетливей выдавала нынешние вкусы хозяйки; и гость, изучавший на досуге эти предметы, пока им никто не занимался, с трудом удержался от смеха, когда правильность его догадок подкрепило вторичное появление великана-лакея, громогласно возвестившего: "Мистер Ханимен!" — предваряя тем приход означенного священнослужителя.
— C'est le Directeur. Venez fumer dans ma chambre, Pen [7], - пробурчал Флорак, когда в комнату скользящей походкой вошел Ханимен с чарующей улыбкой на лице; он слегка покраснел, когда увидел своего племянника Клайва, сидевшего возле принцессы. Так это он — тот дядюшка, который рассказывал мадам де Флорак про Клайва и его батюшку! По видимости, Чарльз процветал. Он протянул своему милому племяннику для пожатия обе руки в Новеньких сиреневых лайковых перчатках; едва он появился, Флорак с мистером Пенденнисом улизнули из комнаты, так что никаких точных сведений о состоявшейся нежной встрече мы сообщить не можем;
Когда я выходил из гостиницы, перед крыльцом дожидалась коричневая карета, запряженная парой красивых лошадей; на сбруе и дверцах всюду стояли княжеские коронки, изящней которых вы, наверно, не видели, и под каждой монограмма, загадочная, как клинопись на ассирийской колеснице мистера Лейарда, и я предположил, что ее высочество собирается подышать свежим воздухом.
Находясь в Сити, Клайв и не подумал заглянуть в банк к своим родственникам. Впрочем, там заправлял теперь один мистер Хобсон, поскольку мистер Барнс находился в Ньюкоме, а баронету, очевидно, не суждено уже было появиться в приемной их фирмы. И тем не менее семейный долг призывал нашего юношу навестить дам, и потому, движимый исключительно этим чувством, он в первый же день поспешил на Парк-Лейн.
— Семейство в отъезде, почитай неделю, с того дня, как справили свадьбу, — сообщил Клайву лакей, ездивший с ними в Баден-Баден, открыв гостю дверь и признавши его. — Сэр Брайен, спасибо, сэр, чувствует себя лучше. Все отбыли в Брайтон. Только мисс Ньюком в Лондоне, живет у своей бабушки на Куин-стрит в Мэйфэре, сэр.
Лакированные двери закрылись за Джимсом; бронзовые рожи на дверных молотках привычно скалили Клайву зубы, и он разочарованно спустился по голым ступеням. Не станем скрывать, что он тут же пошел в клуб и заглянул в адрес-календарь, чтоб узнать номер дома леди Кью на Куин-стрит. Но графиня в тот сезон снимала меблированный дом и потому среди обитателей Куин-стрит ее благородное имя не значилось.
