Полчаса назад я поднялся на один из небольших холмов и теперь лежал на снегу между двух валунов, прильнув к биноклю. Несколькими метрами ниже, среди кустов, каким-то невероятным образом прилепившихся к каменному склону, прятался мой недавний знакомый.
После второй встречи в лагере я видел его еще несколько раз в самых неожиданных местах. Однажды я наблюдал, как он тащил что-то через мелкий кустарник, наверное, только что пойманный обед, в другой раз, как катался по снегу, мурча и фыркая, как объедал замерзшие ягоды голубики с обледеневших кустов, морщась и облизываясь. Он как будто бы не прятался и совершенно ничего не боялся.
Удивительно, что Стив, исходив всю долину, лишь один раз нашел следы тигра, полузасыпанные снегом, я же, не охотник, человек далекий от лесной жизни, видел зверя так часто. Иногда мне казалось, что он специально старается выбрать место для охоты так, чтобы я мог его заметить.
Стив зеленел от зависти, когда я мельком упоминал о каждой новой встрече. Много раз я видел, как ему хочется пойти вместе со мной, чтобы увидеть, наконец, неуловимого тигра, но гордость охотника не позволяла показать свою беспомощность перед горожанином и признать мою неожиданную удачу.
Вот и теперь. Совершенно случайно, наблюдая за косулями, выкапывающими мох из-под снега, я заметил едва уловимое движение в кустах. Тигр лежал, почти вжавшись в снег, и, сдвигаясь с места буквально на несколько миллиметров, полз вперед, снова замирал и снова подавался вперед. Удивительная картина. Белый снег, на нем стройные длинноногие животные с настороженными, грациозными движениями и совсем рядом невидимый для них белый зверь, припавший к земле. Темные полосы на его шкуре сливаются с синими тенями, ему нужен только один прыжок, чтобы схватить вон ту, самую маленькую лань с золотым пушком на чутких ушах и влажным, черным носом. Мне жаль ее… немного, но симпатии мои на стороне полосатого хищника…
И вдруг, прямо над своим ухом я услышал сухой, тихий щелчок и громкий шепот:
— Тихо. Не шевелись.
Я оглянулся, мгновенно узнавая и этот голос и сдержанное нетерпение, звучащее в нем, увидел холодную сталь карабина, наведенного вниз, потрепанный рукав куртки и, наконец, спокойное, сосредоточенное лицо Стива, целящегося в тигра из-за моего плеча. В белого тигра с голубыми глазами… Я резко развернулся, ударяя по стволу ружья. Грохот выстрела, рычание тигра и мой вскрик, многократно усиленные эхом, прозвучали почти одновременно… Пуля ушла в сторону и выбила ледяные искры из скалы, косули в испуганном порыве взмыли над разрытым снегом и унеслись прочь. Тигр, мгновенно став видимым, в несколько прыжков пересек открытое поле, и растворился среди каменных глыб. Стив еще раз выстрелил ему вслед и швырнул разряженный карабин на землю.
— Дьявол! Вы что, спятили?!
Я молча подобрал бинокль, поднялся и стал спускаться с холма. Стив шел следом и кричал на всю долину, потрясая ружьем.
— Скажите мне, зачем вы это сделали?! Вы знаете, что бывает за такие штуки?! Надо было пристрелить тебя из второго ствола! И любой суд бы меня оправдал! Слышишь ты, защитник животных?! Ты зачем сюда приехал? По скалам лазать? Вот и лазай!..
Охотник еще долго перечислял все обиды, которые я ему нанес, включая мою дружбу с Волком. Я мог бы многое сказать ему в ответ, но эта подлая слежка, этот выстрел из-за моего плеча… Мне было противно смотреть на Стива, не то что пререкаться с ним.
Мы спустились вниз, на едва заметную тропу между камней, упавших со скалы, как вдруг Стив схватил меня за плечо, и тут же я услышал низкое, раскатистое рычание, которое катилось как будто со всех сторон одновременно. В паре метров перед нами, из снега, материализовалась белая тень с горящими топазовыми глазами. Тигр припал к земле, готовясь к прыжку. Уши прижаты, все мускулы кошачьего тела под гладкой шкурой напряжены, в приоткрытой жаркой пасти с длинными белыми клыками клокочет угрожающее рычание. Мы думали, что он сбежал, испугавшись выстрелов, а он притаился среди камней и ждал нас, чтобы отомстить за неудачную охоту.
— Он шел за нами, — едва слышно прошептал Стив.
— И что теперь? — так же тихо спросил я.
— Карабин разряжен…
Тигр зарычал громче. Глубокий взгляд нечеловеческих глаз метнулся с меня на Стива и обратно. Я был готов поклясться, что на его морде появилось почти торжествующее выражение.
Я стоял перед ними. Тот, с прозрачными глазами смотрел на меня прямо, не опуская взгляда, другой, что уже давно ходил по моему следу с ружьем, испускающим отвратительный запах смерти, думал только о том, как бы… «зарядить карабин»? Я не понял, что это значит, но почувствовал, как он отчаянно боится меня. И мне захотелось немедленно броситься на него, хотелось причинить боль, услышать его крик. Я знал, что он не даст мне покоя, так и будет ходить по моему следу, пока однажды я не услышу этот страшный гром, который едва не оглушил меня сегодня. Я посмотрел на человека с ясными глазами. Он никогда не делал мне больно, его защищал лохматый пес и сейчас тот, другой, прятался за его спину… И я зарычал, потому что понял, что не смогу убить опасного человека с ружьем, потому что рядом с этим, ясноглазым, вообще нельзя убивать…
Еще долго я смотрел, как они спускаются вниз, и чувствовал какую-то странную тоску, беспокойство. Огромное беспокойство. Мне хотелось броситься вслед за человеком, который тревожил меня, и в тоже время убежать от него как можно дальше… Я сделал несколько шагов вперед и остановился, потому что не мог идти за ними. Я снова разделился. Одна часть моей души тосковала по горькому запаху дыма и резкому железа, другая до дрожи боялась и ненавидела их… Наверное, я беспокоился оттого, что был голоден. Но голод не проходил даже когда я был сыт.
Я сидел в снегу возле незамерзающего озера и смотрел в небо. Луна снова потеряла свою вторую половину, совсем как я… и теперь плыла по небу с острым обломанным краем, холодная, яркая. Такая же луна выплыла из черной озерной воды. И когда я стал пить, мне показалось, что вместе с водой на язык попадают холодные лунные капли. Я закрыл глаза, чтобы не видеть луну, но продолжал чувствовать ее вкус, терпкий и чуть горьковатый, словно у недозревшей ягоды…
Сквозь сон я слышал обычный утренний шум: скрип снега, грозные окрики Стива на собак, грызущихся из-за рыбы, потрескивание костра и далекий, ровный гул ветра. «Сегодня», — подумал я, просыпаясь окончательно.
Выбравшись из палатки, я увидел небо. Сначала только небо. Оно было розовым наполовину. Бледная ночная мгла над головой постепенно светлела и встречалась с нежно-розовой дымкой на востоке. Они сталкивались над долиной, но не смешивались, не переливались одна в другую, а застывали двумя неподвижными полосами — серо-жемчужной и перламутрово-розовой. Я почему-то вспомнил о фламинго, о целой стае розовых фламинго.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
