Дети были обузой для Валентины, и она постоянно отправляла их на все каникулы к своим родителям или к другим родственникам, объясняя это трудностями с работой и в отношениях с Юрием.
Любовь бабушки, дедушки, тёток отогревала сердце Коли. Папа, как ему казалось, больше любил его сестрёнку Таню. Все свободное от работы время водился и водился с нею, почти забросив сына.
Из-за постоянных маминых проблем на работе, где ей все строили козни, семья часто переезжала с места на место, даже в городе, куда они в итоге переехали. Там Коля по капризу Валентины сменил четыре школы. Она везде находила недостатки и не собиралась «потакать капризам» сына, который только-только успевал адаптироваться в новом коллективе.
Валентина постоянно жаловалась на козни на работе, на то, как она там устаёт и теряет здоровье. Очень часто она с царственным, но несчастным видом лежала на диване и командовала мужем и детьми: принеси то, подай это. У Коли было ощущение, что все они слуги в доме, где главной была мама. В присутствии папы мама всегда чувствовала себя особенно плохо. Она даже не могла сама застегнуть сапоги, и Коля часто был свидетелем картины, как папа сидит на коленях перед мамой и застегивает длинные замки-молнии на сапогах.
Когда Коля подрос, он стал замкнутым мальчиком. Он мог дать отпор мальчишкам, но дрался только в крайних случаях, стал вести дневник. Его считали странным в школе, но обижали редко, потому что он хорошо учился, давал списывать и многие побаивались его резкую и острую на язык маму. Однажды Валентина обнаружила Колин дневник и выставила его на посмешище перед девочкой, с которой он успел подружиться, зачитав при ней Колины интимные стихи, посвященные первой любви.
В младших классах Коля рисовал много и с упоением. Рисуя, он ощущал облегчение, погружался в выдуманный мир. Но Валентина все его рисунки называла мазнёй и сравнивала их с полотнами великих художников, которые в отличие от Коли были гениями и заслужили право быть известными.
В старших классах Коля почти забросил рисовать и делал это тайком на уроках или когда гостил в деревне у бабушки с дедушкой. И хотя его талант в школе учителя заметили и даже просили его нарисовать то портрет какой-нибудь знаменитости, то стенгазету, то оформить альбом, Коля стал считать себя никчёмным художником и стеснялся того, что его художества очень далеки от совершенства. На уроках он испытывал странную сонливость и не мог от усталости сидеть прямо, мог только лежать за партой, когда учителя не особо смотрели в его сторону. Выучив урок на отлично, он мог выйти к доске и потерять дар речи. Рот не открывался, голова казалась подушкой, набитой ватой. Он получал единицу, и дома его, уже почти парня, снова ждал угол с горохом или фасолью.
Чем старше становился Коля, тем больше он отдалялся от родителей. Записавшись в бесплатную туристическую секцию, стал всё чаще пропадать на тренировках. Однажды Валентина встретила сына на улице после того, как он возвращался из секции. Он был в это время нескладным подростком. Валентина прилюдно стала ругать и стыдить его за то, что он бросил младшую сестренку, умотав в свою секцию, не сходил в магазин и не сделал дома уборку. Коле было стыдно выслушивать всё это, и он стал возражать. В ответ она стала избивать его, а он так боялся сделать ей больно, что не смог защищаться, а лишь вырывался. В тот момент, когда он вырвался, оставив в маминой руке клок своих волос, ему прилетела в затылок увесистая затрещина. Такая, что у Коли помутнело в глазах, зазвенело в ушах и на какое-то время от шока он оказался в невменяемом состоянии, не слышал, что кричит Валентина, только краем глаза видел как прохожие останавливаются и наблюдают за этой сценой. Стыдно было.
После этого случая Коля как зомби пошел на мост, не реагируя на угрозы матери, с решимостью покончить с собой немедленно, так ему было стыдно. Он шел очень быстро, а Валентина вернулась домой, громко по дороге объясняя зевакам, что сын оставил малолетнюю сестренку без присмотра из-за чего та оказалась в опасности.
Глядя с середины моста в воду, Коля постепенно успокоился. Он знал, что папа и сестрёнка будут очень переживать, если он утонет.
После этого случая Коля категорически отказался вставать в угол и попросил разрешения папы установить шпингалет в своей комнате, чтобы мама не заходила без разрешения когда он переодевается или рано утром делает зарядку в одних трусах. Валентину так взбесил этот шпингалет, что она тут же хотела вырвать его, но сломала ноготь и зaхотела избить сына за то, что «он делает ей все назло». Коля только успел захлопнуть дверь и задёрнуть шпингалет. Валентина сначала ломилась в дверь, потом успокоилась и ледяным голосом стала говорить унизительные вещи про Колю, принесла дневник и стала цитировать его записи, комментируя самым издевательским образом. Вначале Коля хотел встать на подоконник и сделать шаг вниз. Восьмой этаж. Мучения закончатся через несколько секунд. Но вспомнил лицо папы и голос сестренки.
Слушать маму было невыносимо. Коля достал спички. Стал зажигать их одну за другой и тушить о кожу руки. Это перебивало боль от того, что он слышал. Сильно запахло палёной кожей. Эмоции куда-то исчезли. Коля удивился тому, что почти не чувствует физической боли. Вернее чувствует, но она гораздо слабее той боли, которую вызывали в нём слова и действия матери. Валентина сообщила ему, что порвала весь его поганый дневник с «грязными эротическими» стишками и непотребными записями, и сейчас спустит в унитаз всё это дерьмо. Коля чувствовал отупение и равнодушие. Он взял свои редкие рисунки, порвал их на мелкие клочки и тут же на подоконнике сжёг их.
С тех пор у Коли стали постоянно болеть голова и желудок. Однажды папа заметил это, отвёл его к врачу, голову просканировали и обнаружили расширение сосудов мозга, острый гастрит и поставили еще какой-то диагноз. На это Валентина отреагировала, что он слишком молод, чтобы болеть, и что он притворяется и врёт врачам, а вот она действительно болеет очень сильно. И сын, «этот неслух», делает все, чтобы «свести в могилу» свою мать.
Очень быстро сестрёнка Таня из хорошенькой милой куклы для мамы превратилась в раздражающий её фактор. Ей тоже стало попадать от Валентины, но реже, чем Коле, и не так сильно, потому что и Коля и Юрий всегда вставали на защиту девочки.
Отношения между Юрием и Валентиной стремительно неслись под откос. Валентина постоянно демонстрировала своё недовольство и неуважение по отношению к мужу. Дошло до того, что она обвинила его в нездоровом влечении к родной пятилетней дочери, которую Юрий часто купал в ванной, потому что Валентина постоянно была занята на работе или плохо себя чувствовала по вечерам.
Ещё два года Юрий терпел унижения и издевательства жены, извиняясь перед сыном и дочерью за то, что что-то случилось с их мамой и он не может их защитить от неё. Но однажды он узнал, что Валентина изменила ему с её коллегой. Чаша терпения переполнилась, и Юрий развелся с женой. Так как у отца были отличные характеристики, хороший доход и репутация заботливого отца, который всё свободное время проводил с детьми, суд постановил оставить детей с отцом, оставить ему квартиру, а Валентине выплатить компенсацию деньгами в размере половины стоимости имущества. Так как Коля к этому времени уже закончил школу и устроился к отцу на работу, он не раздумывая встал на защиту Юрия и подтвердил, что сестру надо оставить с отцом.
Избавившись от жены-тирана Юрий и его дети получили лишь частичное облегчение. Валентина забрала свои деньги, половину вещей и уехала в соседний город. Но с этого момента Юрий с детьми стали её заклятыми врагами, и она всем своим родным и знакомым постоянно рассказывала о том, как подло с нею поступил бывший муж, лишив её дочери, квартиры и настроив против неё старшего сына.
Вот воспоминания Тани из её детства:
«Память человека не знает границ времени… сегодня ты можешь вспомнить то что было с тобой много лет тому назад и то, что было вчера и воспоминания будут одинаково красочными… У воспоминаний не существует морщин…
Самые первые моменты жизни, так скажем, начало моего осознанного существования. Голуби на подоконнике, окно открыто. Много-много голубей, что-то клюют, о чем-то разговаривают. У нас первый этаж в двухэтажном деревянном доме. Я могу залезть на табуретку, не страшно, первый этаж. Громко-громко кричу в окно: «Поцелююююй, поцелююююй!» Это папа пошел на работу. Я его должна проводить, это традиция. Он подходит и целует меня: «Дочка, пока, я на работу»…
В этом же доме… Корь… мне плохо, слабость такая, что я не могу поднять голову от подушки, ощущение, что подушка проглотила меня всю… Мой любимый старший брат, с грустными ВСЕГДА глазами. Читает мне книжку Козьмы Пруткова. Я не понимаю смысла, но мне весело, наверно потому как он читает. Помню про клопа – был на шее… смешно… и мне легче…
