долго плакала в тоске.
Потом неспешно пошагала
С пустой кошелкой на руке.
«Как не любить осеннюю красу…»
Как не любить осеннюю красу,
Когда ручей с холодным звоном льется,
Да изредка печальный раздается
Синицы звень в задумчивом лесу?
Как не любить осеннюю красу,
Когда листва оранжевого цвета
И светлой паутинкой бабье лето
Среди ветвей искрится на весу!
1994
Жизнь наша в корне изменилась вдруг,
Уплыли те денечки золотые.
Я раньше отдыхать летал на юг.
Теперь там отдыхают лишь «крутые».
От «демократов» ветерок подул.
Отняли все, что было у народа.
Ни на минуту нынче не заснул.
Хоть, слава Богу, есть у нас природа.
Росой обрызгал утренний рассвет
Лип и рябин зеленые одежды.
И я увидел нежный, чистый свет,
И в сердце поселился дух надежды.
Вдали заря цветной рекой лилась.
Пруд отражал сиреневые краски.
И солнце выплыло. И начало, смеясь,
Раздаривать цветам и травам ласки.
Ручей журчал, чтоб жажду утолить.
Среди акаций птицы напевали.
Коль красота жива, есть смысл и жить.
Не все мы, значит, в жизни потеряли.
«Однажды наш колхоз купил…»
Однажды наш колхоз купил
Кобылу молодую.
Я ей в денник овса носил,
Лелеял, как родную.
Хоть было много лошадей
(И я в них разбирался),
Но каждый раз лишь я на ней
В свободный час катался.
В груди моей под птичий гам
От счастья сердце пело.
Я по задворкам и лугам
Летал — в ушах свистело.
Нет, это был не героизм,
Не показная смелость.
Мы строили социализм
И жили, как хотелось.
И солнце с неба, между тем,
Светило нам неплохо.
Но, видно, нравилась не всем
Советская эпоха.
Настал момент — социализм
Ненужным оказался.
В страну вступил капитализм,
И наш колхоз распался.
И корму негде стало брать.
Пришлось, почти что даром,
Кобылу милую продать
На колбасу татарам.
Как много всяческих потерь
Бывает в этом мире…
Не покататься мне теперь
На молодой кобыле.
«Жизнь — это, брат, такая кутерьма…»
Жизнь — это, брат,
Такая кутерьма:
Друзей так мало,
Врагов же тьма.
За каждый миг ее
Дерутся, а не ропщут.
Сил хватит — будешь жить.
Не выдержишь — затопчут.
Тут надо малость
Приложить ума.
Подальше привыкай
Держаться от дерьма.
Смерть льва
Он раньше был властным, всесильным,
как Бог.
Вся тварь перед ним трепетала.
Но время пришло — одряхлел он и слег,
Не в силах дышать даже стало.
Последний закат в его жизни алел.
Смертельно больной и усталый,
Он с горькой слезой обреченно глядел,
Как ждут его смерти шакалы.
Они притаились… В природе порой
Случается так необычно:
Когда-то для них он был страшной грозой,
Теперь станет легкой добычей.
«Я перед сном, ложась в постель, молюсь…»
Я перед сном, ложась в постель, молюсь.
Что нагрешил, все замолить пытаюсь.
Я с каждым днем, как с жизнью, расстаюсь,
А утром будто заново рождаюсь.
На сердце ни тревоги, ни забот.
Гляжу — не нагляжусь на эту землю.
И пенье птиц, и розовый восход,
Как Божий дар, восторженно приемлю.
«Судьба не раз меня трепала…»
Судьба не раз меня трепала.
А я все жив. Притом влюблен.
Я, очевидно, из металла
На этот свет произведен.
И пусть хоть близок жизни вечер,
Мои цветы не отцвели.
Лишь с каждым годом только крепче
В моей душе вино любви.
«По округе слыл я забиякой…»
По округе слыл я забиякой.
Горечь ту переживала мать.
Кем-нибудь устраивалась драка,
Бабы говорили: «Он опять.
Он опять, а как же тут иначе.
Песни матерщинные поет.
Всей деревне задает задачи,
Никому покоя не дает».
Край родимый, милая сторонка,
Не гаси в душе моей огонь.
В этот час заливисто и звонко
Заиграла русская гармонь.
А на утро вновь худые вести.
Мать на этот раз, собрав родню,
Мне сказала: «Подбирай невесту,
Непременно осенью женю».
Вот и осень. Свадьба. Гости сели.
Я невесты ощутил ладонь.
За окошком ветлы зашумели,
И навзрыд заплакала гармонь.
«Отбил, как в пляске, дробью вешний гром…»
Отбил, как в пляске, дробью вешний гром.
Гроза прошла. Летят пернатых стаи.
Блестя на солнце ярким серебром,
Синеют лужи, небо отражая.
Цветут сады. Кругом белым-бело.
Порхают мотыльки со стебелька на стебель.
Любой живой душе сейчас тепло,
Просторно и светло, и на земле, и в небе.
Четверостишия
«Тех, кто за правду, — держат на учете…»
Тех, кто за правду, — держат на учете.
Известен всем печальный их конец.
У нас не честный труженик в почете,
А, как обычно, подхалим и льстец.
«Лишь в правде свет…»
Лишь в правде свет,
Лишь с ней нам жить века.
Пускай она порою и горька,
Я буду про нее писать, пока
Не выронит перо моя рука.
«Словно алмаз, светит ярким огнем…»
Словно алмаз, светит ярким огнем,
Коль отражается солнышко в нем.
Издали греет надежды тепло –
Ближе подходишь — стекло.
«Восходит солнце. Чуть прохладой веет…»
Восходит солнце. Чуть прохладой веет.
Стрижи стремглав несутся над водой.
Травой искристой берег зеленеет,
И пруд струится дымкой голубой.
«Покой потерял я и сны…»
Покой потерял я и сны.
Журчат ручейки, звеня.
Глаза голубые весны
Заворожили меня.
«На диво знакомым, на ужас родным…»
На диво знакомым, на ужас родным
Друг в друга влюбиться сумели.
Встречаемся редко — по выходным,
И встречи нам кажутся мигом одним,
Но вечностью длятся недели.
«Ручьи отзвенели. Апрелю конец…»
Ручьи отзвенели. Апрелю конец.
Глядят с любопытством из почек листочки.
В саду распевает веселый скворец,
На поле виднеются борозды-строчки.
«Что прошло, теперь не воротится…»
Что прошло, теперь не воротится,
Было многое — не таю.
Вспомню прошлое — плакать хочется.
Ой, как жалко юность мою.
Море
С утра на море солнца лик
Могучие целует волны.
И в ослепительный тот миг
Я, радости и счастья полный,
Смотрю на них во все глаза.
Вдали — седая дымка тает,
А утренняя бирюза
Огнем божественным играет.
Я море с детства полюбил.
С его капризами смиряюсь.
И, чтобы охладить
