у меня на пятке подтверждает его правоту – Йорг дает мне пластырь. У Йорга есть компас. Йорг знает, что мы идем на север. Йорг распознаёт больше растений, чем приложение Питрича. Названия он говорит только Бенише и мне, и то довольно тихо. Не хватало еще прослыть ботаником.
Видно, что Йорг – настоящий знаток. Познания обычно приносят радость, но радуется он сдержанно. Утром Йорг с энтузиазмом собирал рюкзак – даже налобный фонарь и дождевик не забыл. По-моему, для организованной прогулки ясным безоблачным днем это слишком. Готовясь к походу, Йорг болтал без умолку. Рассказал, что этот старый рюкзак подарил ему отец. А тому рюкзак тоже достался от отца. И что все трое – отец, его отец и рюкзак – обошли пешком всю Европу и покоряли горные пики.
А теперь рюкзак перешел к нему, Йоргу, и они с отцом и рюкзаком тоже исходили немало дорог и взяли не одну вершину.
– А эти значки, – говорит Йорг, – сувениры на память. О конце путешествия, о восхождении на гору. – За завтраком он перечислял пешие маршруты и горные вершины, но я тут же всё забыл.
За завтраком же Йорг налил воды в бутылку и сделал себе бутерброды. И спросил, не прихватить ли «провиант» и для меня.
Теперь я жалею, что отказался. Я думал, мы сделаем привал у какого-нибудь киоска, но в этом чертовом лесу даже киосков нет.
Йорг, должно быть, услышал сквозь футболку, как урчит у меня в животе, и поделился со мной яблоком.
Он одалживает мне спрей от комаров (и как только я мог забыть свой?), и я делаю вид, будто опрыскиваю им яблоко. Я хочу рассмешить Йорга (и Бенишу), но спрей и впрямь попадает на яблоко.
Тогда я притворяюсь, будто сделал это специально, и ем горькое яблоко. Йорг, качая головой, выстругивает рядом симпатичную трость.
Вот ведь как – я готов был поспорить, что Йорг со своим нелепым рюкзаком будет уныло и неловко плестись по лесу или быстро устанет. А он, оказывается, бывалый путешественник – всех нас превзошел.
Вот что значит по привычке кого-то недооценивать. Не принимать его всерьез, потому что не потрудился узнать его поближе. А потом он делится с тобой бутербродом, а ты сам, то есть я, натер мозоль и после привала едва поспеваешь за дурацкой колонной.
И вот мы идем дальше, и через несколько метров между мной и Йоргом вклинивается Марко. Он хлопает Йорга по плечу, чтобы тот понял, кто теперь идет за ним. Потом что-то тихо говорит Йоргу.
Йорг втягивает голову в плечи, будто опасаясь удара.
Надо было бы снова втиснуться между Марко и Йоргом. Или как-нибудь отвлечь Марко. Мозоль у меня на пятке ноет, а пластырь почти не помогает.
Я не обгоняю Марко и не отвлекаю его.
Тот снова наклоняется к Йоргу, что-то говорит ему в затылок. Лесной шелест заглушает его слова. Йорг шагает вперед, глядя прямо перед собой.
Колонна останавливается. Наверное, Питрич опять обнаружил какое-то растение. Марко идет дальше и, обогнав Йорга, сдергивает у него с плеча лямку рюкзака. Среди папоротника и дикого чеснока разносится смех Марко.
Красные щеки Йорга.
Потная шея Йорга.
Я догоняю его и окликаю:
– Эй!
– Отстань, – говорит Йорг.
– Что случилось? – Бениша обернулась и смотрит на нас.
– Ничего, – говорит Йорг.
Я ничего не говорю.
Я с трудом все это выношу: зной, бессмысленную ходьбу, мозоль, испорченное настроение Йорга, апокалиптические напевы Патриции Бельман и назойливый звон комаров. Я с трудом выношу, что у нас нет цели, что путь и есть цель.
Я решаю вернуться. Я хочу обратно, хочу лежать в хижине, отдыхать и читать. Если потом спросят, притворюсь, будто отстал от группы, заблудился и как-то отыскал дорогу обратно.
Я предпочитаю читать о приключениях, а не переживать их самому. Книжные мозоли не болят. Приключения бывают только у тех, кто хочет показать себя сильным и смелым другим, у кого нет приключений. Для этого они фотографируются рядом с горной козой. Задаваки. Раньше хотя бы заключали пари, кто первым объедет вокруг света верхом на черепахе или что-нибудь в этом роде. А теперь они выступают в телепередачах, где им платят за то, чтобы они питались в джунглях червяками и катались друг на друге верхом.
Я сажусь на корточки и тереблю шнурки. Постепенно все меня обгоняют, последней – Белла. Дождавшись, когда ее пение затихнет вдали, я поворачиваю назад.
Только вот повернуть не так уж просто. Лес думает: «Ну-ну, посмотрите-ка на него… Не ты ли жаловался на мои деревья и комаров?»
Леса, судя по всему, еще и злопамятные. Мне даже не приходится притворяться, будто я заблудился: я и вправду заблудился. Пугающая перспектива: значит, остаток жизни мне придется провести в лесу, питаясь корешками и мхом, которые на вкус, должно быть, еще отвратительнее овощной лазаньи из школьной столовки.
Но я иду дальше, и вдруг мне начинает здесь нравиться: деревья шелестят, ручеек весело журчит, и я завожу дружбу с несколькими оленями. Мы играем в FIFA на игровой консоли иксбокс, и все олени хотят играть за футбольный клуб «Бавария», а я думаю – ну ладно, поддамся, пожалуй, Дитмару, главному оленю: с оленями отношения лучше не портить. Олени выводят меня на полянку, где растет земляника со сливками, а когда мы наелись досыта, провожают меня до поляны. На прощание мы с Дитмаром целуем друг друга в щеки и обещаем не пропадать.
У кострища посреди поляны вчерашний великан помешивает огромной ложкой в здоровенном котле, от которого валит пар. На его футболке ухмыляется череп, а с шорт на меня указывает костлявая рука из муки.
Судя по колпаку, это повар.
«Что ты здесь делаешь?» Нет, повар меня об этом не спрашивает. Он лишь кивает мне, будто в знак согласия.
Я тоже киваю, потому что согласен с его кивком. На поляне пахнет куриным бульоном.
Повар необъятный: метра три в ширину и столько же в высоту. Когда я прохожу мимо, он макает в суп палец, облизывает его, морщится и бросает в котел горсть перца или земли.
На висках у него татуировки. На каждом виске написано «висок».
Я приношу из хижины книгу и сажусь с ней у колодца.
– Про что книга? – кричит повар.
– Про двух мальчишек! – кричу я.
– Чего они хотят? – кричит повар.
– Откуда ты знаешь, что они чего-то хотят? – кричу я.
– В книгах люди всегда чего-то хотят! –
