Жил в ту пору во Франкской земле купец по имени Само. То был человек светлого разума, натуры кипучей и яркой. Смех его вызывал в людях радость, речь — одобрение, а дела — уверенность, что все, к чему он прикоснется, чему придаст свой порядок, будет хорошо.
Итак, был Само купец и, как другие купцы, хаживал из края в край, развозя товары из одних мест в другие.
В его тюках, под перекрестьем веревок, хранились чудесные вещи. Для охраны сопровождали его вооруженные люди и множество рабов.
Однажды шел Само Восточной тропой из Австралии и. добравшись до перекрестка, то есть до места, где Янтарная тропа пересекает Восточную, решил вдруг продолжить путь не на восток, а повернуть к югу. Он задумал пуститься в Италию, и надо ему было раздобыть новых рабов для защиты. Поэтому он остановился в названном месте и стал поджидать других купцов, чтобы собрался караван побольше, да кого-нибудь из воинов, кому хитростью или силой удалось захватить в плен аварских конников. Ибо авары весьма ценились как рабы. Они славились силой, и по этой причине в Ломбардии платили за них более высокую цену, чем за слабых выходцев из Африки или Сирии.
Итак, Само ждал. В веселье проводил он время в шатрах со своими слугами, а тем временем вокруг него собирались купцы помельче. Они разбивали палатки поодаль от франкского купца и приходили к нему на поклон. Лагерь же Само был устроен так, что его шатер стоял за грудами тюков с товарами, их охраняла стража, а впереди стражи смыкались ряды рабов. Такой же порядок соблюдался и по сторонам, и позади шатра. Купцы помельче разместились несколько дальше, но в той же линии.
Так прошло время ожидания, и собралось вокруг Само много купцов и тех, кто приводил пленных авар; купцы прохаживались мимо них, оценивая их рост и крепость костяка. Когда кто-нибудь из купцов тыкал пальцем в грудь авара или ударял его по плечу, видно было, с какой неохотой выходит тот из кучки пленных. Страх морщил их лбы, ненависть стискивала челюсти, и конопляная веревка, стягивающая их щиколотки, то натягивалась при злобном шаге, то ослаблялась, извиваясь змеей.
В этой мешанине людей, одетых и нагих, поблескивали копья вооруженной дружины и кованый пояс Само. Он расхаживал то туда, то сюда, но слов его не было слышно, ибо сильный шум стоял над толпой. Ревел скот, звенела аварская сбруя, бренчали уздечки и сабли, привязанные сбоку к седлам. Одни приносили эти седла на продажу и сбрасывали их в кучу, другие, зазывая покупателей, растягивали на руках шкуры, третьи отмеряли соль, предлагали цепочки, ткани…
Среди всей этой сумятицы расхаживал Само. Пальцами правой руки теребил свою бороду, сунув за пояс другую руку. На ходу отдавал распоряжения слугам и разговаривал с местными славянами, ибо их язык не был ему незнаком. Смеялся Само, и, когда он смеялся, рабы и оружные слуги его и славянский люд оглядывались на него, дивясь тому, как неторопливо разгуливает он, похохатывая.
Между тем с южных равнин приближалась к купеческому лагерю аварская конница. Ей дано было еще раз узнать победу в битве у устья реки Ваг, и теперь они гнались за новой добычей. Мчались авары вдоль реки, по узкому карнизу между скалами и берегом, и внезапно прорвались к месту, где Морава впадает в Дунай.
Этого места они достигли уже в сумерках. Собирался дождь, туча висела над плоской равниной; стало душно, ибо в течение многих дней палило солнце. И, как бывает в такие предвечерние часы, когда легкий ветерок доносит звуки издалека, как бывает перед грозой, когда звуки разносятся на большое расстояние, так и в тот день покрик аварских конников опередил их коней и достиг купеческого стана. Услышали его и славяне, и оружная дружина, и Само.
Чтобы ударить на Моравское поле, аварам надо было переправиться через реку. Следовательно — отыскать брод, лежавший значительно выше по течению, и на этом они потеряли время.
Потолковав со своей дружиной, Само обратился к славянам:
— Мы отобьемся без труда, победа и богатая добыча станут и вашими, если выстоите. Вы отомстите, если поднимете оружие вместе со мной. Отомстите, и добыча ваша будет тяжелее, чем поклажа, которую носят рабы.
Славяне ответили, что поступят так, как он говорит. Тогда Само отвел их в заросли, окаймлявшие открытое место, и велел укрыться в них. Затем он приказал им приготовить стрелы и пускать их в аварских конников, когда те помчится по узкому проходу в зарослях. Потом он назвал время, когда славянам надлежало выскочить из засады: условились, что славяне налетят на — авар сзади, когда те столкнутся с дружиной Само.
Далее он распорядился выдать славянам прочно откованные мечи. И, обратившись к своей дружине, указал ей порядок в бою, а впереди дружины поставил рабов. Когда все было готово, Само лег на землю и, приложив к ней ухо, стал слушать, не доносится ли топот копыт. Все было рассчитано так, что авары, перейдя реку верхним бродом, должны будут приблизиться к лагерю только тем путем, который вел через заросли, где притаились славяне. Как было задумано, так оно и вышло.
Авары ринулись в проход, и множество стрел вонзилось им в горло. Затем они обрушились на толпу рабов, стоявших стеной, и те в страхе за свою жизнь хватали коней за узду и останавливали их. Так сломлена была первая ярость атаки. А там вступила в бой дружина Само, и авары были разбиты. Били их и с фронта, и с тыла. Они потерпели поражение.
После победы Само разделил богатую добычу среди славянских бойцов и удержал их в своем лагере. Тогда стали стекаться к нему новые и новые люди, и число их возрастало. Спешили сюда те, кто искал защиты, и те, у кого был избыток товаров, и они хотели обменять их, а за ними потянулись иноземные купцы. Само держал переходы и оберегал безопасность дорог; за это купцы платили ему десятину. Так извлекал Само выгоду из Янтарной тропы и из Восточной и не спешил уходить отсюда; он оставался на месте, которое ему понравилось. Так прожил он здесь месяц, и прожил год, после чего дано ему было одержать новую победу над аварами. Он устроил собственное войско и сделался князем у славян. Тогда он сам стал нападать на авар, и военное счастье не покидало его. Так расцветала Славянская земля. Так стекались к ней богатства и возрастало ее могущество.
В ту пору разгромил авар и византийский император. Христианское войско встретило диких конников перед воротами Царьграда, остановило их напор, рассеяло их и нанесло им столь страшное поражение, что даже самые старые люди не могли припомнить ничего подобного. Тогда и сложили песни о блестящем воинстве и вознесли хвалу императору, несущему облегчение и помощь. Песни те и предания потом широко разошлись по славянским землям. То были песни о восточном царе. Предания же прославляли город победы — его укрепления, его силу и особую сноровку его людей, которую можно обрести только долгими трудами — или получить как дар судьбы.
И рассказывали, что тот, кого удостоит судьба такого дара, станет мудрым, как старец, и познает тайны, и обретет умение, необходимое для того, чтобы мужчина хорошо чеканил украшения, а женщина искусно ткала. Далее рассказывали, что эти мудрость и искусность уложены в значках и письменах, которые звучат как голос. Так в сознание славян проникали вести о мудрости и славе Византии. Поскольку же Само был чужестранец и был мудр и слава сопровождала его — нетрудно было увязать одно с другим, и очень многие уверились, что князь этот явился из Царьграда.
Но столь недостоверный слух скрещивался с другим повествованием, ибо достаточно было людей, знавших, откуда пришел Само. И они спорили с первыми, говоря:
— Само — благородный муж Франкской земли. Он был купцом, ходил по всем торговым путям, но истинный его путь лежал с запада.
Так расходились и сходились рассказы о нем, объясняя начало и конец его странствий вдоль Дуная. Правда сплеталась с вымыслом, и все же, через разноречия, узнавались далекие отголоски Византии и Запада. Словно сблизились эти края и встретились в сердцевине Самовой земли.
Когда после битвы под Царьградом ослабела мощь авар, а новые победы и новые порядки усилили могущество Само, освободились от аварского ига и хорватские славяне, и те, что жили в Альпах. В Дакии Куврат положил конец власти кагана, и так все славянские земли были очищены от врагов.
Но на западе, в стране, называвшейся Австразия, правил король по имени Дагоберт; и король этот верил, что страны, по которым так долго бушевала война, ослаблены, и их нетрудно будет захватить. Снарядил он войско и собрался напасть на государство Само. Дагоберт закончил военные приготовления к весне. В то время какой-то купеческий караван направлялся из Франкской земли к Моравскому полю. Шел караван безопасным путем, не принимая никаких мер предосторожности, и далеко углубился в славянские пределы. Тут распорядился купец снять тюки со спин слонов и стучать изделиями из металла, и встряхивать ткани. Так показывал он свои товары славянам, но те оказались воинами. Бросились они на купца, перебили его дружину и завладели товарами. Чудом спасся только сам купец. И пошел он к королю Дагоберту, и плакал перед ним, и со слезами просил оказать ему справедливость. Король обещал ему это и отправил к князю Само посла Сихария.
