Я взял ее под руку и понял, что мой бенефис начался…
4
В холле ресторана к нам подлетел невысокий лысовато-полноватый мужчина лет тридцати пяти с маленькими серыми бегающими глазками.
– Ну наконец-то, Жу! Я боялся, что ты не приедешь! – и он кинулся целовать ее пальцы. Каждый по отдельности. Как будто перебирал клавиши рояля. – Звонил целый день. Никто не брал трубку! Я уже хотел…
– Не ври! Я весь день была дома, – одернула его Жозефина. – Познакомься лучше. Вик. Мой племянник.
– Ах, плутовка Жу! – засюсюкал лысый и, не глядя на меня, протянул руку: – Фил. Все шалишь, Жу?! И когда ты только успеваешь?! Уже и племянничка подцепила! – он мельком взглянул на меня, и его тонкие губы растянулись в фальшивой улыбке. – А сынок-то наш куда подевался?!
– Не выдержал материнской ласки! – хмыкнула старуха. – Все ждешь, когда я тебя усыновлю, стервец?!
– Жу-у?! – толстяк театрально припал к груди Жозефины. Он до нее лишь и дотягивал. – Денно и нощно только и делаю, что молюсь за тебя!
– Во-о! Видишь, как врет. Учись! – Жозефина толкнула меня локтем. – Жулик, каких свет не видал! Как змея, ног не найдешь. Но ласковый! Любит Жозефину, любит!
– Ты, прелесть, Жу! – Фил опустил свои глазки, и его довольное лицо изобразило легкое смущение. – Мимо тебя и мышь не проскочит.
– Коне-ечно! – пробасила старуха. – Ты прошмыгнешь, даже если все законопатить. За что и терплю! – она погладила его по лысине. – Вот, племянника моего подучи. А там поглядим. Может, и дела ему сдашь.
С лица Фила мгновенно сползла улыбка. Он впервые внимательно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула настороженность.
– Испугался?! – Жозефина снова толкнула меня. – Шучу! Он француз. Все равно ни черта не понимает.
– Так они у нас из Парижа будут?! – приторно нежно улыбнулся Фил, буравя меня своими глазками.
В ответ я только кивал, мучительно вспоминая хоть одно французское слово. Но кроме «Бонжур, камарад!» и «Адьё» мне ничего не приходило в голову. Я взглянул на Жозефину.
– Из Парижа, из Парижа, – подтвердила она. – Приехал по моему вызову. Сам знаешь, одной ногой я уже в могиле…
– Жу! Жу! – встрепенулся Фил и снова кинулся целовать ей пальцы. – Да ты еще всех нас переживешь!
– Ну, не всех, но многих! – успокоила она его. – Поживу еще. Мне торопиться некуда!
И Жозефина двинулась в зал. Фил засеменил впереди нас.
Перед входом меня вдруг охватило какое-то непонятное волнение. Как будто я шел на первое свидание.
Почти все столики были заняты. Как только мы вошли, зал оживился. Многие повернулись в нашу сторону.
– Ты прекрасно выглядишь, Жу! – подскочил к ней высокий седой мужчина и чмокнул ее в щечку.
– Привет, Жу! – раздавалось со всех сторон.
– Как поживаешь?! – ей махали руками, привстав из-за стола.
– Жу! Какое прелестное платье!
– Сыграем, Жу?
– Ах! Не ожидала тебя встретить, Жу! – бросилась обнимать ее какая-то известная артистка, но я не мог вспомнить ее фамилию. – Мне срочно надо с тобой поговорить. Этот козел меня шантажирует! Я не могу…
– После, после! – с нескрываемым раздражением отмахнулась от нее Жозефина.
И вслед за Филом мы направились к столику в конце зала. Он размещался на небольшом подиуме и был отгорожен изящными резными перилами. Отсюда хорошо просматривался весь зал.
Стол был накрыт на две персоны. Возле него, как на посту номер один, застыл официант в белоснежном смокинге и перчатках, с перекинутой через руку накрахмаленной салфеткой.
– Как всегда, Жу. Все, что ты любишь! – нарочито изысканно Фил подставил ей стул и, пожелав нам приятного вечера, исчез.
Жозефина бросила свой палантин на перила и взглянула на официанта. Тот вежливо кивнул ей и принялся за дело. Он взял со стола бутылку с красным вином и показал старухе. Она только махнула рукой. Официант наполнил ее бокал, повернулся ко мне и застыл в ожидании. От вина я отказался и потянулся к графину с водкой. Но официант ловко опередил меня, налил в мою рюмку водки и стал раскладывать закуски.
– Ну что, племянничек, начнем, пожалуй?! – Жозефина озорно подмигнула мне. – Я хочу, чтобы этот вечер запомнился тебе надолго! С днем рождения тебя, Виктор! – сделав ударение на последнем слоге, она залпом выпила свой бокал и накинулась на закуски.
Мой день рождения вообще-то уже прошел месяца три назад. Но, чтобы не портить свой бенефис, я не стал возражать…
От водки я немного расслабился и стал озираться по сторонам.
– Ну что ты крутишься, как рысак необъезженный. Ешь. С утра, наверно, не жравши! – Жозефина почти опустошила свою тарелку.
Она ела молча и смачно. Официант успевал только наливать и подкладывать. Расправившись с рыбными закусками, она стала громко икать. Как старый ишак.
Мне стало не по себе, и я украдкой посмотрел в зал. Но старуха все-таки перехватила мой взгляд.
– Не переживай! Станешь богатым, твою отрыжку будут принимать за изысканный вкус, – она снова выпила и откинулась на спинку стула. – Но тебе пока еще рано шокировать общество, – заключила она, ковыряясь в зубах. – Сначала научись хорошим манерам.
Жозефину разморило. Глаза ее посоловели. Она взялась за свою любимую трубку, немного почмокала и захрапела.
В зале откровенно захихикали. Я уткнулся в тарелку и стал усердно ковырять осетрину. Странно, но никто даже не попытался ее разбудить. Ни официант, ни Фил, который несколько раз проносился мимо и только хихикал, подмигивая мне. И вообще, никто в этом зале не испытывал и тени неловкости за нее. Все смотрели на меня…
Я готов был провалиться сквозь землю.
«А что если Жозефина так развлекается, демонстрируя публике Димочек, Сашечек, Витечек?» – эта мысль отрезвила меня, всколыхнув остатки гордости. Мне захотелось уйти. Но только я приподнялся, как услышал любимый голос.
– Хочешь уйти? – она просверлила меня взглядом. – Иди. Я не держу.
– Да нет. Просто жарко. Я только хотел снять смокинг…
– Врешь! – Жозефина подала знак официанту.
Тот подошел и щелкнул зажигалкой. Старуха закурила.
– Знаешь, почему все врут? Боятся свое нутро оголить. А я не боюсь! – сказала она и повернулась в зал.
Ей тут же заулыбались, замахали руками, посылая воздушные поцелуи…
– Ишь как задергались! – Жозефина расплылась в блаженной улыбке. – Сейчас только и разговоров, что о тебе. Гадают: кто ты? Думают, ты мой новый любовник! – она выпустила густое кольцо дыма. – Только не отказывайся. Все равно не поверят. Они обожают чужую постель. Не лишай их этого удовольствия! – и, повернувшись к официанту, попросила – Митя, давай мою любимую.
Тот мгновенно принес огромный серебряный поднос с запеченной осетриной, украшенной всевозможными овощами, грибами и экзотической зеленью. Сменив приборы, Митя снова наложил нам полные тарелки. С завидным аппетитом старуха принялась за осетрину.
Одуревший от вина и еды, с оловянными глазами я сидел напротив нее и думал: «Да она еще сто лет проживет. Куда только в нее лезет?!»
Музыка устало плыла по залу вперемежку с шепотом и позвякиванием бокалов. Зажженные свечи мерцали в захмелевших глазах. По обнаженным спинам скользили нетерпеливые руки…
К нашему столику беспрерывно подсаживались многочисленные знакомые Жозефины. До меня доносились обрывки их сплетен. Да я особенно и не прислушивался.
– …И могу рассчитывать только на тебя! Ты же знаешь! У меня нет таких денег.
– …Он же без яиц, Жу! А хочет играть Дон Жуана! Поговори с Валентином!
– …Дециметровый канал, Жу! Ты понимаешь?! Три с половиной миллиона!
– …Эта сволочь орет на каждом углу, что тебе сто лет!
– …Я так благодарна тебе, Жу!
– …Умоляю, позвони ей!
– …Элементарно! Он спит с ней!
– …Ты же обещала, Жу!
– …Ты – чудо!
– …Прелесть!
Жозефина куражилась… Сытая и размякшая от вина, она кому-то обещала, что-то советовала, кем-то возмущалась, чего-то рекомендовала. Она наслаждалась своей незаменимостью, купаясь в лучах бесконечной популярности. Мне казалось, что если завтра не станет Жозефины, солнце не взойдет. Просто некому будет организовать его восход…
А я, замусоленный любопытными и подозрительными взглядами, весь вечер только кланялся, как японский болванчик, и талдычил: «Виктор». На французский манер. К концу я вспомнил еще одно выражение – «Шерше ля фам», но не знал, куда его ввернуть.
Не так давно я стоял у входа в этот ресторан и мечтал хотя бы одно мгновение пожить такой жизнью, еще вчера недоступной Витьку из VIP-сауны. И вот я здесь. Правда, со старухой, в чужом смокинге и в кредит. Но в окружении знаменитостей. Я не знал пока толком, сколько будет стоить мне входной билет в эту жизнь? Так что моя мечта выглядела какой-то ощипанной…
Конец ознакомительного фрагмента.
