И вдруг, случайно подняв глаза, Надир понял, что за ним, кроме десятков любопытных глаз, следят милые глазки девушки, веселые и грустные одновременно, совершенно точно не пустые и не холодные, проникающие в его душу. Он онемел на миг, ощутил прилив восторга, сравнимого с восторгом хаджи, попавшего в круговерть вокруг священной Каабы. Будучи добросовестным исполнителем религиозных церемоний, и не раз испытывая духовную радость, Надир подумал, что встреча с девушкой была предопределена ему свыше. Это была любовь с первого взгляда.
Не думал он, что она так быстро впустит его в свою постель и раскроет самые сокровенные тайны своего тела. Это немного смутило его, ведь арабские учителя этикета и ислама учили его относиться к женской любви с некоторым предубеждением и осторожностью. «Аллах создал женщин на ступень ниже мужчин — говорили они, — но женщины хитры и могут порой принимать вид целомудрия и покорности. Помни, Надир, притчу о лисе и волке.»
Весь день Надир просидел на широком подоконнике в своей комнате, он много думал, о том, что произошло этой ночью, искал нечто такое, что бы могло хотя бы чуть-чуть умалить для него значение этого. Прислонившись к оконной раме, прячась от проницательных глаз Хасана за плотными шторами, Надир несколько раз вспоминал пресловутую притчу о лисе и волке, но никак не мог уловить смысл, который он смог бы применить относительно своей нынешней ситуации.
Когда за окном разлилась синяя морозная мгла и утопила в себе Москву, Хасан отдернул тяжелые шторы с большого окна. Надир сидел на подоконнике, подобрав под себя ноги, положив на колени подбородок, поросший темными волосами. На фоне окна, в котором с каждой минутой сгущалась мгла, профиль Надира выделялся четко и мягко, словно лунный серп.
— Надир, полетим ли мы домой, как ты задумал ранее, или останемся, чтобы оплакивать твоё горе? — спросил Хасан тихо.
— О каком таком моем горе ты говоришь? — Надир обратил на своего чуткого друга печальный взгляд, который не могли скрыть даже длинные черные ресницы.
— Если нет никакого горя, то тогда зачем ты сидишь тут, не ешь, не пьешь весь день? — Хасан уставился на него большими глазами и встал в возмущенную позу. — Мой шейх! — воскликнул он с неприязнью, — ты считаешь себя увечным или уродом?!
— Да почему ты так говоришь, Хасан — хаджи? — вскричал Надир, вытянув ноги, он резво соскочил с подоконника и встал перед Хасаном в растерянности.
— Потому что ты удручен разлукой в той женщиной, будто не думаешь уже встретить другую, более достойную твоей любви. — Ответил пожилой араб сурово, затем он с самым гордым видом скрестил на груди руки и прошелся по просторной комнате, размышляя. — Сегодня ты стал мужчиной, но, я вижу, что тебе не пошло это на пользу. Давай сейчас полетим домой, там ты хорошо подумаешь обо всем. И если по возвращении обратно, ты не перестанешь грустить по этой гордячке, то я лично найду и притащу ее к тебе…
— Ты прав, Хасан… — прошептал Надир, явно испытав облегчение после того, как получил от Хасана хороший совет. Посидев еще немного в раздумье, он встал и направился в гардеробную. — Нужно собрать вещи!
— Горничная давно сделала это, — сказал Хасан, обрадовавшись тому, что ему удалось повлиять на настроение Надира. Впрочем, как всегда.
3.2
Инна не понимала, почему Агата так расстроена из-за того, что провела ночь с ярким восточным красавцем. Или расстроилась она потому что бездумно "отшила" его? Надежды на то, что он вернется не было никакой, это немного утешало. С глаз долой!
Сидя за столиком в кафе, сестры все больше молчали, — Инна не хотела играть на нервах у Агаты, а Агата, трогая виски дрожащими пальцами, прятала от нее глаза. Лишь в моменты особого напряжения, когда молчать уже было невозможно, сестры начали говорить, перебивая друг друга.
— Послушай, что плохого в том, что ты переспала с этим парнем? — зашептала Инна, подаваясь вперед. — Тебе не понравилось, что ли? Тогда забудь и живи дальше. К чему эти муки совести?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Зачем я тебе проболталась, Ин? Хотела, чтобы ты поставила меня на место, а ты говоришь «что плохого?! Он не для меня! — шепотом отвечала Агата, пряча лицо в ладонях. — Он не в моем вкусе… слишком во всех смыслах.
— Да ладно тебе жаловаться! — напористо оборвала ее Инна, теперь она лениво привалилась к спинке стула и, отхлебнув из бокала сок, продолжила. — Что именно в нем не в твоем вкусе? Нос, рот, язык?
— Он непростой смертный, ты сама мне говорила, — нервно ответила Агата.
— Ну, да, — закивала Инна, — он сын министра. И настоящий аристократ, раз выдержал наши издевательства на аукционе. Павлин-мавлин, ха-ха! Ты не привыкла летать высоко, притягиваешь каких-то утырков. Кстати, Богданович рассказывал, что еще двести лет назад род Надира был всего лишь бедуинским племенем. Так что, не парься. Лучше скажи, как это, заниматься любовью с обрезанным парнем?
Инна уставилась на сестру жадными глазами, будто и вправду думала узнать от нее интимные подробности.
— Ты с ума сошла! — Воскликнула Агата, чуть не плача. Вскочив с места, она сняла со спинки стула сумочку, закинула ее на плечо и, бросив, — увидимся потом! — быстро ушла.
— Иди, иди! — тихо усмехнулась ей вслед Инна. — Думаешь твой павлин вернется? Сщас! Такие принцы если уходят, то навсегда…
На шумной Тверской Агату осыпало снегом, закрутило в людском потоке так, что она не сразу сообразила, где ее ждет водитель Сергей с машиной. Она металась туда, сюда, набирая при этом номер мобильного Сергея на блестящей, розовой “раскладушке”. Сергей отозвался немедленно, сказал, что “киснет в пробке” на перекрестке. Нужно было ждать его в условленном месте, то бишь, у кафе, среди прохожих. Чтобы видеть движение машин, девушка подошла ближе к обочине, проводила взглядом несколько машин, вырвавшихся из “пробки” и, отдернув рукав пальто, взглянула на часы. Опаздывала она на целый час…
— Агата! — услышала она сквозь плотный уличный шум мужской голос, и осмотрелась по сторонам. — Агата Фомина?
Из толпы навстречу ей вышел высокий, полноватый мужчина в спортивной куртке и джинсах. Подойдя к ней, он пристально всмотрелся в ее лицо и улыбнулся:
— Привет, Агата! Прости, но ты ли это? Ты. Узнал тебя по волосам…
— Я, Вадим Владимирович, — ответила девушка, опешив от неожиданности, она неуверенно заулыбалась. — Сколько лет, сколько зим…
— Да! Неожиданная встреча, — сказал мужчина, тоже, видимо, никак не ожидая встретить ее посреди московской улицы. — Как ты? Давно ты была дома?
Впервые за несколько лет Агата встретила человека из прошлого; и кого?! Учителя Березниковской средней школы, в которой она исправно училась. Вадим Владимирович Коновалов преподавал детям маленького городка на Волге трудно — изучаемую химию. Если учесть, что Агата к химии не питала уважения, то будет не совсем понятно, почему она посещала каждый урок Коновалова. А уроки она посещала исключительно ради самого учителя. По меркам провинциальной девочки он был красавцем, вот и ходила она им любоваться…
Пока Агата с Вадимом обменивались вопросами, из “пробки” выбрался Сергей и подкатил прямо к ним. Выглянув из окна, он поинтересовался, как всегда вставая на защиту одинокой сотрудницы:
— Что такое, Агата? Нужна моя помощь?
— Нет. — Агата смущенно рассмеялась в ответ, и кокетливо качнулась на каблуках белых сапожек. — Это мой бывший учитель. Такая вот приятная встреча!
— Ну, это святое! — расплылся в добродушной улыбке Сергей, и его лицо избороздили мимические морщины. — Садитесь! Подвезем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Да, да, пожалуйста, Вадим Владимирович… — спохватилась Агата, она распахнула перед мужчиной дверь черного джипа.
Коновалов недоверчиво покосился на машину:
— Это твоя? — Он сел в велюровый салон, недоумевая, — не понимаю, ты ли это или не ты, Агата?
— Она, она! — хохотал Сергей. Агата, сев рядом с Коноваловым, поспешила объяснить ему, откуда у нее машина, и почему, собственно, она так респектабельно выглядит:
