Шли, шли в густой траве и увидали великана; сидит он в красной рубашке, голова огненная, на железный крюк змея надевает.
Приужахнулись послы, пали на колени, пищат. А тот великан был мельников внучонок Петькарыжий — озорник и рыболов.
Увидал Петька послов, присел, рот разинул. Дали послы Петьке подарки — зерно маковое, мушиный нос, да сорок алтын деньгами и просили помочь.
— Ладно, — сказал Петька, — веди меня к зверям.
Привели его послы к рябиновому кусту, где из горки торчит мышиный нос.
— Кто это? — спрашивает Петька.
— Самая страшная Крымза двузубая, — пищат послы.
Мяукнул Петька по-кошачьи, мышка подумала, что это кот, испугалась и убежала.
А за мышкой жук топорщится, боднуть норовит рогом.
— А это кто?
— Носорог, — отвечают послы, — всех детей наших уволок.
Петька за спину носорога ухватил, да за пазуху! Носорог царапался.
— А это Индрик-зверь, — сказали послы.
Индрик-зверь Петьке на руку заполз и укусил за палец.
Петька рассердился:
— Ты, муравей, кусаться! — И утопил Индрик-зверя в окиян-море.
— Ну что? — сказал Петька и подбоченился.
Тут ему царь и царевна Кузява-Музява Прекрасная и народ бух в ноги.
— Проси, чего хочешь!
Поскреб Петька стриженый затылок:
— Вот когда с мельницы убегать буду, так поиграть с вами можно?
— Играй, да легонечко, — пискнул царь.
— Да уж не обижу.
Перешагнул Петька через городок и побежал рыбу доуживать. А в городке во все колокола звонили.
МИШКА И ЛЕШИЙ
В дремучем лесу под елью в норе живет леший.
Все у него шиворот-навыворот — полушубок задом наперед надет, правая рукавица на левой руке, ноги вперед пятками и нет правого уха.
Начнет сморкаться, кулаком продерет зеленые глаза леший и загогочет. Или то в ладоши бить примется.
А ладоши у лешего деревянные. Разорвался раз у него лапоть, кругом ни одной липки не растет. И пошел леший на пасеку.
Дерет лыки, а сам приговаривает:
Дерись, дерись шибко,Лыко, моя липка.
На пасеке у пасечника жил Мишка-вострый и знал про лешего всю подноготную.
Услыхал Мишка — липы шумят, вылез из шалаша, смотрит — ободрал все липки леший, идет назад, лыками машет и гогочет, а, высунувшись из-за сосны, смеется месяц.
Прокрался Мишка от куста к кусту до самой ели, прошмыгнул раньше хозяина в темную нору и спрятался во мху.
Леший лучину зажег, принялся из сырых лык лапти плести.
Ухмыляется лошадиными губами, посвистывает, а Мишка шепчет:
Дерись, дерись шибко,Лыко, моя липка.
Затрясся леший:
— Кто тут?
Вылез Мишка из угла, руки в боки и говорит:
— Ты меня только напугать можешь, а сделать ничего не сделаешь, а я вот тебе скажу: овечья морда, овечья шерсть.
Заплакал леший:
— Не губи меня, Миша, я все тебе сделаю.
— Хорошо, — говорит Мишка, — сделай пчел дедушкиных золотыми, а ульи хрустальными.
Пошел Мишка на пасеку и видит… Стоит Мишкин дедушка, словно его мешком из-за угла хватили…
Что за диво?.. Переливаются ульи хрустальные, летают пчелы из чистого золота и гнутся под ними цветы луговые.
— Это, дедушка, леший наделал, — говорит Мишка.
— Какой леший? Ах ты, разбойник, над стариком смеяться, вот я тебя хворостиной…
А леший в иные леса ушел — не понравилось.
ТОПОР
Пошел топор по дрова. Постукивает по горелым пням, посмеивается:
— Моя воля: хочу — зарублю, хочу — мимо пройду, я здесь хозяин.
А в лесу березка росла, веселенькая, кудрявая, старым деревьям на радость. И звали ее Люлинькой.
Увидал топор березку и стал куражиться:
— Кудрявая, я тебе покудрявлю, начну рубить, только щепки полетят…
Испугалась березка.
— Не руби меня, топор, мне больно будет.
— А ну-ка, поплачь!
Золотыми слезками заплакала березка, веточки опустила.
— Меня дождик в невесты сватал, мне жить хочется.
Захохотал железный топор, наскочил на березку, — только белые щепки полетели.
Заугрюмились деревья, и пошло шептать про злое дело по всему лесу темному, вплоть до калинового моста.
Срубил топор, повалилась березка и, как была, легла, кудрявая, в зеленую траву, в цветы голубые.
Ухватил ее топор, домой поволок. А идти топору через калиновый мост.
Мост ему и говорит:
— Ты это зачем в лесу озорничаешь, сестер моих рубишь?
— Молчи, дурак, — огрызнулся топор, — рассержусь и тебя зарублю.
Не пожалел спины, крякнул, и сломался калиновый мост. Топор шлепнулся в воду и потонул.
А березка Люлинька поплыла по реке в океан-море.
ВОРОБЕЙ
На кусту сидели серые воробьи и спорили — кто из зверей страшнее.
А спорили они для того, чтобы можно было погромче кричать и суетиться. Не может воробей спокойно сидеть: одолевает его тоска.
— Нет страшнее рыжего кота, — сказал кривой воробей, которого царапнул раз кот в прошлом году лапой.
— Мальчишки много хуже, — ответила воробьиха, — постоянно яйца воруют.
— Я уж на них жаловалась, — пискнула другая, — быку Семену, обещался пободать.
— Что мальчишки, — крикнул худой воробей, — от них улетишь, а вот коршуну только попадись на язык, беда как его боюсь! — и принялся воробей чистить нос о сучок.
— А я никого не боюсь, — вдруг чирикнул совсем еще молодой воробьеныш, — ни кота, ни мальчишек. И коршуна не боюсь, я сам всех съем.
И пока он так говорил, большая птица низко пролетела над кустом и громко вскрикнула.
Воробьи, как горох, попадали, и кто улетел, а кто притулился, храбрый же воробьеныш, опустив крылья, побежал по траве. Большая птица щелкнула клювом и упала на воробьеныша, а он, вывернувшись, без памяти, нырнул в хомячью нору.
В конце норы, в пещерке, спал, свернувшись, старый пестрый хомяк. Под носом лежали у него кучка наворованного зерна и мышиные лапки, а позади висела зимняя, теплая шуба.
«Попался, — подумал воробьеныш, — я погиб…»
И зная, что если не он, так его съедят, распушился и, подскочив, клюнул хомяка в нос.
— Что это щекочет? — сказал хомяк, приоткрыв один глаз, и зевнул. А, это ты. Голодно, видно, тебе, малый, на — поклюй зернышек.
Воробьенышу стало очень стыдно, он скосил черные свои глаза и принялся жаловаться, что хочет его пожрать черный коршун.
— Гм, — сказал хомяк, — ах он, разбойник! Ну, да идем, он мне кум, вместе мышей ловить, — и полез вперед из норы, а воробьеныш, прыгая позади, думал, какой он, воробьеныш, маленький и несчастный, и не надо бы ему было совсем храбриться.
— Иди-ка сюда, иди, — строго сказал хомяк, вылезая на волю.
Высунул воробьеныш вертлявую головку из норы и обмер: перед ним на двух лапах сидела черная птица, открыв рот. Воробьеныш зажмурился и упал, думая, что он уже проглочен. А черная птица весело каркнула, и все воробьи кругом нее попадали на спины от смеха — то был не коршун, а старая тетка ворона…
— Что, похвальбишка, — сказал хомяк воробьенышу, — надо бы тебя посечь, ну да ладно, поди принеси шубу да зерен побольше.
Надел хомяк шубу, сел и принялся песенки насвистывать, а воробьи да вороны плясали перед норой на полянке.
А воробьеныш ушел от них в густую траву и со стыда да досады грыз когти, по дурной привычке.
ЖАР-ПТИЦА
У царевны Марьяны была нянька Дарья.
Пошла Дарья на базар, купила кенареечную птичку и повесила на окно. Царевна Марьяна в кровати лежит и спрашивает:
— Нянька, а как птицу зовут?
— Кенареечная.
— А почему?
— Потому что конопляное семя ест.
— А где ее дом?
— На солнышке.
— А зачем она ко мне прилетела?
— Чтобы тебе песни петь, чтобы ты не плакала.
— А если заплачу?
— Птичка хвостом тряхнет и улетит.
Жалко стало царевне с птичкой расстаться, глаза Марьяна потерла и заплакала.
А птичка хвостом тряхнула, открыла клетку, шмыг за окно и улетела.
Принялась Дарья царевне Марьяне глаза фартуком вытирать и говорит:
— Не плачь, я сбегаю, великана Веньку позову, он птичку нам поймает.
Пришел высокий великан Венька, о четырех глазах — два глаза видно, а два не видно.
Постоял Венька и говорит:
— Я есть хочу.
Принесла ему Дарья горшок каши. Великан кашу съел и горшок съел, нашел нянькины башмаки и башмаки съел — такой был голодный, — рот вытер и убежал.
Прибегает великан в Марьянин сад, а в саду на яблоне кенареечная птичка сидит и клюет красные яблоки. Великан и думает: что ему сначала схватить — яблоко или птичку?
И пока думал, явился лютый медведь и говорит:
— Ты зачем кенареечную птицу ловишь? Я тебя съем.
И стал медведь лапой землю скрести. Великан испугался, сел на дом и ноги поджал, а птичка шмыг в кусты и улетела за озеро.
