году, в последнем году существования монастыря, кредитных билетов имелось на сумму 50 253 рубля, значительно расширились торговые отношения обители. Как явствует из деловых записей архимандрита Иоанникия, за один 1917 год монастырем было закуплено в разных местах (в основном в Ряжске) более 500 пудов ржи, 240 пудов капусты. Не хватало продовольствия менее чем для двух десятков монахов? Едва ли. Скорее всего, монахи спекулировали продовольствием.
Монастырь имел семь ледников, из них пять — при дачах, а дачи сдавались в аренду.
Не надеясь на бога (сколько раз подводил!), Иоанникий теперь уже страховал строения, также иное имущество и непременно сено: загорится от грозы или подпалит мужик, пусть возмещает убытки «Русское страховое общество».
При таком богатстве монастырь так «содействовал» делу народного просвещения: за весь 1917 год им было выделено на содержание церковноприходских школ 25 рублей. Отвалили сумму, что и говорить! На врачевание раненых и больных воинов отпускалось ежемесячно по 15 рублей!
Вот и все благотворительные дела, в то время как источники доходов трудно даже перечислить. Богомольцы, например, опускали монеты в так называемые часовенные кружки, в свечные и прикладные, жертвовали деньги (иногда в значительных суммах) «доброхотные датели». Но их становилось все меньше, медно-серебряный дождь ослабевал.
Чтобы несколько выправить положение в этом отношении (не хотелось расставаться с даровыми деньгами), архимандрит применил оригинальный способ выпрашивания денег у верующих. С наружной стороны монастыря, напротив проезжей дороги, в нише стены сидел монах, грузный и долгоносый. Рядом с ним висела железная кружка величиной чуть ли не с ведро, закрытая замком. Монах следил за появившимся прохожим и, если тот намеревался пройти мимо, звонил в колокольчик. Не всегда, но помогало: прохожий возвращался к нише и, смущаясь, опускал в кружку монету.
С прибытием в Солотчу дачного поезда из Рязани монах трусил на станцию, где также собирал подаяние и даже обходил с кружкой вагоны.
Уповая на невежество богомольцев, Иоанникий извлекал доходы даже… из Олеговой кольчуги!
…Двое монахов, обещая исцеление страждущим, напяливали кольчугу князя Олега Рязанского на больных и увечных, чаще на старух. Звенела кольчуга, звенели деньги.
Монастыри, как и капитализм в России, доживали последние дни. Приближалась очистительная гроза — социалистическая революция. Сильный вихрь Великого Октября сдунул братию с насиженного места. Солотчинский монастырь опустел. Кончилась эра порабощения чужого труда, бесчеловечной эксплуатации и угнетения народа. Но монастырь — прекрасное архитектурное сооружение — остался и напоминает потомкам о таланте русских людей.
Первое, что останавливает взгляд, это высокие и мощные, как скалы, нависающие монастырские стены с башнями, бойницами и настенным ходом, изящная надвратная церковь, роскошная трапезная и пятиглавый собор.
В конце XVII века русская культура и искусство становились все более мирскими, а это расшатывало авторитет церкви. Потому-то стали усложняться архитектурные формы церковных сооружений, создававшие впечатление пышности и праздничности: надо было подчеркнуть могущество пока еще всесильной церкви. По заказу «святых отцов» зодчие возводили величественные и просторные постройки. Многокрасочные фасады удачно сочетались с многоцветными внутренними росписями, выполненными иконописцами из народа.
Здания связаны с природой раскидными лестницами, переходами, «галдареями».
За удивительно короткий срок — в течение одного года (1689 г.) было построено монументальное здание трапезной с церковью во имя Святого Духа, примыкающие к ней палаты и помещения хозяйственного назначения.
Резные украшения трапезной.
Трапезная, превосходящая по масштабу прочие монастырские сооружения, занимает главенствующее положение и привлекает к себе внимание. Широкие окна южного фасада, куда подходит дорога из Рязани, окаймлены крупными наличниками, видными со значительного расстояния. Красивые детали наличников из белого камня подчеркнуты квадратными разноцветными изразцами с изображением херувимов и придают зданию исключительную нарядность. Все пять окон просторного бесстолпного зала трапезной, обрамленные изразцовыми вставками в простенках, образуют единую целостную художественную композицию. Украшения здания трапезной оттеняют красоту каждой отдельной его части. Привлекает внимание тонкая, почти кружевная резьба каменных деталей сооружения.
Надвратный храм монастыря также построен с учетом обозрения его со всех сторон. С восточной стороны вертикальный объем храма и однопролетные ворота составляют единое целое. Ворота мощным выступом выдвинуты вперед, как бы готовые к торжественной встрече гостей. Между тем с помощью пучков колонн на углах, висячей гирьки в арке въезда и окон алтаря, лишенных наличников, они в то же время органично увязаны с крепостными стенами.
Западный фасад надвратного храма, обращенный внутрь монастырского двора, вместо однопролетных ворот имеет трехпролетную арочную часть, в которой боковые арочные проходы ведут к расположенным по сторонам ворот помещениям (караульням). Эта часть здания характерна спокойным соотношением частей и изяществом декоративных деталей. Алтарь надвратной церкви имеет выступ, создающий эффектную ступенчатость храма. Основной восьмерик храма с пышными наличниками окон особенно декоративен. Окна украшены многоцветными рельефными фигурами апостолов, которые, как и изразцы с херувимами, делал «дворцовых ценинных дел мастер» Степан Иванов Полубес.
Надвратное сооружение и трапезная, оригинальные по замыслу и совершенные по выполнению, являются замечательными памятниками архитектуры.
До 1691 года в центре монастыря стоял древний собор. Он был заменен пятиглавым, ныне существующим. Выстроенный неизвестным зодчим в духе русской архитектуры середины XVII века, этот храм гармонично вписывается в ансамбль монастыря. Вероятно, этим же зодчим были построены направо от собора интересные по выполнению кельи и дом настоятеля.
Восточная часть монастырской стены. Конец XVII века.
Впечатляющая архитектура зданий Солотчинского монастыря проста на взгляд и сложна для изучения. Тайны мастерства замечательных зодчих еще не раскрыты.
Вместе с зодчими работали и резчики, позолотчики, плотники, а внутри помещения расписывались иконописцами.
С давних времен в Солотчинском монастыре готовились свои иконописцы, но сведения о художественной мастерской монастыря относятся к XVII веку.
Рязанские иконописцы издавна славились своим искусством, но их имена, за редким исключением, остались неизвестными. Следуя узаконениям церкви, мастера не делали своих подписей на иконах, это считалось греховным, кощунственным. Иконы, вышедшие из неведомых рук, расходились по всей стране и даже за ее пределами, так что и сейчас в разных уголках земли можно встретить русские иконы.
В середине XIX века в Солотче выдвигаются иконописцы Люхины, о которых с большим уважением писал в своей автобиографии академик И. П. Пожалостин. В иконописной мастерской, где они обучались, в то время уже были мастера с иконописными и живописными приемами. И если Матвей Климович Люхин был иконописец, то его внук Матвей Иванович — живописец. Постепенно, к концу XIX века, образуются целые «гнезда» потомственных иконописцев — Люхины, Жуковы, Поповы, Коровины, все жители Солотчи.
Н. В. Шумов.
