Сайкс не был похож на других, любителей покрасоваться и поболтать. Отъявленный хулиган, и ее потянуло к нему, как тянет мотылька на пламя.
Сьюзен польстило, с каким любопытством ее одноклассники разглядывали Сайкса, когда она познакомила их с ним. Еще больше ей понравилось, как оторопел отец и его сослуживцы, собравшись у них, чтобы отведать праздничного жаркого с вертела, когда она привела нового знакомца в дом. Это было до того, как папашу обвинили в вымогательстве.
В общем, Сьюзен любила показуху, но ею не ограничивалась. В ней жила неутоленная жажда опасных приключений. Она была готова на все ради упоительного зуда в крови, на все, кроме убийства.
Сайкс мог пойти еще дальше. Сьюзен сама ездила в том автобусе и представляла, что случилось с теми, кто в нем тогда находился.
Сайкс швырнул промокшее полотенце в угол и посмотрел на наручные часы. По окну снова застучал дождь. Сайкс почесал шею и почувствовал, что его пальцы стали липкими. «Если не загнешься от этой болячки, то уж от лечения точно сыграешь в ящик». Он отхаркался и сплюнул в раковину.
В юности у Сайкса никогда не было денег, даже скромных сумм, какие водятся у людей среднего достатка и к каким привыкла Сьюзен Марки, но он хорошо знал, как выглядят и пахнут деньги. Из полузаброшенного трейлерного парка на краю Сосновой пустоши он ездил на автобусе в Уайлдвуд, в среднюю школу. Он видел, как надушенные, с золотом на шее дамы в шикарных автомобилях встречают своих дочек. Ему до смерти хотелось быть там, с этими девчонками.
«Эй ты, хочешь прокатиться?»
Бьянка Эшли была одной из тех девчонок. Волосы у нее доходили до подола мини-юбки. Выйдя однажды из школы после уроков, она увидела, что он засмотрелся на новенький вороненый «мустанг», подаренный ей к шестнадцатилетию.
Бьянка кинула портфель на заднее сиденье.
«Ты что, язык проглотил?»
Все семь лет, что они ходили в школу, Бьянка его просто не замечала.
«Попроси хорошенько – прокачу».
Сайкс таращился на нее, не зная, всерьез она говорит или разыгрывает. Бьянка села за руль, и из-под задравшейся клетчатой юбчонки показался краешек розовых трусиков, которые она не спешила прикрыть. Он не мог отвести глаз от ее голых коленок. В горле пересохло.
«На такой тачке да не прокатиться? Спасибочки», – услышал он вроде бы чужой хрипловатый голос.
Бьянка вставила ключ зажигания, и как только Сайкс взялся за дверцу, нажала педаль и рванула вперед, обдав его джинсы грязью.
«Не скоро увидимся, Сайкс!» – хохотнула она, обернувшись.
В ту минуту Эрл Оберлейн Сайкс понял, что нечего ждать милостей от людей, надо добиваться всего самому. И еще он решил, что когда-нибудь повстречается с Бьянкой Эшли, и той, в свою очередь, придется узнать, что такое смертельная обида и боль.
Все это было давным-давно и не имеет значения. Значение имеет лишь «сейчас». О сегодняшнем дне и надо думать. О том, что у него осталось.
Полиция в Уайлдвуде ни разу не заподозрила Сайкса и Сьюзен. Она была занята хиппи, наводнившими город, пустяковыми вызовами по телефону, штрафами за превышение скорости и парковку в неположенном месте. Для раскрытия серьезных преступлений вызывали полицию штата, но местные служащие органов правопорядка недолюбливали чужаков. Сотрудничество не налаживалось, работа не клеилась.
Между тем Сайкс и Сьюзен продолжали безнаказанно взламывать двери, грабить дома, похищать людей.
Их встреча не была случайностью. Их союз можно назвать катастрофическим явлением. Каждый из них сам по себе был опасен для общества, каждый был человеком, по которому плачет тюрьма. Вместе они представляли серьезную угрозу – хищник с двумя головами и единой волей. Сьюзен жаждала сломать социальный порядок. Эрл мечтал взять от жизни то, что ему было отказано от рождения. Они хорошо дополняли друг друга: мозг и мускулы. У них были разные биографии и характеры, но оба были изгоями и экстремистами. Если бы тогда Сайкс не запаниковал и не врезался в автобус, полиция никогда не поймала бы их, во всяком случае, не поймала бы еще много лет, тем более в неразберихе семидесятых.
Сайкс смутно помнил, как все произошло. Зима. С помощью набора отмычек, купленных у какого-то дворника, он и Сьюзен вламывались в пустующие богатые дома на Норт-Бич и после каждого дела таблетками ловили кайф.
В тот вечер они здорово накачались. Сайкс гнал вовсю. На окраине города им проголосовала женщина с малолетним ребенком. Он затащил ее в какой-то сарай, изнасиловал, потом прикончил, а тело бросил в Черное болото. Вернувшись, он не нашел ни Сьюзен, ни своего «шевроле», ни ребенка. Сайкс пешком добрался до дома, позаимствовал у соседа автомобиль и проехал всю Атлантик-авеню. Ни в одной знакомой забегаловке Сьюзен не было. И его машины никто не видел.
Сайкс помнил, что в ту праздничную неделю с его милашкой творилось что-то неладное. Она впадала в черную меланхолию, а в тот день они поцапались. Утром после случившегося он опять поехал по городу. Заметив за собой полицейскую машину, нажал на газ. Попасться в руки легавым Сайкс не мог: на нем были те же штаны, в каких он был, когда убил ту женщину.
Чтобы оторваться от полиции, в километре от Атлантик-авеню Сайкс круто взял за угол и выехал на встречную полосу, по которой шел школьный автобус…
Сьюзен Марки он больше не видел. Газет не читал и не знал, что пишут о пяти женщинах, пропавших в Уайлдвуде за два-три года.
Много лет спустя, уже в тюрьме, Сайкс получил от Сьюзен письмо. Она писала, что рада, что так все случилось, поскольку она обрела веру и молится, чтобы он тоже обратился к Всевышнему. Та, которая считала человечество вонючим свинарником, а Вседержителя – его свихнувшимся владельцем, пришла к Богу. Сьюзен говорила, что никто не должен жить в спокойствии, ведь целые народы вымирают от голода, тогда как богатеи мухлюют с налогами, обжираются, отправляют своих детей в школы, чтобы они стали такими же, как они сами. Сьюзен убеждала Сайкса расправляться с теми, у кого большие деньги. Затрахать их всех, затрахать до смерти.
Сайкс знал, что Сьюзен не сдала его – иначе он давно загремел бы за решетку. Если бы на свалке нашли трупы, это стало бы общенациональной сенсацией. Но трупы не обнаружили, и это означало, что Сьюзен никому ничего не сообщила, может, только священнику в исповедальне, и они с Богом решили все оставить как есть, коль скоро он в тюрьме.
Все это случилось почти тридцать лет назад. Бо́льшую часть жизни Сайкс провел на нарах не за то, что грабил, насиловал, убивал, а из-за дурацкого дорожно-транспортного происшествия. Рассказать кому – не поверят.
Сайкс не сразу осознал, что его приговорили к пожизненному заключению. Назначенный ему защитник уговаривал его признать себя виновным в совершении убийства по неосторожности, это влечет за собой лишение свободы сроком на два года и последующий надзор полиции – такое наказание полагалось в семидесятые годы водителям, которые в состоянии алкогольного опьянения задавили насмерть человека.
Но Джим Линч, начальник полиции в Уайлдвуде, был настроен решительно. Он требовал судить Сайкса за убийство при отягчающих обстоятельствах. Тот сел за руль, приняв дозу сильнодействующего наркотика, в результате чего погибли семнадцать ребятишек, находившихся в школьном автобусе.
В Нью-Джерси приближались выборы в местные органы, и у судьи были ушки на макушке. Сайкса приговорили к двум срокам пожизненного заключения. Чтобы лишний раз не травмировать родных и близких погибших и успокоить горожан, было решено по пятнадцати эпизодам слушаний не проводить.
Как и большинство серийных насильников и убийц, Сайкс за годы отсидки много размышлял о своих недетских проказах. В отличие от других тюремных птах его настоящие преступления не были раскрыты. Неистовство, с каким он убивал и прятал трупы, оставило неизгладимый след в его воспаленном мозгу: руки, ноги, волосы, полные ужаса глаза и умоляющие губы. Но еще больше он вспоминал о фигуристой Сьюзен и их любовных играх в постели. Первые годы заключения ничего иного не лезло в голову. Он жил сладкими воспоминаниями.
Теперь он снова стал думать о той единственной на свете, которая знала, где покоятся его жертвы.
Сайкс натянул штаны защитного цвета, сунул ноги в тяжелые башмаки и выбил на циферблат часов сигарету из пачки «Мальборо». На поднятой с зажженной спичкой руке напряглись мышцы, и у татуированной женщины поднялись груди – так же, как они поднимались, когда ему было семнадцать лет.
Сайкс отхаркнулся, сплюнул в унитаз и поставил ногу на раковину зашнуровать башмак. В конце коридора стукнула дверь. Он услышал приближающиеся шаги и почесал шею. За ним пришли.
Его вели по двору для прогулок. На землю сыпал редкий снег с дождем. Сайкс был в оранжевой робе. Наручники на запястьях прикованы к толстому ремню на поясе, от которого тянулись цепочки к браслетам на лодыжках.
