их в серой немногочисленной толпе. Осторожно подошла. Они стояли рядышком. Давно я не видела их рядом. Между ними слишком большая разница в возрасте. Они постоянно ругаются, постоянно что-то делят. Им сложно договориться из-за своих характеров. Но сейчас они стояли вместе, держась за руки. Вместе под детским красным зонтиком, который благородно предложил мой младший сын. Они оба промокли до нитки. Из глаз их текли слезы. Сердце мое сжалось от щемящей тоски. Я так люблю их, что готова положить мир к их ногам. Только ради них стоит продолжать жить. Я винила себя в том, что смогла, пусть даже на время, забыть про их существование. Я винила себя в том, что смогла их оставить одних. Я винила себя в том, что всего за несколько дней они повзрослели.
Я встала рядом с ними. Младший заботливо предложил зонтик и мне. Я взяла его в одну руку, а другой обняла своих мальчишек. Они прижались ко мне так крепко, будто боялись сейчас потерять еще и меня. Младший зарылся в складках моего насквозь промокшего пальто. Я чувствовала, как вздрагивали его плечи. Скорее всего, от холода. Старший просто стоял рядом. Я не стала ему ничего говорить. Моя рука дрожала у него на плече. Я чувствовала свою вину, что не смогла уберечь своих детей от такого горя.
Взглянув на своего младшего, я поняла, что не имею права опускать руки. Не имею права замыкаться в своем несчастье. Только сейчас до моего сознания дошло, что я теперь единственная, кто в ответе за них. И как бы мне не хотелось убежать от этой ответственности, в этом мире у них больше нет никого, кроме меня.
— Мам, — проговорил сквозь слезы младший.
— Что, мой хороший? — мой голос дрожал.
— Папа ведь смотрит. Он не хочет, чтобы ты плакала — он с такой надеждой смотрел на меня. И опустилась на колени, чтобы мои глаза были на уровне с сыном. По щеке снова скатилась слеза. Я взглянула на старшего. Он молча смотрел перед собой. Я обняла младшего и сказала тихо, но чтобы старший сын тоже услышал.
— Я знаю. Я вас люблю до бесконечности Вселенной.
— А мы тебя еще дальше, — тихо ответил старший, посмотрев на меня.
И в этот момент серые зонты куда-то исчезли. Исчез серый дождь. Ушли серые люди. На кладбище виднелся только маленький красный зонтик рядом со свежей могилой. Под этим зонтиком непонятно как уместилось три человека. И пробивающийся сквозь серую дождливую пелену маленький лучик солнца скользнул по макушке красного зонта, блеснув в небольших капельках дождя.
Глава 7
15 сентября 2021 года.
В кабинете наступила тишина. Юлия закончила свой рассказ. Или мне так показалось. Я поднял на нее глаза. На ее лице не отражалось никаких эмоций. Она была спокойна. Черт, подумал я, к этому спокойствию мы приходим с пациентами только через несколько сеансов. Но взглянув в ее глаза, я понял, что нам далеко еще до конечного результата. Ее глаза выражали все: тоску, беспросветное горе, счастье. Они блестели. Блестели так, как сверкает вечернее море в отражении луны.
— Наверное, мне уже пора, — робко сказала Юлия. — Я вас задерживаю. Уже поздно. — Она начала вставать с кресла. Бледное ее лицо осветилось ярче от света фонаря.
— Не стоит об этом волноваться, — заспешил я с ответом, чтобы ее остановить. — Сегодня я могу задержаться на работе.
Что-то подсказывало мне, что прийти сюда для Юлии очень нелегкий шаг. Если она решилась, то это действительно важно. И еще мне пришла в голову совсем абсурдная мысль. Если Юлия сейчас уйдет, то она уже никогда больше не вернется. Мне нужно было остановить ее. Нужно было помочь ей. И это уже не профессиональный интерес. Юлия смогла задеть что-то глубоко внутри меня. Я никогда не подпускаю пациентов слишком близко. Всегда нужно разграничивать работу и собственные чувства. Но здесь был особый случай. Я не понимал, что именно меня задело. И хотел разобраться в этом как можно скорее.
Юлия опять присела на краешек кресла. Оно снова чуть тихо скрипнуло. Но я заметил в ней чуть больше уверенности. Она начала раскрываться. Или мне опять так показалось? В руке она все так же продолжала держать стакан. Воды в нем нисколько не убавилось. Она неловко поправила волосы, убрала падающую на лицо прядку волос за ухо. В этом простом движении сквозило невероятное количество отчаяния.
— Хорошо ли иметь воспоминания? — неожиданно спросила Юлия. Она обращается сейчас ко мне?
— Наверное. Смотря какие, — неуверенно ответил я.
— Любые воспоминания. О плохом, о хорошем, о счастье, о горе.
— Люди стараются все плохое забыть.
— К сожалению, это так. Они приносят много боли душе.
— Почему вы об этом спросили? — задал я Юлии вопрос. Она немного помолчала.
— Я не могу отпустить свои воспоминания. Не могу забыть ничего.
— Память постепенно стирает все плохое. Со временем вы забудете, — смело ответил я. К счастью, это случается в большинстве случаев.
— А сколько времени на это потребуется? — с надеждой спросила Юлия.
— Ну, это зависит от человека. Кому-то требуется год, кому-то два…
— А кому-то целая жизнь, — закончила она за меня фразу. — Только, к сожалению, это не работает. Я помню все. И особенно остро самые болезненные моменты моя память никак не хочет стирать. Наверное, потому что они бесконечно яркие… И их нельзя забывать. Даже то, что принесло невероятную боль. Воспоминания — это наша жизнь.
Тишина опять блуждала по комнате. Заглянула в окно, пошепталась со светом фонаря, взглянула на Юлию. Я почувствовал, что тишина словно дарила покой душе Юлии. Это безмолвие не становилось тягостным. Наоборот, она давала чувствам безмятежность, уют.
За окном почти совсем стемнело. Но луна еще не показывалась. В кабинете свет я так и не зажег. Мне нравилось наблюдать за лицом Юлии в отражении единственного фонаря. Пробиваясь сквозь окно, его лучи ласково скользили по ее глазам. От этого исходило такое невероятное тепло. Мне было комфортно сидеть с ней вот так. Надеюсь, что она тоже почувствовала себя лучше.
