Рейтинговые книги
Читем онлайн До свидания, товарищи ! - Борис Иванов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 12

- Давай, давай сам! - кричит Аганесов.

- Так вот, диалектика нам нужна только в одном случае. Когда в голове у нас одно соображение - как бы порубать, это не диалектика. И когда четыре "мессера" сбивают один ТБ, ее здесь тоже нет. Диалектика нужна, Свиридов, когда перед тобой сложное явление. Понял?

- Сложное явление! - торжественно поднял палец перед носом Свиридова Аганесов.

- А война - явление сложное. И почему мы отступаем, и почему нас крошат на аэродромах и гибнут летчики, а среди них такие летчики!- мы же в это время ведем разговоры о том, да о сем,- тоже диалектика. Если бы нам сейчас дали две тысячи "Петляковых" и три тысячи "лаггов", немцев бы на Днепре не было бы. Но когда мы получим эти тысячи, может получиться так, что не останется ни одного стоящего летчика. Я знаю, как трудно произвести на свет хорошего летуна.

- Так вы что, предлагаете не летать?

- А почему, Свиридов, я начал с тезиса о дураках?..

Эскадрилья хохочет, смеются и те, кто мало что понял, разве то, что штурману крепко надрали уши.

Чугунов взял оппонента под локоть и повлек в столовую. Столовая выглядит, как в старые мирные времена: на столиках белые скатерти и графины, каждому ложка и вилка. Официантка - Надя, на ней передничек и кокошник, как из приличного ресторана. Надя ставит на край стола поднос с тарелками. На маленьком подвижном личике блестят карие глаза. Еще до вылета на фронт он придумал ей прозвище - Доброе Утро.

- Товарищ лейтенант, где вы пропадали? Я несколько раз у капитана спрашивала.

- А что, интересно, Махонин отвечал Доброму Утру?

- Выполняет задание.

- Могу доложить, - Чугунов прикладывает палец к виску, - задание выполнено.

- Вы могли бы ко мне относиться серьезнее.

- Ах, Надя, что поделать,- у нас вся семья была веселой.

Чугунов исчерпал свои способности вести светский разговор. Он думает о Насте, которой обещал каждую неделю сообщать хотя бы "жив-здоров", но так ни одного письма ей и не отправил, о том, что только у авиаторов такие перепады: только что был в пекле войны, за тобой охотились, как за зайцем, и вот - занавесочки на окнах, вилка слева, ложка справа, и жизнь обычная, похожая на игру, в которой никто не проигрывает.

Входят и садятся за своим столиком начальник штаба Стенин и заместитель командира по технической части. Летчики отряжают к начальству штурмана Галкина, о котором Чугунов лишь слышал, что за день до начала войны от него ушла жена. Галкин возвращается, новостей нет. Чугунов перекладывает в тарелке лапшу с места на место. В гуле речей слышит свои слова "воевать не умеем", "у немцев учиться надо" и "так раздеть штурмана"... Чужая беззаботность перебивает тревожные мысли. Будто кто-то в уши шепчет: радуйся, радуйся, пока жив и здоров, потому что день солнечный, потому что нравишься вот этой Наде, еще можешь людей завести - вон как шумят! Но сегодня не может сказать ни себе, ни другим: ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО, как на заволжском аэродроме. А жизнь прошла безалаберно. Такого старого лейтенанта, наверно, в воздушных силах больше не найти. И не нужно было обижаться на прозвище "агрегат", которое привязалось к нему в училище. Он агрегат и есть. И все же от себя никогда не откажется.

Он не откажется от того пацана, который в летнее утро высматривал в небе аэроплан. На берегу реки с удочками они с братом, задрав головы, следили за его полетом, далеким и отрешенным. Старший, Петька, сказал: "Вот не страшно-то!". "А чего такого-то. Мне бы дали, и я б полетел!" За эти слова брат схватил Павла за шиворот и стал трясти,- не любит старший хвастовства. Помнит Чугунов свое тогдашнее: "Ну! Не замай!". И неизвестно откуда взявшееся упрямство: да, он полетит, полетит, хотя б чтобы одержать верх над братом. И полетел, и прислал письмо с фоткой: в летном комбинезоне и в шлеме стоит, опершись на крыло АНТ-3. Мокрогубый летчик и один из первенцев советской авиации похожи друг на друга. Он любит большие самолеты, в которых, как говорил, "можно жить, а истребитель - не самолет, аттракцион". Он и сейчас одобряет себя, палящего папиросу за папиросой в ту ночь, когда все решил паровозный гудок на станции. Не говоря никому ни слова, покинул военный городок летного училища, в котором вдруг осточертело все, и уже через пару часов ехал товарняком к Байкалу. Потом где пешком, где машиной добрался по Монголии до района военных действий.

Глупый мальчишечий поступок. Но он любит себя за то, что способен был его совершить, за свое спокойствие, с которым в ожидании решения своей судьбы сидел под арестом в глинобитной развалюхе в компании с пауками и сороконожками, за упрямство, с которым на все обвинения повторял: "Я не дезертир. Дезертиры из тыла на передовую не бегут".

Ночью вошли трое. Он догадался, кто они. Капитан с выпуклыми глазами и пьяной улыбкой спросил: "Так кто тебя, ворона, в Монголию заслал?". И сразу ударил. Бил в подбородок - хуг. Но немного промазал. Нокаут не получился. "Так кто, говоришь, тебя сюда заслал?" И снова удар. Успел повернуть голову так, чтобы кулак не вывернул челюсть... Ему часто потом снилось: его бьют, он задыхается от боли и ярости, а его руки связаны или хуже - их нет, он машет коротышами-обрубками и плачет от своего бессилия. В последнюю новогоднюю ночь залил у Насти постель кровью. Тот же сон: его бьют, а руку из тяжелых рукавиц не вытащить. И вдруг подсказка: бей рукавицей! И врезал. В стенку. Боли не почувствовал. Хотя разбил костяшки вдрызг. "Ну а если бы мне попало!" - бинтовала руку Настя. Не совсем еще понимая, что произошло, сказал, вроде бы, ни к селу, ни к городу: "Проверка, Нюша, проверка".

В ту ночь в монгольском сарае его спасла мысль: его, летчика, бойца, в конце концов, гордого мужика, - нет, не лупят, а есть такая проверка. Так проверяют. А ты держись, не качайся, ни стона, ни звука. Ведь если бы не пришла эта мысль, бросился бы на капитана.

На следующий день, после того, как, доставленный к большому начальству, признал свой поступок хулиганским, он уже летел в составе эскадрильи на "братской могиле"- ТБ. При развороте на обратный курс не мог не отстать (моторы бомбовоза давно уже израсходовали свой ресурс) - и остался в небе один над серой степью, и чудом отбился пулеметами от японских "мицубиси".

Он не испытал обиды, когда в один и тот же день узнал, что Указом награжден медалью "За отвагу" и... разжалован. Так могло случиться только с ним, Чугуновым. И когда командирское звание восстановили - и этому не удивился. Он понял, что кому-то нужен таким, какой он есть, и есть другие, которые будут ломать ему спину за то, что он такой. Он любит себя за то, что знает, что может быть и что не случится никогда. Он жалел тех, кто не понял своего предназначения - и берет на себя или слишком много, или слишком мало. И за это поплатится, если не сам, то другие. Знал еще, где ни появится, там что-то переделает, или переменится само собой. Своим пороком считал хвастовство. Готов в этом покаяться. Но перед кем? Не перед служебной же братией. Товарищи сегодня одни, а завтра другие. "На Запад поедет один из вас, на Дальний Восток - другой". Песня оправдывала его. Он часто пел ее в полете.

Чугунов с Аганесовым вышли в поле. Солнце поднялось высоко. Над травой и в траве гудела скачущая и летающая мелкота. Когда-нибудь изобретатели смастерят механизмы, которые позволят человеку беспечно стрекотать в воздухе.

По другую сторону аэродрома, у "Петляковых", суетятся механики. Медленно катит к ним бензовоз. В пулеметной аппарели расчет набивает патронами ленты. Все не так уж плохо. Все идет своим чередом.

- Аганесов, скажи, как ты выбираешь себе друзей? Наверно, как они будут выглядеть на твоей свадьбе?

- Не обижай, Павло. Не так я смотрю. Я смотрю - в глаза.

- И все?

- И все,- твердо говорит Аганесов.

- И что же там видишь?

- А! Когда горы. Когда глупость. А когда вижу песню жалобную-жалобную. А бывает, вижу собаку! Сейчас залает.

- А что ты видишь в моих?

- Могу сказать. Ты боль-шой человек. Непонятно?.. Как грузовик, - и захохотал довольный.

"Ишь ты, подумал Чугунов,- "грузовик". Когда курсантом был, дружки прозвище навесили "агрегат". Расту по прозвищам".

4

Чугунов ходит взад-вперед, от дверей барака до стены с картой "Европейская часть СССР". Согласно чьей-то инструкции, линию фронта на карте отмечать не разрешается. Объяснение такое: "А ты знаешь, как проходит линия фронта? Ах, не знаешь. Так, значит, нечего ее и изображать".

Обиженно шумит Галкин:

- Неужели ни у кого нет закурить?

- Иди к стрелкам - проси махорку.

- У них вчера еще все перестреляли. Пойду в сельпо.

- Пустое дело, завозу не было.

- Бросай курить, Дима. Кто не курит, кто не пьет...

- Начснаба гнать надо...

Чугунов прибавляет скорость. Он немного приволакивает ноги. Это походка матерого авиатора. Так ходишь, когда за спиной тащишь парашют. "Вот гады! - запоздало изумляется он и снова про себя повторяет: - Гады, гады, гады...". И не вчера, и не позавчера, когда за его "фанеркой" гонялись "мессеры", а сейчас, за сотни километров от фронта, запоздало дошла с отчетливостью мысль: его же могли убить! Убить его, Чугунова. И не один раз. Хотя что может быть на войне проще этого. Случайно или неслучайно кто-то кому-то ставит на войне точку. Он видел, как это делается. Но сейчас, в это тихое солнечное утро, все запротестовало в нем против такой возможности, приступ ярости на всех, кто хотел его искалечить, убить, вогнать в землю, накатил на него. Он восстал и против тех, кто в будущем попытается это сделать. Он мог согласиться со случайностью смерти, но то, что он может стать обреченной мишенью для какого-то немца - эту возможность он для себя исключал. Он думает так: как могут победить в войне вот эти, не ведавшие, почем фунт лиха, парни, если не победит в войне он, Чугунов! Как?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 12
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу До свидания, товарищи ! - Борис Иванов бесплатно.
Похожие на До свидания, товарищи ! - Борис Иванов книги

Оставить комментарий