— Не двигайся, — прорычал он, беря ситуацию под контроль.
Один из самых умных лакеев Татьяны.
Мужчина распахнул дверцу машины — она была достаточно старой, чтобы замки использовались — и протянул руку.
— Иди сюда, глупая кошка.
Бабушка сделала выпад.
Каждая клеточка моего тела вспыхнула, наполнив огнем и адреналином, и я побежала.
Я не побежала ни в магазин, ни на дорогу, ни к машине. А прямо в лес. Темно-зеленая флора выглядела как что-то из сказки братьев Гримм, и вот я здесь, наивная принцесса, бегущая прямо в ее объятия.
Но я не была принцессой, я была ведьмой.
Николай вскрикнул от удивления, когда я побежала прочь. Он крепко прижался ко мне, его маленькая головка покоилась на изгибе моей шеи.
Позади меня кричали мужчины, и их шаги за моим плечом становились все громче, земля проваливалась, когда они прорывались сквозь нее. Ветки и листья хрустели, но я не останавливалась, даже не думала замедлять шаг.
Если они нас поймают, они нас убьют.
Они убьют моего сына.
Прыжок через бревно вызвал боль, рикошетом отлетев от коленей к спине. Я потеряла бодрость своей юности, когда родила Николая, и мои мышцы напомнили мне об этом сейчас.
Я притянула его к себе, отказываясь позволять ему замедлить меня.
Рациональность овладела моим мозгом. Я не собиралась убегать от этих людей, особенно от ног стволов дерьев.
Мне нужно спрятаться.
Деревья расплывались, когда я двигала ногами, но резкий поворот влево заставил меня с грохотом упасть на землю. Я изогнулась, заставляя свою спину принять на себя основную тяжесть падения, хватка на Николае не ослабевала ни на секунду. Воздух покинул легкие, и боль пронзила ребра.
— Мама? — его тоненький голосок зазвенел от страха.
— Шшш, тише.
Я оттащила нас в сторону, спрятав под бревном. Влажная грязь пропитала мой кардиган, и в спину вонзилась кора, но я не шевелилась.
Николай извивался в моих объятиях, но я крепко держала его.
— Не двигайся, — приказала я.
Крики мужчин приближались, и мой сын ослабел в объятиях. Их шаги эхом отдавались по земле, когда они проносились мимо нас.
Но они не заметили нас, спрятавшихся в темноте, дрожащих от холода и цепляющихся друг за друга, будто мы были спасательными кругами друг друга.
Вскоре лес вокруг нас затих, слышно было только наше хриплое дыхание.
— Мама?
— Да, малыш.
— Где Баба?
Я зажмурила глаза, сдерживая внезапный прилив эмоций.
— Она найдет нас, — ответила я. — Не волнуйся, малыш. С ней все в порядке.
Николай огляделся, обшаривая глазами темноту.
— Я ее не вижу.
— Нет, ты ее не увидишь. Ее здесь нет. Но она скоро придёт. — я погладила его по спине.
— Маме нужно позвонить.
— Бабе?
— У кошек нет телефонов.
Я достала телефон из сумочки, пальцы дрожали и от предвкушения, и от холода. Я запомнила номер, который защитит нас обоих вместо того, чтобы сохранить его в своем телефоне.
Прозвучал звуковой сигнал, указывающий оставить голосовое сообщение. Его знакомый голос произнёс:
— Ты знаешь, что делать.
Николай поднял голову, глядя на телефон, но, как ни странно, ничего не произнёс.
— Привет, это я, — выдохнула я после гудка. — Титус нашла нас. Я в бегах. Я не знаю, где... — я прижала руку ко рту, охваченная внезапными эмоциями. Было так много вещей, которые я хотела сказать и выразить, но слова застряли в горле. — Если что-то случится, пообещай мне, что позаботишься о нем. Пообещай мне. — я закончила разговор.
Николай протянул руку и прижал большой палец к моей щеке.
— Мама, ты плачешь.
Да. По моим щекам потекли слезы.
— Со мной все хорошо, Николай. — я протянула ему телефон. — Тебе нужно позаботиться об этом, хорошо, малыш? Послушай меня, это очень серьезно. Тебе нужно всегда держать его при себе, да?
— Хорошо, мама.
— Ладно? — я засунула телефон в его куртку, закрепив на месте.
Если они меня не найдут... они найдут Николая. О Боже, пожалуйста, пусть они найдут моего сына раньше, чем это сделает она.
Я прижала Николая к груди, его маленькая головка прижалась к моему сердцу. Сажа и роса прилипли к его волосам, а грязь запачкала ботинки и штаны. Я попыталась стряхнуть с него землю, но это не изменило того факта, что мы оба все еще были грязными и будем грязными еще много дней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда мой сын заснул, его маленькие ручки прижимались ко мне даже во сне, а я разбиралась в том, что у нас было. Сумка, наполненная телефоном и кошельком, еда с заправки и ключами от машины, которые нам больше не понадобятся. У нас было не так много наличных, но в лесу не так уж много торговых центров, в которых мы могли бы их потратить.
Шум дождя становился все сильнее по мере того, как надвигалась ночь, капли пробивались сквозь наше укрытие, пока мои волосы не промокли насквозь. Я расстегнула кардиган и накрыла им Николая, стараясь, чтобы на него попало как можно меньше воды, но я дрожала и покрылась мурашками.
Даже когда солнце поднялось над горизонтом, золотой свет осторожно пробивался сквозь просветы между деревьями, дождь не прекращался. Черви счастливо извивались над землей, что привело к тому, что некоторых из них поймали птицы-матери, пытавшиеся накормить своих голодных птенцов.
Треск ветки эхом разнесся по местности, звук на мгновение отвлек меня от дождя.
Я повернулась на шум, тело приготовилось бежать, но вместо ужасного монстра, ожидающего меня, стояла Бабушка. Ее шерсть запуталась и промокла, а нос был в крови. Когда ее глаза-бусинки остановились на мне, она громко мяукнула, будто хотела сказать, где, черт возьми, ты была?
— Привет, бабушка, — поздоровалась я.
Я бы никогда не призналась в этом вслух, но я была так счастлива увидеть эту кошку.
Она резко наклонилась ко мне, взволнованно помахивая хвостом.
Осторожно, не тревожа Николая, я открыла сумку с едой, которую мы купили для нее. Она с удовольствием съела маленькие гранулы из моей руки.
— Почему на тебе кровь? — я удивилась и попыталась потереть ей морду, но она увернулась, прищурив глаза. — Хорошо, хорошо. Больше не буду спрашивать.
Когда дождь прекратился, я легонько толкнула Николая. Его маленькие веки затрепетали, прежде чем он неохотно проснулся. Он потер глаза, нахмурившись, прежде чем растерянно моргнуть на меня.
— Мама?
— Я здесь, малыш. Тише.
— Мне холодно.
— Мне тоже. Но сейчас мы пойдем пешком. А потом ты согреешься, хорошо?
Он покачал головой.
— Я хочу домой.
— Я знаю. Но мы не можем вернуться домой.
Я заставила его подняться на ноги, прежде чем снять свой кардиган. В попытке утешить его, я открыла пачку вяленого мяса и подкупила его кусочком.
Николай действительно выглядел гораздо счастливее, жуя мясную палочку.
Земля хрустела у нас под ногами, пока мы бродили, и это движение было больше для того, чтобы согреться и отвлечься, чем для того, чтобы куда-то направиться.
Куда мы направлялись? подумала я, глядя в лес. Коллекция ветвей никогда не выглядела так устрашающе, как сейчас.
Мы здесь умрем, внезапно пришла мне в голову мысль. Либо от переохлаждения, либо от голода, либо от того, что нас съедят заживо, мы умрем.
Я посмотрела на своего сына. Он шел рядом со мной, перепрыгивая через бревна и прыгая вокруг деревьев. Мне несколько раз приходилось тянуть его вниз, чтобы он не карабкался, но он продолжал пытаться снова и снова. Мой сын унаследовал мою дикость, но ему не хватало ни капли моего здравого смысла. В то время как я понимала, что опасно, Николай рассматривал все как честную игру, пока не пострадал — и даже тогда его все еще нельзя было убедить не делать что-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Когда он только научился ходить, он решил, что его главная цель — это перелезать через диван на кухонную скамейку. Должно быть, он видел, как Бабушка прыгала, и решил, что это не так уж сложно. Когда я заметила, было уже слишком поздно, и он упал на пол, неуклюже приземлившись на руку.
