– Я не люблю общаться, Соби… Я пришла просто…
В воздухе раздался звон. Из портала – плиты вывалилась неразлучная парочка в компании Руминистэ. Я вздрогнула при виде неё, вспомнив про охоту и пожирание кроликов. Но здесь она была другой.
Спокойной… нет, ангелоподобной.
– Ууу, я первая! – закричала Арис, поправляя накладную грудь. Словно проигравшийся, Котовски отвесил ей подзатыльник и что-то передал малышке. Что именно, я не разглядела – Арис быстро спрятала в лиф.
Я улыбнулась им. Наверное, Котовски и Арис – единственные, кто дружат в Лаэрене.
Дружба…
А ведь…
…И я …когда-то дружила…
Пока, ошарашенная странными воспоминаниями – обрывками, я стою у плиты, Арис подбегает к окну и раздвигает шторы.
И там.
Ничего.
Кроме картины.
Просто картины, на которой изображен лес.
Но… там же был…
Протираю глаза. Нет, не показалось. Города нет, один только холст и нарисованный лес, похожий на заснеженный мирик Руминистэ.
– У-у-ууу… – разочарованно протягивает Арис, копошась в лифе. Салфетки от беготни по моему мирику выбились наружу и среди них я увидела даже носок.
Девочка закрыла шторы назад и прыгнула с кровати на Котовски, разглядывающего мягкие игрушки.
– Э-ге-гей, лошадка!!!
Ушастый было пытался сбросить с себя малышку, но Арис надежно ухватилась за его уши и теперь спокойно направляла Котовски в нужную ей сторону. Руминистэ сидела на чайном столике и, хлопая в ладоши, что-то напевала. Лукреция стояла рядом и перебирала кружева на юбке.
– Лу! Хочешь покататься? – Арис тяжестью своего тела развернула Котовски к девушке и неожиданно шлёпнулась рядом, среди подушек.
– Ах ты, малявка! Все же уши растрепала! – досадовал Котовски, не наблюдая в моём мирике зеркала, а Арис смеялась во весь рот и хлопала в ладоши. Затем стукнула по столу и крикнула:
– Чаю с пи-ро-жын-ка-ми!
В ответ на поверхности столика появился чайный розовый сервис и огромное блюдо с различными сладостями.
– О-го! – горящими глазами смотрела на всё это Арис.
– У тебя Шамая луШая игр… – с набитым ртом кричала она, даваясь от счастья.
Руминистэ и Котовски присоединились к ней, а Лукреция направилась к серой плите.
– Я устала. Шумно у вас… – она помахала рукой и исчезла. Лишь Руминистэ успела крикнуть: «Пока, ЛУ!». В то время как смазливые мордочки поедали кремовые заварные.
Я прыснула смехом, увидев их перемазанные кремом рожицы.
– Ждорова у неё, Шкотовски?
– Ага!
Розы Велиара
Когда все ушли, довольные и перемазанные, я приказала столику прибрать, а сама ринулась к окну.
Не может быть, чтобы…
Вместо картины на меня смотрел МОЙ город. Всё тот же серый, спящий, зимний.
Я поудобнее уселась на подоконнике, подложив подушку, и принялась рассматривать. Всё пыталась понять, где же я в нём, в этом странном городе, куда выходило единственное окно моего мирика.
Конец ознакомительного фрагмента.
