Я хотела побежать к ней, но нас затолкали в машину и тут же увезли.
Эти воспоминания делают меня почти безумной, и я уже хочу рвануть отсюда, но Алекс кричит:
— Ну ты и дрянь! Позвонить не могла? Саша, Митя! Идите сюда!
— Не поняла, — доносится из дома женский немного визгливый голос. И на пороге появляется миниатюрная, темноволосая женщина в бордовом платье. И я с первого взгляда понимаю. Она мне не друг. — Кто это такие, Алекс?
— Дети Самойловых…
— Что? — ошарашено пятится Лариса, словно увидела приведение. — Но они-то..
— Сгорели…
— Да, да. Точно. Сгорели, — пытается она улыбаться, но от нее веет холодом, и мы с Митькой жмемся к друг другу. — И ты, что, хочешь, чтобы они жили здесь?
— Пока поживут у меня, — говорит он и проходит в дом. Она за ним, и мы, чтобы слышать скандал, который назревает, судя по поджатым губам.
— Но тогда мы не сможем…
— Хорошо, что это мой дом, Лариса. И мне решать кому здесь жить, а кто лишний.
— Это я-то лишняя? Да так и скажи, что хочешь поиметь девчонку! Ей хоть восемнадцать есть.
Что?!
— Есть, — вдруг рявкает он, так что я подпрыгиваю. Потом Алекс хватает женщину за шею. Что сказать, мне ее совсем не жалко. Какое она вообще имеет право говорить про меня так? Без уважения! — И в свои восемнадцать она свежее, чем ты была в пятнадцать.
— А кто в этом виноват?! Убери их из дома! Или ноги моей здесь не будет!
— Знаешь, что больше всего я не люблю? — шипит он ей в лицо, а она бледнеет. — Когда мне ставят ультиматумы. Пошла вон.
— Алекс… Да как ты можешь?
— Могу, в отличие от твоего мужа, нас с тобой ничего не связывает.
Она еще и замужем. И почему я не удивлена?
— Алекс, — меняется она в лице и даже не стесняясь нас хватает его причинное место. Закрываю глаза Мите рукой, но это и не требуется. Алекс грубо отталкивает Ларису и уже ревет медведем.
— Пошла! Вон!
Лариса, или как там ее, гордо вскидывает подбородок и чеканит шаг, не забыв толкнуть при этом меня плечом. Как мне надо относится к тому, что она посчитала меня соперницей? Да еще и с первого взгляда. И могу ли я быть такой, как она соперницей. Может ли такой как Алекс посмотреть на меня как на объект желания?
— Это правда? Про «поиметь девчонку»
— Я не в том настроении, чтобы отвечать на дебильные вопросы малолетки. Комнаты наверху, я в кабинете. Все, — разворачивается он и уже хочет уйти, но оборачивается снова. Теперь идет прямиком ко мне. Так стремительно. Так близко, что сердце заходится от бешенной скачки. И я уже вся подбираюсь, словно готовая отразить атаку, как он просто поднимает руку над моей головой, так что я почти носом дышу его дурманящим парфюмом. И почти теряюсь в этом запахе, представляя, как вот такое огромное тело будет надо мной нависать. Но фантазии завершаются по звонку сигнализации.
— Теперь, если сунетесь за дверь, я услышу. Понятно? — опускает он голову и наши взгляды скрещиваются. Боже, какой он шикарный. Особенно в близи… — Саша? Тебе понятно?
— Кончено…
— Что?
— Говорю: конечно понятно! Я вообще не имею проблем со слухом.
— Хорошо бы и с мозгом проблем не было, — говорит он, кивает Мите и уходит, закрыв за собой двери кабинета.
— Что будем делать?
Смотрю на Митю, потом осматриваю богатое убранство дома и почти задыхаюсь запахами роскоши. Брат уже не помнит всего этого, а я порой была готова умереть во сне, когда мне снился наш дом, с изогнутой лестницей, лепниной в гостиной и огромной, сверкающей люстрой.
— Для начала помоемся как люди. И даже выспимся без криков и криков «подъем». А потом надо бежать…
— Да, погоди ты с побегом. Этот Алекс сам сказал, что не завтра меня хотят забрать. Может быть за неделю мы станет настолько незаменимы, что он сам захочет нас здесь оставить…
— Он взял тебя на передержку, — говорю жестко. — Так что вряд ли его получится уговорить… Хоть на что-то…
И почему под «что-то» я думаю о совершенно неприличных вещах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нужно бежать, — решительно заявляю я, но…
— Но сначала усыпим его внимание и соберем необходимую провизию.
Это хороший план, и мы в приподнятом настроении поднимаемся наверх.
И после процедур в ванной, что больше общей душевой в детском доме, я надеваю свою пижаму с песиками и замечаю, что Митя уже спит.
Вот только у меня сна ни в одном глазу, зато в сознании пусто. И неверное дальнейшие действия глупость, но я все равно иду в сторону двери и на выход. По коридору. Вниз по лестнице. Туда, где горит свет под дверью…
И только постучаться я долго не решаюсь.
Как ему объяснить свое решение прийти сюда? Если я сама не знаю.
Собираю всю силу воли, поднимаю руку и в то же время дверь открывается, а на меня почти сваливается огромная туша Алекса. Но он успевает одуматься и взять тело под контроль.
— Что ты здесь делаешь, девочка?
Что я здесь делаю?
Если бы мне кто дал вразумительный ответ на этот вопрос.
Стою — самый простой. Смотрю на припорошенную волосами мускулистую грудь — уже сложнее. Фантазирую о том, как буду пальцами касаться их, инспектируя на мягкость — совсем за гранью.
Поднимаю голову выше, по обонянию бьет запах алкоголя. Такой терпкий, смешанный с табаком и одеколоном. Я пытаюсь найти в себе отвращение, ведь я ненавижу запах виски, которым порой был пропитан отец, но сейчас я ощущаю лишь желание вдохнуть его сильнее. Задохнуться.
— Саша, — как-то хрипло говорит Алекс, убирает прядку волос с лица. — Негоже маленьким девочкам разгуливать в таком виде рядом с большими дядями. Это может обернуться не слишком приятными последствиями.
Его рука ползет ниже, к щеке, шее, пальцы скользят, оставляя эфирный след, касаются тонкой бретельки маечки, под которой ничего нет. И сейчас я ощущаю это острее всего. Еще хлеще желание совсем ее откинуть и показать Алексу, что последствия могут быть очень приятными.
— А если я пришла специально? А если я хочу этих последствий?
На самом деле ты не хочешь, Саша.
Ты и мальчишек избегала, потому что боялась всегда этого самого секса.
У тебя в голове до сих пор стоят воспоминания о криках, которые доносились из спальни родителей по ночам. Такие, словно маму резали. А меньше всего ты хочешь испытывать боль. А сейчас ты просто играешься, смотришь за реакцией того, кто впервые за твои восемнадцать лет тебя действительно привлек. И думаешь, сможешь ли переступить через свои страхи и поддаться тому огню, который плещется на дне пьяных темных глаз.
— Куколка, — произносит он сдавленно и, удержавшись за косяк, наклоняет лицо. — Хочется вкусить взрослой жизни? Все вы такие любопытные. А потом требовательные. А потом становитесь суками, которые могут разрушить много чужих жизней. Я бы не хотел, чтобы ты стала такой. А удовлетворив свой мимолетный порыв, я сделаю тебя сукой…
Его речь странная, пугающая и не вызывает никаких приятных ощущений. Это заставляет попятиться от того, как пальцы почти коснулись груди.
— Правильно, малышка. Беги ка ты спать.
Так и делаю, стремительно развернувшись, шлепаю в комнату, где на большой кровати спит Митька. Укладываюсь рядом, подложив ладонь под голову, и размышляю.
Разбираю по косточкам слова Алекса, который, по его же словам, знал родителей. Но я была так поглощена собственными незнакомыми чувствами, что совершенно забыла спросить об этом. И все, что я узнала, что могу вызвать ответное желание.
И что мужчине стоило огромных усилий его сдерживать.
Даже не так, скорее всего мой шаг назад его остановил.
И это странно… Девочки в приюте болтали, что когда мужик или парень, в общем тот, у кого стоит писюн, пьян, то он не церемонится и спокойно может изнасиловать.
Хочу ли я, чтобы меня изнасиловал Алекс?
Нет. Такой фантазии у меня нет. А вот сделать его своим рабом, чтобы он перестал даже думать о том, чтобы куда-то там отвести Митю, прекрасное дело.
