Гуру благосклонно выслушал его и улыбнулся:
«Да, Чуни Сен, принц Нахиб скоро присоединится к нашему обществу, но пусть это событие не будоражит твое воображение слишком большими надеждами. Я подозреваю, что его высочество плохой ученик».
Около пяти часов мы услышали доносившийся из долины шум приближающихся экипажей и увидели облако пыли, поднимавшееся над грунтовой дорогой. Старшие ученики намеренно не замечали приближемия царственного гостя, зато Чуни Сен и еще несколько младших чел были явно потрясены и следили за выражением лица гуру, искоса бросая на него осторожные взгляды.
Наш учитель вышел из тени полуразрушенной арки, чтобы насладиться прощальным теплом заходящего солнца. Какой-то крестьянин принес ему засахаренные фрукты в глиняной миске, и гуру медленно ел их резной деревянной ложкой. Его, казалось, совершенно не интересовало ожидаемое с минуты на минуту прибытие ученика из королевской семьи.
Лежавший в развалинах храм находился неподалеку от дороги, скрытый зарослями молодых кедров, и среди этих деревьев экипажи остановились.
Гуру сделал мне знак:
«Наду, сын мой, встреть и прими наших гостей». Поэтому я встал и пошел вниз, к дороге, сопровождаемый любопытными взорами юных чел, сидевших по одну сторону дороги.
Первый экипаж был самым большим и красивым, и на его дверцах имелись украшения с гербового щита принцев Индопура. Экипажем правил бородатый кучер в ливрее, а внутри сидел безупречно одетый молодой человек в европейском платье. Во втором экипаже, более скромном, находился другой человек, явно камердинер принца, заваленный со всех сторон огромным багажом. За ними следовала еще одна большая повозка, нагруженная тяжелыми сундуками, тюками и коробками, за которыми присматривали двое слуг. Кучер открыл дверцу, принц встал и с большим достоинством вышел из экипажа, держа в руке тонкую черную тросточку. Я выступил вперед и низко поклонился ему: «От имени благословенного гуру, Шри Рамачандры Арджунананды Пурашараначарьи, приветствую вас, Нахиб, принц Индопура, в ашраме Кайласвасту. Я — Наду Чаттерджи, смиренный ученик гуру».
Принц Нахиб ответил на мое приветствие надменным кивком, затем стал рядом с экипажем, осматриваясь. Выбрав, наконец, открытое место на небольшой возвышенности над дорогой, он указал на него тросточкой и обратился к своему слуге:
«Разбейте лагерь вон там». Повернувшись после этого ко мне спиной, он тотчас же двинулся к холмику, ожидая, пока слуги принесут багаж и снаряжение.
Поскольку мое присутствие больше не требовалось, я вернулся к гуру и застал его накрывающим миску с засахаренными фруктами зелеными листьями, чтобы сохранить содержимое миски свежим. Гуру лукаво посмеивался про себя, а его глаза искрились добрым юмором.
Он подозвал юных чел, чьи лица горели от возбуждения: «Можете пойти, дети мои, и посмотреть, как молодой раджа ставит свой шатер».
Постижение цветка
Иногда гуру упоминал о своей английской ученице и время от времени получал от нее объемистые письма с вопросами. В таких случаях он осторожно извлекал из черной металлической коробочки старомодные очки в золотой оправе и в течение нескольких часов внимательно читал письмо. Потом учитель диктовал ответ одному из нас, кто умел писать по-английски. Гуру проявлял большой интерес к этой англичанке и однажды поведал мне, что она была его ученицей более пятнадцати лет.
В конце концов одно из писем принесло известие о том, что мисс Хардвик, преподававшая в школе для благородных девиц, собирается провести летние каникулы в Индии, чтобы встретиться с гуру. Ради этой поездки она годами откладывала все, что могла, из своей скромной зарплаты. Учитель находился в своем уединенном пристанище близ Дарджилинга, когда пришло сообщение о том, что мисс Хардвик остановилась в Королевской гостинице в Калькутте. Гуру послал одного из старших учеников, Чандру Боза, встретить ее и проводить в ашрам.
Из уважения к английскому обычаю гуру послал депешу в Дели и попросил прибыть двух незамужних сестер генерального адвоката*, которые в течение многих лет были его ученицами. Две индусские дамы незамедлительно приехали, и им было поручено приготовить для иностранной гостьи лучшую комнату в ашраме.
Все было устроено наилучшим образом к тому времени, когда приехал Чандра Боз, управлявший волами, запряженными в маленькую повозку, в задней части которой сидела на чемоданах мисс Хардвик, державшая над головой зеленый зонтик.
Мисс Мэдлин Хардвик оказалась высокой угловатой женщиной с коротко подстриженными седыми волосами и упрямым энергичным подбородком. На ней был английский костюм из серого твида и прочные туфли на низком каблуке.
Гуру принял мисс Хардвик на своем излюбленном месте, в тени полуразрушенной арки. Нетрудно было заметить, что чрезвычайно нервная английская дама благоговела перед великим мудрецом. Гуру был необыкновенно любезен и делал все возможное, чтобы устроить иностранную гостью со всеми удобствами. После короткого приветствия учитель позвонил в свой маленький колокольчик; появились две индийские дамы и увели англичанку в приготовленную комнату.
Мисс Хардвик пробыла в ашраме три недели, проявляя живой интерес ко всему, чем мы занимались. У нее был при себе альбом для зарисовок, и она делала множество рисунков, намереваясь по возвращении домой превратить их в акварели.
Однажды гуру обратился ко мне: «Наду, сын мой в Боге, чем сегодня занимается эта английская леди?»
«Она возле разрушенного водоема, делает набросок старого монастыря, достопочтеннейший учитель, — ответил я, — и ее зеленый зонтик при ней».
Гуру медленно кивнул головой:
«Она очень искренна и очень усердна, но, увы, англичанам очень трудно приспособить свой ум к жизни, посвященной созерцанию и размышлениям. Мисс Хардвик не знает ни минуты покоя; она так энергично ста рается учиться, что у нее не остается времени на учение».
«А может быть, учитель, — предложил я, — я смогу помочь ей понять религиозную жизнь, потому что учился в английских школах?»
Гуру задумчиво погладил бороду и взглянул на меня с улыбкой:
«Да, Наду, ты и станешь гуру английской дамы. Будь добр, пойди сейчас к ней и дай первый урок».
Я нашел мисс Хардвик сидящей на камне. Этюдник лежал у нее на коленях; одной рукой она рисовала, а другой держала зонтик. Я тихо сел и стал наблюдать, как она рисует. Закончив набросок, она поинтересовалась моим мнением. Я ответил:
«Рисунок очень хорош, мэмсаиб*, но зачем рисовать так много коротких штрихов там, где было бы достаточно провести одну тонкую линию? У нас принято сначала рисовать картину в воображении, а потом несколькими прямыми штрихами переносить мысленный образ на бумагу».
Журналист из Чикаго
В деревне, в нескольких милях от нашего ашрама, в средней школе преподавал молодой пандит по имени Бишма Рей. Иногда по субботним дням он приводил в наш уединенный приют нескольких своих учеников, потому что гуру нравилось слушать, как они отвечают свои уроки. Наш учитель по обыкновению сидел в тени развалин арки, а мальчики, которым было от 10 до 14 лет, стояли перед ним и отвечали на разные вопросы по истории, географии и математике.
В одну из суббот пандит Рей принес с собой большую свернутую в трубку карту на клеенке; ее повесили на низенькой стене рядом с аркой, и ученики пятого класса в ответ на заданные вопросы показывали, где находятся разные города и страны. Это доставляло особое удовольствие нашему гуру; он улыбался и одобрительно кивал головой всякий раз, когда кто-нибудь из мальчиков правильно показывал какое-нибудь место на карте.
Это было похоже на игру. Один из младших мальчиков, одетый в полосатую рубашку из миткаля, особенно быстро отвечал на вопросы. «А где, сын мой, — улыбаясь, спрашивал гуру, — находится Чикаго?» Я помню, как этот малыш вскакивал на ноги, кланялся гуру и своему преподавателю и, подбежав к карте, прижимал маленький пальчик к нужной точке. Гуру сиял: «Очень хорошо, в самом деле очень хорошо, и раз уж ты так точно все знаешь, я думаю, тебе лучше пробежать с полмили по дороге и встретить американского джентльмена из Чикаго, который заблудился, пытаясь отыскать ашрам».
Парнишка умчался с такой скоростью, какую только могли развить его короткие толстые ножки; остальные мальчики, видя, как явно счастлив гуру, решили, что и им тоже позволительно улыбнуться.
Затем наш гуру заговорил об этом американце с пандитом Реем:
«Он идет к нам с рекомендательным письмом от редактора калькуттской газеты «Forward»*. Очень хорошая газета, я читаю ее иногда, когда у меня бывает свободное время. Этого американца в его стране называют журналистом, и он может оказаться очень интересным человеком».
