Мэнли П. Холл
Гуру глазами ученика
От автора
Перед вами рассказ о восточном образе жизни.
Мне посчастливилось лично знать замечательного старого учителя-индуса, которого я называл гуру. И кое-что из его слов, записанных в этой книге, действительно было сказано лично мне.
Персонаж, выведенный мною под именем Наду, — тоже реальный человек; именно благодаря ему я и познакомился с гуру. Наду сам рассказал мне историю своей жизни, поведав, как он стал учеником этого почтенного учителя.
В отдельных местах этого повествования описаны эпизоды из жизни других учеников. Эти фрагменты, сливаясь воедино, создают типичную картину жизни восточного ученика.
Имена и названия мест изменены мною из уважения к восточному мистицизму, который не обнародует духовный опыт отдельных людей. Вступая на путь праведной жизни, человек выбирает простоту и скромность, совершая добрые дела, но не требуя за это никакого признания.
Владыка Владык — также реальный персонаж. Пожалуй, лучшее его описание дал гуру, когда говорил со мной, сидя на куске белой ткани в доме Наду в Калькутте:
«Нам трудно понять, почему люди Запада сомневаются в существовании Великих Братьев со Снежных Гор. Мы знаем их, наши отцы знали их, и они с самого начала были частью жизни нашей расы».
Оглядываясь вокруг в нашем западном мире кое-кто из нас питает тайную надежду, что настанет тот день, когда и здесь у мудрых людей появятся свои ученики, которым они будут преподавать великие истины столь же просто и красиво, как их преподают в Индии, этой странной далекой стране, где боги все еще общаются с людьми.
Мэнли П. Холл
Джарат-Гуру
Да наделит меня милостивая богиня Сарасвати, Владычица вины*, воспевающая славные деяния героев, даром красноречия, дабы смог я засвидетельствовать добродетели благословенного моего гуру, святого Шри* Рамачандры Арджунананды Пурашараначарьи *.
Меня зовут Наду Чаттерджи, и родился я в маленькой деревушке в Верхней Бенгалии. Ученый пандит* составил гороскоп на день моего рождения и по расположению планет в момент моего рождения предсказал, что я выберу монашескую жизнь. Когда приближался мой тринадцатый день рождения, в священном городе Аллахабаде собралось много святых людей. Каждый день прославленные учителя и их ученики проходили по улицам нашего городка, держа путь на съезд ныне здравствующих святых. Однажды утром отец сказал мне:
«Возблагодарим Махадэву*, ибо сегодня поистине счастливый день: Джагат-гуру, учитель учителей, святой из Путтеша-вара, направляясь в Аллахабад, пройдет через нашу деревню еще до захода солнца». Отец говорил тогда о почитаемом святом Шри Рамачандре Арджунананде Пурашараначарье: «Он настоящий риши* из леса, потому что живет в уединенном месте и дал клятву не стричь волосы. Никто не знает, сколько лет Джагат-гуру, но старики говорили, что отцы их отцов были его учениками.
Он — любимец богов, знает глубочайшие тайны Вед и владеет магическим искусством тантры. Его учеников можно встретить во всех уголках Индии, и он разговаривает с ними, посылая свои мысли вместе с дыханием через пространство».
Ближе к закату жители нашей деревни собрались вдоль дороги, которая вела из джунглей. Каждый надеялся, что ему повезет получить благословение знаменитого мудреца. Когда длинные тени уже терялись в сумерках, он появился, постукивая по твердо утрамбованной дороге зажатым в руке посохом, окованным железом.
Джагат-rypy был высоким и худым человеком с иссохшим от постов и аскетизма телом. Единственную его одежду составляли набедренная повязка и священный плетеный шнурок. Спутанная борода скрывала его грудь, а тело было заляпано серой глиной. Его длинные, тронутые сединой волосы почти касались земли; он казался очень старым. И все же Джагат-гуру прошел пешком более двухсот миль, чтобы присутствовать на торжественном съезде в Аллахабаде.
Следом за великим святым, держась на почтительном расстоянии, шло около пятидесяти чел и учеников, совершавших паломничество вместе со своим учителем.
Я стоял рядом с отцом и смотрел на приближающегося благословенного гуру, и когда он подошел ближе, мной овладело такое сильное душевное волнение, что я выбежал вперед и, задыхаясь от рыданий, бросился в объятья этого великого человека. Тогда гуру с величайшей нежностью обнял меня и сказал:
«Наду Чаттерджи, ты — мой ученик; оставь всех остальных и иди со мной по древней дороге Богов».
Вот так и получилось, что в тринадцать лет я покинул отчий дом всего-навсего с маленьким узелком из белой ткани и круглым медным сосудом для воды и ушел с Джагат-гуру в Аллахабад.
Больше я уже не возвращался в свою родную деревню. Мои родители были довольны, что сбылось предсказание из моего гороскопа. Я обрел праведную жизнь и рад этому.
В этом рассказе
— вся правда о том, как я встретил благословенного гуру, и я возношу благодарность к лотосным стопам Великой Матери* за то, что в какой-то предыдущей жизни я заслужил привилегию стать его учеником.
Кумбхамела
По дороге в Аллахабад я шел вместе с остальными учениками позади гуру. Мы проходили через множество городков и деревень, и везде люди собирались, чтобы засвидетельствовать почтение великому учителю.
К тому времени, когда мы добрались до Аллахабада, там уже собралось на Кумбхамелу* множество святых. Верующие все прибывали и прибывали из всех уголков Индии, и среди собравшихся были многие прославленные учителя и почитаемые святые.
Все они знали гуру и принимали его с выражением глубочайшего уважения. Ко времени начала пышных торжеств вокруг священного города собралось около миллиона верующих. В стенах города места всем не хватило, и пришлось разбить временные лагеря за городскими стенами; входили в Аллахабад только для отправления религиозных обрядов.
Многие аскеты были связаны обетами принесения того или иного покаяния, остальные выполняли особые приемы очищения и самоконтроля. Один из них, помнится, прибывший с гор Ниль-гири, принес в правой руке комок земли, в которую он посадил маленькое семечко; он поливал это семечко каждый день, оно проросло, и в его руке расцвело растение, корни которого обвились вокруг его пальцев. Старый свами с Дилварских озер решил управлять своим разумом, сжав левую кисть в кулак и не разжимая ее на протяжении всей жизни. Прошло много лет с тех пор, как он сжал пальцы, и ногти проросли сквозь тыльную сторону его руки.
Несмотря на то, что гуру не учил собственных учеников подобным вещам, он уважал такие свидетельства искренности других и приветствовал всех монахов нищенствующих орденов словами, выражавшими уважение и дружелюбие.
Войдя в город, гуру направился прямо к гхатам* на берегу реки Джамны, и все мы последовали за ним, храня почтительное молчание. Дойдя до второго гхата, гуру свернул и, поднявшись по нескольким ступеням, упал на колени перед очень старым человеком, сидевшим под зонтиком из ротанга. Заметив мое изумление, один из учеников шепнул мне: «Это Владыка Владык, Верховный риши Азурелама, возлюбленный учитель гуру; время над ним не властно, и его можно увидеть лишь раз в двенадцать лет на Кумбхамеле. В день торжества он всегда сидит здесь, но никто не видит ни как он приходит, ни как уходит».
Преисполнившись любопытства, я повернулся, чтобы взглянуть на высокого Владыку, главного над тысячью гуру. Он был облачен в просторное одеяние из грубой шерсти цвета шафрана и восседал на желтой шелковой подушке. На шее у него висело много ниток крупных деревянных бус. Его волосы походили на заледенелый снежный покров на вершине Химавата*; они струились по плечам мягкими сияющими волнами. У него было смуглое лицо без морщин, а огромные глаза, нежные как у лани, смотрели на нашего склонившегося перед ним гуру с ласковым ожиданием. На лбу Владыки Владык был нанесен желтой глиной знак касты в виде решетки с трезубцем Шивы посредине. Владыка Владык сидел, скрестив ноги, на подушке, у него на коленях лежала открытая старинная книга, и одной рукой он поглаживал длинные серебристые пряди своей бороды.
Мой гуру произнес:
«Благородный отец в Боге, примите приветствие вашего духовного сына».
Владыка риши наклонил голову:
«Добро пожаловать, сын мой, на собрание святых людей в священные дни Кумбхамелы. Мир тебе и твоим ученикам. Подведи ко мне мальчугана, которого ты взял с собой в это путешествие».
Гуру подозвал меня, и я, испытывая благоговейный страх и почтение, на коленях взобрался по ступеням гхата и упал ниц у ног Владыки с белыми, как снег, волосами. Риши простер надо мной руку, пальцы у него были длинные и тонкие, и казалось, что он видит рукой.
