Она была права?
Им следовало разойтись гораздо раньше?
Вообще не следовало жениться и тем более заводить ребенка?
…Телефонный звонок, вернувший Юрия Валерьевича Строганова из его далекого далека, звучал уже давно. Потому что дойти до аппарата он не успел. Но через короткую паузу телефон заголосил снова. И он поспешно взял трубку.
— Юрий Валерьевич?..
Голос у мужчины был низкий, почти басовитый, но вовсе не бас. «Пожалуй, баритон, — автоматически отметил Строганов и тут же мысленно горько усмехнулся: — Все еще подбираешь солистов, глупец?..»
— Да, это я, — произнес он вслух.
— Позвольте представиться: помощник генерального прокурора Александр Борисович Турецкий…
Он хотел сказать «Очень приятно», но вовремя остановился, потому что это, во-первых, было откровенной ложью. Во-вторых, просто неумно. И поэтому промолчал.
Его собеседника это ничуть не смутило — голос по-прежнему звучал ровно и доброжелательно и — на удивление вежливо.
— Юрий Валерьевич, — сказал неведомый Турецкий, — вы бы не могли выбрать завтра время и заехать ко мне в управление в первой половине дня?
— Вы удивительно деликатны, — усмехнулся Строганов, — спрашиваете, смогу ли, вместо того чтобы прямо назвать время или вручить повестку…
— Я вовсе не деликатен, поверьте на слово, — хохотнул его собеседник. — Пока на слово… Но я в курсе, что у вас театр, студия… Словом, довольно хлопотный бизнес. Следовательно, вы человек наверняка занятой. По возможности не хотел кардинально нарушать ваши планы.
— Занятой? — Строганов пожал плечами, хотя неведомый Турецкий видеть этого не мог. — Был занятой, разве вы не в курсе? Я ведь говорил вашему следователю… Студия еще не восстановлена после разгрома, а декорации нам сожгли, спектакли пока приостановлены. Артистов удалось отправить на гастроли — и на том спасибо… Правда, не всех удалось…
Турецкому, с изумлением слушавшему Строганова, послышалось, что знаменитый певец усмехнулся.
— Вы разговаривали не с «нашим» следователем, — осторожно пояснил он, мысленно поливая паршивца Никонова, ни словом не обмолвившегося о том, что на самом деле происходит с «Домом оперы» Строганова. Как он там сказал — «какие-то неприятности с бизнесом»? Ни черта себе «какие-то»!..
— А это имеет значение? — безразлично поинтересовался Юрий Валерьевич.
— Имеет, — не стал вдаваться в детали Александр Борисович. — Так как насчет завтрашнего дня? Скажем, часиков в одиннадцать утра?
— В любое время, ради бога, — все так же равнодушно отозвался Строганов.
— В таком случае запишите адрес… Пропуск будет внизу, в дежурной части…
Завершив разговор с главным подозреваемым, Александр Борисович Турецкий положил трубку, выругался, после чего нажал кнопку недавно установленного у него новенького селектора. И, дождавшись голоса секретарши, сердито бросил:
— Померанцева ко мне!
Таким «начальственным» тоном Александр Борисович разговаривал крайне редко — только в тех случаях, когда пребывал в состоянии очень сильного раздражения…
Глава 3 Следствие началось
Получив вызов к своему непосредственному начальнику, следователь по особо важным делам соответствующего управления Генпрокуратуры РФ Валерий Померанцев ни секунды не сомневался, что Александра Борисовича интересует, как именно продвигается следствие по Северотуринску,[1] которое шло полным ходом и постепенно близилось к своему естественному финалу — передаче в суд. А посему, прихватив с собой папку упомянутого дела, с виду напоминающую скорее один из томов «Всемирной истории», Валерий, тихонько насвистывая какую-то легкомысленную мелодию, в самом что ни на есть распрекрасном настроении двинулся в сторону приемной Турецкого.
До выходных оставалось всего два дня, и Померанцев заранее сговорился со своей очередной подружкой, в которую был почти что влюблен, провести их за городом: у подружки имелся состоятельный папа, а у папы — дача. И не какие-нибудь там пресловутые шесть соток, а самый настоящий особнячок во Внукове почти на двадцати га соснового леса! Предполагались традиционные шашлычки (если погодка позволит) и… Ну и все, что к ним обычно прилагается… С мыслью об этих самых шашлычках Валерий Александрович и достиг кабинета Турецкого.
У всех хороших сыщиков интуиция развита как минимум хорошо, как максимум — блестяще. Померанцев был как раз хорошим сыщиком — то бишь следаком, а посему, едва глянув на начальство, хмуро восседавшее за старомодным письменным столом, отвоеванным Турецким на правах любимого и помогающего думать, почувствовал, как где-то в области солнечного сплетения (видимо, там и располагается основная база интуиции) у него пробежал мгновенный холодок. Перед мысленным взором почему-то промелькнул дымящийся мангал с почти готовым аппетитным продуктом и тут же исчез…
— Присаживайся, — коротко произнес Александр Борисович, даже не взглянув на том с северотуринским делом. И Валерий последовал распоряжению начальства, пристроив тяжеленную папку на коленях и мысленно с тоской распрощавшись с шикарными планами на ближайшие выходные. Как показало дальнейшее собеседование с начальством, он был прав на все сто процентов.
Мысль попытаться отбиться от дела об убийстве оперной дивы, аргументируя это намерение обилием текущих дел, включая громоздкое северотуринское, ушла так же быстро, как и пришла: ведь и Турецкий занимался той же самой текучкой, что и его подчиненные… Померанцев вздохнул последний раз и сосредоточился на словах Александра Борисовича, коротко и сжато изложившего ему суть случившегося.
— В общем-то, — заключил Турецкий, — особо винить этого Никонова трудно: все улики с самого начала указывали на Строганова, к тому же, обнаружив труп, он, вместо того чтобы вызвать милицейских, сбежал. Его «запаниковал» звучит убедительно, но и то, что следы своего пребывания на месте убийства не только не скрыл, но в принципе наследил по полной программе, еще убедительнее объясняется той же самой паникой… В состоянии аффекта человек убивает свою любовницу, затем осознает, что именно совершил, и в ужасе скрывается с места преступления…
— Да, — кивнул Померанцев, — такая очевидная, традиционная для подобных убийств схема, которая все остальные версии делает излишними… Чего возиться, если и так все ясно?
Он вздохнул и вопросительно посмотрел на шефа:
— Думаете, подстава?
— Не исключаю, — вздохнул Турецкий. — Поскольку на театр Строганова явно наезжали, причем крупно, отрабатывать эту версию будем… В «Дом оперы» поедешь ты, и чем скорее — тем лучше.
— Кто еще будет работать по этому делу?
— Группа небольшая, но, я считаю, вполне крепкая… К тому же, — усмехнулся Турецкий, — если иметь в виду тебя, то можно сказать — и полгода не прошло, как вы расстались!..
— Неужели «Глорию» решили опять привлечь?
— Пока лично я такой необходимости не вижу: Вячеслав Иванович Грязнов не сказать, чтобы очень охотно, но все-таки поделился своими лучшими оперативниками, Романовой и Яковлевым… Устроит?
— Класс! — искренне восхитился пробивной силой своего начальника Померанцев.
— Вот и отлично. План следствия, надеюсь, положишь мне на стол завтра… Не делай большие глаза! Завтра — так и быть, во второй половине дня.
— Хотите сказать, ехать в театр надо прямо сейчас?
— Почему сказать? Я уже сказал. Созванивайся с ребятами — и флаг вам в руки!.. Не понимаю, почему на твоей физиономии не отразилось глубокое удовлетворение!
— Терпеть не могу иметь дело с этой… художественной интеллигенцией, — вздохнул Померанцев. — А если учесть, что в музыке, особенно в оперной, я дуб дубом…
— Не ты один! — строго прервал его Турецкий. — Твоя цель не арии петь, а поймать убийцу… Или подтвердить версию Мосгорпрокуратуры. На этом лирическое отступление будем считать законченным. Иди, Валерий, работай, не теряй времени.
— Есть! — вяло отозвался Померанцев и, взяв из рук Александра Борисовича папку с делом Марии Краевой, поднялся и направился к выходу. Прежде чем созвониться с Галей Романовой и Володей Яковлевым, следовало самому хотя бы прочитать показания свидетелей. Время пока у него было: если не разъехавшиеся на гастроли артисты «Дома оперы» появятся в театре сегодня, то произойдет это ближе к вечеру, пожалуй, не раньше шести-семи часов.
— Нет ничего хуже, чем подхватывать следствие с середины, подбирать чужие хвосты, — вздохнула Галочка Романова, оперативник 1-го Департамента МВД, взглянув на своего спутника. Ясный, но совсем не по-июньски холодный вечер застал их неподалеку от Белорусской, перед Домом культуры, в котором строгановский театр арендовал помещение.
— Ты не совсем права, — возразил ей Померанцев, с любопытством озираясь по сторонам: перед популярным в Москве ДК функционировало открытое летнее кафе, в данный момент ярко освещенное вспыхнувшими минуту назад фонарями. Валерий отметил, что все до единого столики были заняты. — Никаких «хвостов» там нет, завтра утром ознакомлю тебя и Володю с делом — сама увидишь…
