– Саней? – переспросил Александр. – Почему – Саней? Мои бабушка и дедушка иногда называют меня Сашей.
– Потому что ты – Алек-сан-др, Саня. Это твое короткое имя.
– В России есть Александры?
– Полно! Только их все зовут коротко: Саша, Саня, Шура.
– А Шура почему?
– Ой, спроси что-нибудь полегче, – я засмеялась. – Наверное, от «Сашура». Ты же русский хорошо знаешь. Знаешь, сколько у нас в языке суффиксов, окончаний…
– Про суффиксы – не знаю. А твое имя как коротко будет? Дже?
– Почему Дже? – я засмеялась. Вот так номер: Дже! Обхохочешься. – Женя. Это и есть короткое. А полное мое имя Евгения.
– Дже-ня, – по слогам произнес Саня.
– Женя, – поправила я.
– Ж… Дженя, – снова повторил Саня.
Неужели мое имя трудное? Наверное, у них нет звука «ж» без «д». Как в английском – Джек, Джон, Джексон… Да ладно, пусть как хочет зовет. Это мелочи.
– Ну, что сеньор Саня, пошли?
Чернокожий швейцар с готовностью распахнул перед нами двери, и мы вышли на пронизанную солнцем улицу. И снова меня обуял восторг – я в зелени, в тепле, а в Москве сугробы и снега выше нормы. Бедная Алишка! – я вспомнила про подругу. – Ходит сейчас по заснеженным улицам. В шапке. В теплых замшевых сапогах! Варежкой от снежинок отмахивается! Вот бы ее тоже сюда, уж мы вдвоем нашли бы чем заняться! Нам вдвоем никогда не бывает скучно! А с этим Саней Орландовичем я, наверное, умру от скуки.
Дядя, а вернее, дед Андрей, как выяснилось, ждал нас на крыльце. Но я же не буду его «дедушкой» звать. Мне он, в конце концов, и не дедушка вовсе. И выглядит очень даже моложаво. Буду звать его так, как он мне сам представился: «Дядя Андрей».
Мы перешли дорогу и остановились перед Капитолием.
– Ух ты! – воскликнула я, глядя на внушительных размеров здание с куполом. Точно как в Америке!
– Ты была там? – удивились оба.
– Нет, по телевизору каждый день видишь. У нас Америку любят показывать…
– А у нас – нет, – заметил Александр-Саня.
– Да, у нас Америку не жалуют, – подтвердил дед-дядя Андрей и с усмешкой взглянул на внука. – Правда, Александр?
– Я же сказал! – Саня пожал плечами.
– Ты права, Евгения, это точная копия американского Капитолия, – сказал дядя Андрей. Постояли у лестницы, ведущей к «точной копии». Прогулялись по улице, выложенной блестящими каменными плитами – как в каком-нибудь здании – до моря. Мексиканский залив отделял от города мощный парапет. Волны разбивались о него, и я немножко побаловалась с брызгами. Мне и побольше хотелось бы с ними, с брызгами, пообщаться, освежить лицо, ноги, но я постеснялась. Да ну, еще подумают, что я несерьезная и маленькая.
– Жалко, тут не искупаешься, – заметила с сожалением. – А где-нибудь мы сможем сегодня искупаться?
– В Гаване нет пляжей, – огорчил дядя Андрей. – Купаться вы завтра поедете в Варадеро.
О, какая жалость! А мне так хотелось сегодня же плюхнуться в морские волны!
– Не устала? – спросил дядя Андрей.
– Ничуть. Я наслаждаюсь летом! – Я тряхнула головой и сорвала с волос стягивающую хвост резинку.
– Тогда мы тебя в интересное место поведем, – дедушка подмигнул сначала мне, потом Саньке.
Мы шли по Гаване, красивому городу с испанской архитектурой. Правда, красота эта была сильно потускневшая. Здания обветшали, про них так и хотелось сказать, что они, бедные, в нищенских лохмотьях. Кое-где торчали одни колонны, у иного дома были видны внутренние стены. У братьев Кастро, видать, не было денег, чтобы содержать город в порядке. И потому что в городе то тут, то там маячили разрушенные здания, мне еще более казалось, что я смотрю какой-то странный фильм. Мое сознание как будто раздвоилось. Иногда мне казалось, что я попала в прошлое. По-прежнему вызывали умиление антикварные машины. Иная, составленная из каких-то ржавых деталей, была выкрашена чуть ли не половой краской. Двигалась по улице со страшным дребезжанием. Но ведь двигалась! Теперь понятно, почему на нашем самолете какие-то люди везли десятки крыльев к «Жигулям», – запасные части, их ведь тут не достать. Россия уже не ведет с Кубой торговли, а бескорыстная помощь осталась в прошлом. Папа перед поездкой проводил мне «ликбез» по Кубе. За день до вылета я пришла в больницу его навестить, принесла атлас, мы на карте нашли все «отмеченные» в маршруте места. Папа выглядел молодцом, улыбался, шутил, несмотря на то что его нога была на растяжке. Перелом у него был сложный.
Какой-то «жигуленок» не заводился, и его дружно подтолкнули прохожие. Видать, здесь это обычное дело. Зато все это ветхое автомобильное стадо по-прежнему гудело. Но все-таки нужно отдать справедливость – новые машины, уже не российские, здесь тоже гоняли. И гудели, понятное дело. Разве кто-то откажется «побибикать», если это разрешено?
По дорогам между машинами сновали велорикши. И очень редко попадались конные упряжки с парой лошадок. Дядя Андрей сказал, что это конное такси, на котором мы, если захотим, можем покататься.
Я смотрела на все происходящее, широко раскрыв глаза. Было чему удивляться! Вот хотя бы очередям… Я не видела, что продавали с лотков на улице, но очереди к ним просто змеились. Мама говорила, что раньше у нас тоже были очереди. Но я уже с ними не сталкивалась. Для меня это уже экзотика.
Мимо нас пробежала стайка пионеров с вожатым – все в красных пионерских галстуках. А вот другая стайка – у них галстуки бело-голубые. И это тоже экзотика.
– А у нас давно пионеров нет, – сообщила я, проводив их взглядом. – Саня, ты пионер?
– Вышел из этого возраста, – усмехнулся Саня.
– А почему пионерские галстуки разного цвета?
– У разных школ разные галстуки, – вмешался дядя Андрей. – А Саша скоро вступит в Коммунистический Союз молодежи.
Саня усмехнулся.
– Да не хочу я туда вступать, – возразил он.
– Мало ли что – не хочешь, – сказал дед, – это нужно, и ты знаешь об этом.
Саня дернул плечом и поморщился, как будто у него заболели зубы.
– А у нас и комсомольцев давно нет, – сказала я, желая защитить Саню. Мне показалось, что «Коммунистический Союз молодежи», о котором намекал Санин дедушка, тот же комсомол, только кубинский.
– И что? Разве это хорошо? – спросил дядя Андрей.
– Не знаю. Не хорошо и не плохо, так, все равно.
– Вот и плохо, что все равно, – дядя Андрей посмотрел на меня осуждающе.
