Чарльстонское учебное заведение прельстило нашу семью именно своими «великолепными» техническими подразделениями – так гласила реклама. Однако обещанное оказалось пшиком.
В четырнадцать лет я кодил, писал программы, создавал виртуальное оружие, инструменты и прочие штуки в разных играх, которых там не существовало, пока я это не придумал. В конце концов в кругу онлайн-геймеров я стал известен как СВЯТОЙМ0ДЗ. На нашем сленге М0ДЗ означало «модификация». Меня накрыло волной популярности, точно какую-нибудь звезду. Люди писали обо мне на форумах, отчаянно пытались выяснить, кто же я на самом деле – словно я чертова интернет-версия «Бэтмена». И это было клево… до поры до времени. А на информатике в школе нас по-прежнему пичкали элементарщиной.
Вот тогда-то и начались мои неприятности. Другие видели, что мне скучно. Они подмечали, как я раздраженно закатываю глаза и укладываюсь на парту – типа спать, – пока бедняга препод пытался вбить в головы одноклассников то, что я усвоил лет в десять. Знаю-знаю, вы подумали, будто я был самодовольным типом, этаким мистером «Я-знаю-все», который напрашивался, чтобы ему настучали по носу, сбили спесь. Может, так оно и было. То есть хорошо, конечно, быть СВЯТЫММ0ДЗ, когда сидишь в безопасности собственной комнаты и косишь врагов одним движением руки. Иное дело – мир за пределами комнаты, где все сложнее. В реальном мире на меня смотрели не просто как на белую ворону, а как на раздражающего чужака. Я и правда чувствовал себя инопланетянином. Разве не удивительно в таком окружении стремиться к знаниям, хотеть чего-то добиться в жизни? Ладно, положим, отличника из меня не вышло – и не надо. Но мне порой казалось, что из всего класса я единственный, кто реально готовился к экзаменам.
Кое-кто из одноклассников даже пытался поднять меня на смех из-за того, что в будни я подрабатывал разносчиком газет, а пока расписание не стало слишком напряженным, еще умудрялся по субботам и воскресеньям впахивать продавцом в магазине одежды. Честно говоря, меня не особо заботило, что они там себе думают; я хотел заработать собственные деньги, чтобы почувствовать себя хоть немного независимым и покупать то, что мне нужно. Родители у меня люди небогатые, так что в желании заработать ничего странного не было.
На переменах и в обеденный перерыв я не расставался с компьютером, пробуя новое, открывая для себя неизвестное и стараясь выяснить, как найденное можно сделать самому. Естественно, я все больше и больше отдалялся от остальных ребят, пока наконец они не заметили, что я не появляюсь на улице во время школьных перемен, а закрываюсь в классе и торчу перед компом. Меня начали задирать на игровой площадке. Например, я мог услышать от какого-нибудь особо упертого идиота обращение типа «Урод!». И это было еще ничего. Совсем плохо стало, когда война переместилась в стены школы. Нет ничего хуже, когда тебя унижают и оскорбляют на глазах у твоих сверстников, и ты в ловушке, и бежать некуда.
Регулярно подобным образом развлекались двое – Диллон и Дэвид, или Тупой и Еще Тупее, как я их прозвал. Пережив несколько месяцев разного рода издевательств, я был вознагражден: мне удалось взломать и заблокировать аккаунты мучителей в «Фейсбуке». То есть я лишил их возможности постить, писать в мессенджере, даже посмотреть на собственную страницу – и то у них не получалось. Оба жутко бесились, но не догадывались, чьих рук это дело. Несколько недель в интернете ходили слухи и строились предположения о том, кто же такой этот таинственный СВЯТОЙМ0ДЗ. Когда мое реальное имя всплыло сразу на нескольких форумах, я схватился за голову; а когда Тупой и Еще Тупее однажды подошли и стали умолять меня остановить атаку на их аккаунты, я чуть в штаны не наложил от страха. Похоже, на моей шифровке можно было ставить крест. Но уверенности в этом не было, и рисковать я не хотел, потому сказал им… В общем, вы можете догадаться, что я им сказал.
Забавно, но тогда я впервые почувствовал собственную значимость и подумал, что и остальные, возможно, зауважают меня – они же увидели, на что я способен. Вдруг все еще сложится в Чарльстоне, может, все наконец встанет на свои места…
Недолго мне пришлось тешить себя надеждой. Как-то вечером в автобусе, когда ученики разъезжались из школы по домам, Тупой и Еще Тупее со своими прихвостнями зажали меня в углу. Я сидел наверху, в самом хвосте двухэтажного автобуса, уткнувшись носом в журнал. Прежде чем я сообразил, что происходит, свора вскарабкалась по лестнице и окружила меня. Это была ловушка. Я попытался разглядеть за их спинами, есть ли еще пассажиры на втором этаже, но обнаружил только парочку других одноклассников и пожилую леди. Та, почуяв беду, тут же исчезла.
– Думаешь, это весело, пакостить на чужих страницах в «Фейсбуке»? – процедил Диллон сквозь зубы. – Тебе повезло, что я сегодня нож не захватил.
Он еще не договорил, как я почувствовал удар в висок. Затем я впечатался лицом в окно, а в следующее мгновение ноги пронзила острая боль: кто-то вспрыгнул на них. После четвертого или пятого удара я оцепенел. Я вроде бы чувствовал удары, но почему-то не было больно. В конце концов на меня обрушилась мешанина из увесистых кулаков и пинков, оскорблений и мата, а потом у меня зазвенело в ушах. Видимо, я отключился. Водитель остановил автобус, поднялся наверх, но мои враги успели смыться. Он нашел меня лежащим в самом конце прохода между сиденьями.
– Ты весь в крови, парень, – только и сказал водитель.
Помню маму, когда она приехала в больницу, где мне уже обрабатывали раны и накладывали повязки; на ее лице был написан ужас.
– Все не так серьезно, как кажется, миссис Пенман, – заверила медсестра. – Поверхностные ссадины и синяки. Ничего не сломано. Мальчик в порядке.
Услышав, что опасных последствий не будет, мама облегченно вздохнула, но не удержалась и заплакала. И я тоже.
– Я туда не вернусь, мам, – объявил я, когда смог наконец открыть рот. – Я не трус, но я туда не вернусь. Мне там делать нечего.
Она лишь кивнула и обняла меня. Я поморщился: было больно. А потом я почувствовал, что ее слезы капают мне на плечо, и попросил не волноваться, и пообещал, что поправлюсь и что все будет совсем по-другому.
– Джек, лазанья готова!
Мамин голос вырвал меня из круговерти неприятных мыслей. С того дня прошло два месяца, но сердце по-прежнему колотилось, едва накатывали воспоминания. Тогда, вылезая из больничной кровати, я сказал себе, что никогда, никогда больше не допущу, чтобы подобное повторилось.
4. Команда
Первая неделя в новой школе прошла для меня как во сне. Я убил кучу времени, чтобы разобраться, что к чему, изучить учебные проекты, с которыми предстояло иметь дело дальше, вникнуть в объяснения учителей, вещающих о промежуточных проверках и экзаменах. Почти всю неделю я как привидение блуждал по коридорам. Лишь изредка меня удостаивали вопросом типа «Ну как дела, новенький?», и несколько раз я обменялся любезностями с людьми, чьи имена пока оставались для меня тайной. Более-менее нормальное общение получалось только с Остином Слейдом или с кем-нибудь из его компании.
Единственным ярким пятном стала встреча с потрясающей Эллой Фостер на очередном уроке по медиаведению, в понедельник. Правда, ситуацию испортила необходимость смотреть дурацкие видеоклипы с претензией на художественность – мистер Аллен показывал их, чтобы вдохновить нас для работы над предстоящими проектами. А проекты эти, как он неустанно напоминал, будут обязательно учитываться на экзамене и здорово повлияют на оценки. Поэтому поговорить с Эллой не вышло, если не считать короткой болтовни в начале урока. Хотя, признаюсь, я и половины продемонстрированного на экране не видел или не запомнил: словно загипнотизированный не сводил с девушки глаз. Знаю, звучит жалко и глупо, но, глядя, как мерцающие отсветы от экрана падали на ее прекрасное лицо, я думал… Ну, в основном о том, может ли такой парень, как я, заинтересовать такую девушку, как она. И дело не только в том, что Элла сногсшибательно выглядит… хотя и в этом тоже. Она, казалось, так и излучала уверенность в себе, о которой мне оставалось лишь мечтать. В короткие моменты, когда удавалось перекинуться словом, она смотрела мне прямо в глаза, и я чувствовал, что она говорит именно то, что думает и хочет сказать. Шла ли речь о прошедших выходных или о горах домашних заданий, ее слова звучали искренне, и ее искренность невероятно подкупала и очаровывала. Элла определенно была не из тех, которые болтают попусту. И это мне нравилось.
Потом на неделе я то и дело встречался с ней то на переменах, то во время обеда. И не особо удивился, узнав, что большинство ее друзей принадлежали к элите. Соседка по парте всегда махала мне рукой или с улыбкой здоровалась: «Привет, Джек Пенман!» И это было совсем неплохо.
Ясное дело, что в четверг, когда Элла не пришла на урок по медиаведению и я остался без партнера в самом начале съемок проекта, меня накрыла небольшая паника. Правда, я услышал, как девушки из элиты упомянули в разговоре, что моя напарница лежит дома с тонзиллитом в легкой форме. Это меня немного успокоило: в наше время от тонзиллита, тем более в легкой форме, вроде бы не умирают, а значит, Элла вернется в класс и мы сможем продолжить наше знакомство и наш проект. Однако в гугл я все-таки полез – просто чтобы убедиться. Да, от тонзиллита действительно невозможно умереть.
