![]()
Экспедиция не встретила ни одного инуита в течение долгой зимы на острове Мелвилл, и только по пути домой, на острове Баффинова Земля, экипажу довелось познакомиться с туземцами. Одна из этих встреч вспоминалась потом с иронией. «Один из старейшин-инуитов, — писал Парри, — чрезвычайно любознательный, внимательно следил, как открывали на ужин консервную банку с мясом. Старик сидел на камне, наблюдая за операцией, которая была проделана с помощью топора, по которому ударяли деревянным молотком. Когда банка было вскрыта, старик слезно умолял отдать ему колотушку, которая казалась ему исключительно полезным орудием труда, но не высказал ни малейшего желания отведать мяса, даже когда он увидел, что мы едим его с большим аппетитом». Парри, однако, настоял, чтобы старик попробовал: «Не похоже было, чтобы ему это очень понравилось, но он съел немного, скорее из очевидного желания не нанести нам оскорбления».
Однако большинству, в отличие от старейшины-инуита, консервы нравились. После возвращения экспедиции Парри судовой хирург Джон Эдвардс восхвалял их как «приобретение высшей ценности».
К. И. Беверли, второй врач экспедиции Парри, также выражал пылкое одобрение консервированной провизии, приписывая ей заслуги как в сохранении здоровья офицеров и членов экипажа, так и в полном исцелении матроса, который был «поражен цингой». Эта оценка завершалась утверждением, которое вызывало еще большее доверие к консервам: «У меня есть все основания полагать, что противоцинготные качества овощей не утрачиваются при данном виде приготовления». Однако мнение, что консервированная еда сохраняет мощные противоцинготные свойства, было совершенно беспочвенным. Вероятнее всего, люди Парри смогли противостоять болезням благодаря охотничьим трофеям и дикому щавелю. К сожалению, эти факторы в официальных отчетах ни разу не были упомянуты. Британцы пришли в восторг от технологии консервирования, и после успешной зимовки Парри в Арктике Королевский флот принял на веру чудодейственные противоцинготные свойства консервов. Несколько столетий никто не пытался проверить или оспорить это утверждение. Действительно, начиная с плавания Уильяма Эдварда Парри в 1819-20 гг., британские арктические экспедиции использовали консервы в качестве дополнительной, а потом, начиная с путешествия Джорджа Бака 1836-37 гг., и в качестве основной составляющей рациона.
Однако не все судовые капитаны разделяли энтузиазм соотечественников в использовании консервированной провизии. В действительности частная экспедиция капитана Джона Росса 1829-33 гг. стала примером успешного перенесения тягот и выживания именно потому, что Росс не доверял консервированной еде.
После неудачи 1848 года, когда Барроу обрушил па Росса упреки и заявил, что ему никогда больше не поручат командование кораблем Королевского флота, капитан был вынужден уйти в отставку на половину оклада. Он следил со стороны за тем, как его соперник Парри провел еще две полярные экспедиции (в 1824-23 гг. и 1824-25 гг.), по итогам которых Барроу признал, что знания о Северо-Западном проходе «остались там же, где и были после его первого плавания [Парри]». Парри даже умудрился потерять один из кораблей Ее Величества, «Фьюри», который наткнулся на айсберг в проливе Принца Регента. И Росс воспользовался открывшейся возможностью. Он сумел привлечь на свою сторону состоятельного торговца джином, Феликса Бута, и снарядил частную экспедицию, чтобы дойти до конца по Северо-Западному проходу на борту «Виктори» — старого парохода, который Росс переоборудовал по последнему слову техники. Экипаж состоял всего из 23 офицеров и матросов.
Поначалу судьба благоприятствовала Россу. В Гренландии ему сообщили, что минувшее лето было чрезвычайно теплым, и 6 августа 1829 года его корабль уверенно вошел в пролив Ланкастер, тот самый, где в 1848 г. его экспедицию постигла неудача. Веря, что пролив Принц Регент в конечном счете откроет путь на запад, Росс поменял курс и двинулся на юг, правильно рассчитав, что суша, которую Парри назвал Сомерсет, окажется островом. Он прошел в этих водах дальше всех остальных европейцев, но, к несчастью, пропустил пролив Белло — единственный правильный выход на запад. Вскоре стало очевидно, что западный берег пролива Принц Регент — это вовсе не остров, а полуостров, который Джон Росс назвал полуостровом Бутия, в честь своего благодетеля. Но, к сожалению, дальше продолжать путь уже было слишком поздно. Погодные условия ухудшались, и экспедиция вынуждена была обосноваться на зиму в месте, которое Росс назвал Гаванью Феликса. Здесь они провели свою первую из четырех зимовок в Арктике. Это была героическая эпопея, примечательная беспримерным мужеством моряков.
Следующим летом льды на время освободили «Виктори», но через «три мили (5 км) надежды» лед снова закрылся, словно поймал корабль в ловушку очередной зимы.
В 1830 г. молодой племянник Росса, командор Джеймс Кларк Росс, возглавил санный поход на запад. Достигнув самой дальней точки, он назвал ее Виктори Пойнт. Не подозревая, что он уже пересек покрытый льдом пролив во время своего пути, Росс назвал всю прилежащую территорию Землей Короля Вильяма. На самом же деле это был остров. Джеймс Росс также отметил, что скопление торосов у северо-западного побережья — это «самые огромные массы льда, которые я когда-либо видел». Этот санный поход был величайшим подвигом моряков.
Тем не менее самым главным его достижением стало последовавшее открытие Северного магнитного полюса, который, по словам Росса, «природа выбрала как центр одной из ее великих и темных сил». Благодаря этому открытию экспедиция могла бы закончиться триумфально. «Ничего больше нам не оставалось, как вернуться домой и счастливо провести оставшиеся дни», — писал Росс-младший. Но летом 1831-го «Виктори» смогла пройти только 4 мили (6,5 км) прохода, и лед снова встал перед ними непреодолимым барьером.
«Для нас, — сообщал Джон Росс — сам вид льда был чумой, досадой, мучением, злом, причиной отчаяния». Глубина этого уныния и тяжкие сомнения проявляются и в записях его дневника: «Я признаю, что Провидение сейчас против нас, как никогда». Он столкнулся с дилеммой: рисковать в ожидании следующей весны в надежде, что летом лед наконец высвободит «Виктори», что казалось маловероятным, или покинуть корабль и преодолеть 300 миль (480 км) по суше на север, пока снежный покров позволяет проехать саням. Росс выбрал последнее. Его целью был Фьюри Бич на острове Сомерсет, где находились запасы провизии, оставленные несколько лет назад экспедицией Парри. Кроме того, он рассчитывал найти там открытую воду. В этом случае, полагал Росс, он мог бы воспользоваться шлюпками с корабля, чтобы сделать бросок до Баффинова залива и там встретить летние китобойные судна.
Сани были устроены таким образом, что на них легко устанавливались небольшие лодки, нагруженные продуктами, а капитан распорядился, чтобы на всем пути следования моряки устраивали склады провизии.
29 мая 1832 года экспедиция покинула «Виктори» и при минусовой температуре, взяв с собой всего две трети обычного запаса продуктов, двинулась на север. Но на Фьюри Бич их надежды увидеть открытую воду так и не оправдались, и экипаж был вынужден в четвертый раз зимовать в Арктике. Они обосновались в наспех сооруженной хижине из дерева и снега. Такое жилище было немногим лучше, чем иглу, хотя Росс и дал ему высокопарное название «дом Сомерсет», жестко разграничив зоны проживания по рангам. Это был разделенный на части снежный дом.
В одной части дома простые матросы в своих меховых одеждах теснились на крохотном пространстве, проклиная судьбу, а другая была поделена на квартиры для офицеров, где Джону Россу продолжали прислуживать, как аристократу, образу которого он всегда стремился соответствовать. А сам он тем временем мрачно размышлял о том, «удастся ли кому-нибудь здесь пережить еще один такой год, как три предыдущих». Но он держал язык за стиснутыми зубами, и не только из-за холода.
