Продуктов не хватало, что усугубляло отчаянное положение. Росс распорядился сократить рацион наполовину, но и теперь он состоял в основном из консервированного мяса, репы и морковного супа из запасов, оставленных Парри. Из свежего мяса экипажу приходилось довольствоваться лишь мясом песцов, реже зайцев, пойманных ловушками. По воскресеньям подавали жаркое из песца. Судовой врач заявлял об ухудшающемся здоровье экипажа: «у нас слишком мало животной пищи… Внезапная вспышка тяжелой формы цинги усиливает наше бедственное положение и показывает, насколько неэффективны в борьбе с ней [консервированные] овощи…». Он писал: «Пока мы жили на запасах „Фьюри“, болезнь проявила себя в самой страшной форме». Судовой плотник умер от цинги в феврале 1833 г. Джон Росс тоже почувствовал симптомы этой страшной болезни: давно зажившие старые раны вновь начали открываться, будто зарубцевавшаяся ткань растворилась. Капитан с горечью писал: «Вероятно, я не справляюсь со сложившимися обстоятельствами».
Однако он выдержал. Когда поздним летом, 15 августа 1833 г., показалась полоска открытой воды, его люди, поймав попутный ветер, направили туда свои лодки. «Практически забыв, что это такое — плыть по свободной воде», они за два дня прошли 72 мили (116 км). Их лодки петляли среди айсбергов, подгоняемые ветром, как вдруг все стихло — первый раз за все это время. После девяти мучительных дней медленного движения на восток, они наконец заметили вдалеке парус. Люди отчаянно стали грести к спасительному судну, но ветер вскоре подул вновь, и корабль, так и не заметив терпящих бедствие, уплыл на юго-восток. Вскоре появился еще один парус, но и это судно также двигалось по ветру, и догнать его было невозможно. Джон Росс записал: «это был самый волнительный момент, который мы когда-либо переживали. Ужасно осознавать, что мы были поблизости по крайней мере от двух кораблей, и каждый из них мог положить конец всем нашим страхам и страданиям, а мы так не смогли добраться ни до одного из них».
Уже через час ветер стих, и лодки снова попытались приблизиться к кораблям. Наконец они заметили, что на судне спустили шлюпку, и она направляется к ним навстречу. И вскоре потрясенный помощник капитана уже убедительно заявлял Россу, что тот не может быть тем, кем себя называет, так как всем известно, что Росс умер два года тому назад. «Это заключение, — ответил Росс, — следует считать преждевременным». Они были небритые, грязные, «в рваных одеждах из шкур диких животных», изможденные и исхудавшие до костей. Но живые!
Странно, что Джон Росс так и не получил того признания, которого достоин как один из эпических героев полярной одиссеи. Вполне вероятно, причиной тому был его несносный характер и аристократические замашки. Можно сказать, что Джон Росс был антигероем: толстым, раздражительным, кичащимся своим социальным статусом. В отличие от Парри, который делал все возможное для того, чтобы обеспечить более комфортное существование всему экипажу, Росс предпочитал любому проявлению земных благ соблюдение моральных устоев. Например, пока они были на борту «Виктори», он ограничивал зимой отопление во избежание концентрации конденсата. В ответ на жалобы замерзающего экипажа Росс советовал им вырабатывать собственное тепло, в точности так же, как поступает он сам. Никто никогда не принимал его всерьез. Многим Джон Росс казался нелепым, даже абсурдным. Он заплатил страшную цену за свое высокомерие, когда один из его обиженных подчиненных позже опубликовал неофициальный отчет об экспедиции. Это известный труд под названием «Последнее плавание капитана Джона Росса», в котором очерняется характер Росса и высмеивается его внешность. Особенно жестко в книге перечислялись недостатки Росса как руководителя, венчавшиеся следующим заключением: «люди осознавали, что обязаны ему подчиняться, но они не считали, что также обязаны его уважать и почитать».
Если не принимать во внимание едкие выпады критиков, то возвращение этой экспедиции можно считать примером человеческой стойкости и выживания в адских условиях. Ее успеху способствовало и то, что Росс всемерно подражал инуитам, самым неприхотливым и выносливым жителям планеты, которые, обитая на краю мира, в большинстве своем даже не подозревали о существовании такой болезни, как цинга.
Содержимое желудка канадского оленя и яички овцебыка у инуитов считаются деликатесами, и, как потом было доказано, они имеют сильнейшие противоцинготные свойства. И хотя Джон Росс сам не желал пробовать эти фирменные блюда, своих подчиненных он заставлял есть свежее мясо и семгу, считая, что «большое потребление животных и растительных жиров — секрет выживания в этих ледниковых регионах». По возможности он заменял такие продукты, как солонина и консервы, свежим мясом, что в результате было «полезным изменением в питании нашей команды». Общаясь с местными жителями, он правильно предположил, что их рацион, основанный на свежем мясе, имеет противоцинготные свойства, и обратил внимание, что «аборигены не могут без него существовать, заболевая и умирая от постной пищи». Он писал в своем бортовом журнале: «первая семга лета была лекарством, которое не мог заменить ни один медикамент на корабле». Инуиты спасли Джона Росса и его команду. Он это осознавал, но из-за присущей ему напыщенности был сдержан в своих похвалах. «Они были, — писал Росс, — самыми достойными из всех примитивных племен, которые когда-либо встречали наши путешественники в разных уголках планеты». Во время четвертой зимовки, когда он потерял контакт с инуитами и двинулся на север к острову Сомерсет, где дичи было немного, команде пришлось употреблять в пищу консервы, что привело к неминуемой вспышке цинги.
Капитан Джордж Бак во время арктической экспедиции 1836–1837 гг. не учел опыта Росса. Этот ветеран трех экспедиций по бесплодным землям Северной Канады, две из которых возглавлял Джон Франклин, отличался честолюбием, тщеславием и безграничным обаянием. Дамский угодник, денди и превосходный акварелист, Джордж Бак был вылитым байроновским персонажем, пробовал себя в поэзии и обладал непоколебимым упорством, о чем свидетельствовали проведенные пять лет в плену в революционной Франции.
Бак направился в Арктику 14 июня 1836 г. Сначала он должен был достичь залива Репалс на северо-западе от Гудзонова залива, затем послать санные партии через перешеек полуострова Мелвилл, чтобы исследовать его западное побережье. Его экспедиция закончилась ужасным провалом. Корабль Бака, «Террор», как ранее «Виктори», был взят в плен безжалостными полярными льдами. Однажды в результате столкновения с рифом корабль подбросило на 40 футов (12 м), и он налетел на айсберг. Бак писал: «Чтобы подготовиться к худшему, я приказал поднять на верхнюю палубу продовольственные запасы и консервы с мясом, а также разные предметы первой необходимости — на случай столкновения с льдиной». Экипаж спал в одежде, чтобы быть готовым покинуть корабль при первой необходимости. Иногда по ночам было слышно, как лед медленно стискивает корпус или со скрежетом трется о борта корабля. Внезапно лед вздыбился, образовав своего рода стапеля. Потом, подержав корабль в воздухе, льды ослабили хватку, и судно частично погрузилось в воду. Бак был удивлен, что форма корабля «оказалась настолько совершенной, что лед легко выдавил его корпус наверх». Затем многотонная груда льда рухнула в воду, подняв волну высотой в 9 метров, которая чуть не опрокинула корабль. Джордж Бак писал:
«Это был действительно ужасный момент, казавшийся еще страшнее из-за туманной ночи и тусклой луны. Бедный корабль трещал и сильно дрожал, и никто не мог сказать, что следующая минута не станет для него последней, а это означало бы, что мы могли лишиться всех наших средств безопасности».
Безвыходность ситуации усугублялась загадочной болезнью, поразившей команду «Террора» после того, как было забито последнее домашнее животное. «На шестой месяц экспедиции, — с горечью отмечал Бак в своем журнале 26 декабря, — экипаж стал капризным, медлительным и апатичным».
