Чудовище, которое Брюнель в хорошем расположении духа называл своим «большим ребенком», расположилось у берега реки. Его корпус поддерживали решетчатые платформы, стоявшие на мостке с рельсами, который под небольшим углом спускался с верфи в темную воду. Примерно посередине выкрашенного красной и белой краской корпуса корабля располагалась деревянная вышка, стоявшая как средневековое осадное сооружение у крепостной стены, внутри ее виднелась зигзагообразная лестница, поднимавшаяся от земли до палубы. Неподалеку виднелся железный остов одного из гребных колес корабля. Колесо было неподвижно, как прозябающая без дела ярмарочная карусель. Взволнованному гулу толпы вторила какофония медных духовых инструментов. Оркестру явно не хватало практики, и в производимых им звуках не было и намека на мелодию. В довершение всего многие из собравшихся, включая почти всех музыкантов, были пьяны.
С помощью стюардов, ассистентов и небольшой армии сотрудников верфи Брюнелю наконец удалось отогнать толпу от корабля и спусковых механизмов. Инженер никак не мог успокоиться — я слышал, как он изливал накопившееся:
— Вот идиоты! Что вы творите? Почему превратили все в балаган? Я же ясно заявил совету директоров — во время спуска необходима тишина, а вы у меня за спиной продаете билеты! Как люди услышат мои команды за криком пьяной, ревущей толпы! Даю слово, вы за это заплатите!
Брюнель закончил свою тираду, и хорошо одетый мужчина удалился с совершенно пришибленным видом.
К моему облегчению, гнев инженера утих, когда он снова увидел меня.
— И что вы думаете о корабле? — спросил он, когда я подошел к нему.
— Он прекрасен, мистер Брюнель. И такой огромный! Думаю, ни одна фотография не сможет этого передать. Мне кажется, я увидел бы его даже из окон моей больницы!
— Кое-кто считает, что я попытался отлить в железе свою гордыню, но они забыли, что в Австралии нет угля. И я уже устал повторять, что если он доплывет туда и вернется домой без дополнительной заправки свежим углем, значит, корабль достаточно большой, чтобы взять на борт топливо, необходимое для столь длительного путешествия. — Он замолчал на мгновение и глубокомысленно затянулся сигарой. — А знаете, доктор Филиппс, иногда я думаю, что построил не что иное, как прекрасный бункер для угля.
Ворота наконец закрылись, но это только подхлестнуло толпу. Мужчины и мальчишки забрались на них, чтобы удобнее было наблюдать за действом. Некоторые использовали в качестве зрительской трибуны ограду верфи. На нее залезло столько народу, что я испугался, как бы она не рухнула под их тяжестью. К нам подошел еще один человек, и я ожидал, что Брюнель опять начнет браниться. Но, к счастью, он не имел никакого отношения к компании, владевшей кораблем, — это был фотограф, который хотел сделать фотопортрет Брюнеля. Тот согласился, и фотограф подвел нас к ближайшей бобине. Теперь здесь не было людей, и она могла служить прекрасным фоном для фотографии.
Не успел Брюнель добраться до своей цели, как его снова окликнули. Теперь это был взволнованного вида мужчина со стопкой бумаг в руках.
— Мистер Брюнель, сэр, можно спросить, какое имя вы хотели бы выбрать для вашего корабля? Церемония начнется через полчаса.
Брюнель на мгновение призадумался, а затем ответил:
— Передайте, что я назвал его «Мальчик с пальчик».
Сотрудник компании посмотрел на листок бумаги.
— Но, мистер Брюнель, такого названия нет в списке.
Брюнель издевательски рассмеялся.
— И что с того?
— Мне напомнить вам ранее утвержденные названия, сэр?
— Нет, не утруждайтесь. Отнесите список вашему начальству и скажите, что мне все равно, как будет называться корабль.
Фотокамера была установлена на шатком деревянном штативе и покрыта черной материей. Она выглядела совсем маленькой и хрупкой в сравнении с исполинской бобиной и прочими окружавшими ее атрибутами. Фотограф аккуратно подвел мистера Брюнеля к нужному месту, позади него оказалась массивная цепь, намотанная на бобину.
— Идите сюда, мистер Филиппс, и насладитесь бессмертием!
Поскольку я не должен был находиться здесь, мне меньше всего хотелось иметь подобное доказательство моего присутствия на церемонии. Поэтому, к радости фотографа, я отказался от предложения и встал позади камеры, чтобы посмотреть, как делается фотография. Несмотря на попытки фотографа придать своему объекту соответствующую событию позу, мистер Брюнель тут же расслабился, отвернулся от камеры, засунул руки в карманы брюк, а в уголке его рта повисла сигара. Мне стало интересно, возьмет ли фотограф в кадр его ноги ниже колена, поскольку штанины брюк и ботинки были забрызганы грязью после пробежки через толпу. В таком случае он создаст самый удачный портрет человека действия, который я только мог представить.
— Стойте спокойно и, прошу вас, не двигайтесь, мистер Брюнель, — распорядился фотограф. Его голову и плечи накрывала черная материя. Сняв крышку с объектива, он начал считать. На счет «восемь» крышка была установлена на место, а фотограф выглянул из-под тряпки и поблагодарил инженера за сотрудничество. В ответ Брюнель попросил прислать фотографию ему в офис.
Я посмотрел на часы. Было чуть больше часа дня.
— Когда вы спустите корабль? — спросил я. — Мне нужно вернуться в больницу к четырем.
— Не волнуйтесь, совсем скоро он уже поплывет, — заверил меня Брюнель, глядя на корабль, но крепко стиснутые челюсти выдавали мучившее его сомнение.
Перспектива опоздать на встречу с сэром Бенджамином или, не дай Бог, вообще не явиться на нее, совсем не радовала меня, однако мною снова завладело любопытство.
— А как это происходит?
— Что? — рассеянно спросил Брюнель.
— Спуск на воду?
Он показал в сторону переплетенных деревянных брусьев, согнувшихся под весом корабля.
— Гидравлический таран толкнет его, а затем паровая лебедка потащит корабль по рельсам с помощью цепей, закрепленных на пришвартованных к берегу баржах.
— Почему вы спускаете корабль таким странным способом? Разве он не должен быть спущен на воду носом вперед?
— Это все так, только его длина около семисот футов, а река в этом месте не намного шире. Я построил корабль, мистер Филиппс, а не мост. А это, — он подошел и стукнул ладонью по катушке, вокруг которой была намотана цепь, — контрольная бобина. Точно такая же есть у кормы. Они будут контролировать продвижение носа и кормы, когда корабль начнет спускаться по рельсам. Они также тормозят спусковые устройства. Цепи, прикрепленные к корпусу корабля, разматываются до тех пор, пока нам не понадобится его остановить. Потом мы нажмем на рычаг, — он указал на две длинные рукоятки, прикрепленные к основанию бобин, — подождем, пока другой конец корабля подровняется, а затем снова отпустим его.
— Сдержки и противовесы, — заметил я.
— Точно. И вы можете управлять процессом отсюда. — Он повернулся и указал на сомнительного вида трибуну у нас над головами. Она тянулась вдоль палубы и выглядела как недостроенный пешеходный мост. Трибуна находилась как раз посередине корабля — оттуда хорошо просматривались обе бобины и удобно было следить за положением носа и кормы. То есть удобно было ему, но не мне.
— А что случится, если корма или нос спустится на воду первым? — спросил я, заинтригованный такой заботой о том, чтобы корабль был спущен параллельным курсом.
— Если мы допустим, что нос или корма корабля начнет спускаться слишком быстро, — ответил он, используя собственную руку для наглядной демонстрации, — тогда корабль просто не доберется до воды. Баланс нарушится, и он застрянет. В таком случае будет большим чудом, если мы вообще сможем снова сдвинуть его с места. — Перспектива выглядела устрашающей, и я был восхищен способностью Брюнеля работать в столь экстремальной ситуации. — Но прежде чем мы начнем, нужно пройти эту дурацкую церемонию присвоения кораблю имени. Пойдемте!
Мы поднялись на платформу рядом с носом корабля. Наверху Брюнель с недовольным видом поспешно обменялся рукопожатиями с собравшимися там мужчинами и поклонился дамам. Покончив с любезностями, он представил меня высокому полному джентльмену с рыжей шкиперской бородкой.
— Доктор Филиппс, это мистер Джон Скотт Рассел, мой партнер по этому предприятию.
— Он хотел сказать, что я построил корабль по его чертежам; я владелец верфи, — с важным видом пояснил крупный шотландец.
— Вы сделали большое дело, мистер Рассел.
— Будем на это надеяться, доктор, — сказал он, а затем повернулся к Брюнелю. — Надеюсь, все в порядке? — Инженер нахмурился. — Это, — сказал Рассел, указывая на толпу у ворот верфи, — не имеет ко мне никакого отношения. Вы же знаете финансовую политику компании — она никогда не откажется от возможности заработать лишнюю пару шиллингов.
