Ну, не возразишь. Вот и учим собак ходить и говорить… Есть самостоятельно они уже и сами умеют. Но трудно это все…
Уже в конце занятия собаченции внезапно начинают щетиниться, урчат и пятятся.
Странная реакция. Когда рядом зомби, Фрейя лает и прыгает на месте. И на Блондинку тоже так отреагировала. И до того – был уже морф, та же реакция. А тут попятились и дернули разом в дальний угол площадки. Аллюром три креста. (Не знаю, что это такое на самом деле, но звучит красиво – и, наверное, это значит «очень-очень быстро».)
Мы с Буршем тоже, не сговариваясь, начинаем отходить за собаками. Тяну с плеча ППС. Коллега оказывается только с пистолетом. Ничего не вижу сильно страшного. Но то, что мы оба вооружены не шибко, да к тому же я не в курсе, как Бурш стреляет, не настраивает на боевой лад.
– Пойдем глянем? – не очень уверенно спрашивает коллега.
– Не тянет. И одеты мы не толсто, и вооружены слабовато.
– Это да… А что там? Так Фрейя уже реагировала?
– Нет, так не было ни разу. На морфов она лаяла.
Смотрим на собак. Из-за стоящего в углу площадки металлического короба, где хранится всякий нужный инвентарь, опасливо торчат два кожаных носа. Спрятались щенята.
– Что бы сделали персонажи в американском триллере? – спрашиваю я Бурша несколько нервно.
Он косо улыбается, отчего шрам на щеке шевелится как живой, потом отвечает:
– Они бы разделились и пошли посмотреть, что там за скелет танцует.
– Значит, мы что должны сделать? – пятясь, спрашиваю я его.
– Брать щенят на руки и валить отсюда, причем быстро.
И мы выполняем намеченное действо с мужественной непреклонностью и стремительностью.
Только выбежав на городскую улицу, останавливаемся.
Щенята нервничают, но уже не так боятся, как на площадке. Значит, нечто отдалилось.
Начинаю вызывать майора. Отзывается с задержкой. Докладываю ситуацию. Хмыкает, приказывает дать координаты места, где стоим. Передаю рацию коллеге, он лучше тут ориентируется… Майор слушает, обещает прибыть через десять минут.
– Да, а что это вы говорили о крепостной стене, рядом с которой мы стоим? – осведомляюсь у напряженно посматривающего по сторонам коллеги.
– Так вот же она у вас перед глазами, – удивляется он.
– Вот этот заборчик?!
По-моему, я его обидел.
– А вы заберитесь на него сначала. Вполне нормальная крепостная стена. Ну не по всему периметру сохранилась, и башня только одна уцелела, но тем не менее.
Стоим, молчим. Смотрим по сторонам. Тормозим бабку с ротвейлером, которая шла явно на выгулочную площадку, где мы как раз занимались. Рекомендуем ей не переть на рожон до прихода патруля. Бабка вроде внимает голосу разума, но ее песик думает иначе и спокойно волочет старуху, не слишком обращая внимания на ее окрики, команды и прочие бессмысленные попытки удержать пса на месте.
Нелепая ситуация. Бурш выразительно смотрит на меня, на увлекаемую бабку и ничего не говорит. Он опытнее меня в собачьих делах, и, раз не вмешался, мне тоже не след соваться. Парочка тем временем прокорячивается в арку этой так называемой крепостной стены, и бабкина ругань несколько стихает. Но очень ненадолго, потому как внезапно она становится громкой, визгливой, потом ее словно обрезает, и мы видим трагикомичную картинку – песику тоже что-то сильно не понравилось у площадки, и теперь он стремительно несется обратно. Изредка успевая оттолкнуться ногами от земли, следом почти летит по воздуху бабка. Наконец она шмякается на землю, и теперь пес ее волочит плашмя, отчего скорость его передвижения несколько снижается, но не так чтоб сильно.
– Может, пристрелить животное, чтоб не мучилось?
– С ума сошли! Она хоть и старуха, а все-таки живой человек! Пункт 16–16 никто не отменял, – осаживает мой порыв коллега.
– Я вообще-то про ротвейлера говорил, – отвечаю я.
– Так и ротвейлер пока пункт 28-6 не нарушает. Бежит со скоростью хозяйки. Все в порядке.
– Помогите! – орет бабка.
– Да чем же я вам помогу? – участливо отзывается Бурш.
– Джерика подержите!
– За какое место? – так же участливо вопрошает врач у протаскиваемой мимо нас старухи.
– Идиоты! За ошейник! Да сделайте что-нибудь!
– Могу Джерика пристрелить, – предлагаю я, сдерживая смех и кося глазом на арку в крепостной стене.
– Нет! Не смейте! Не вздумайте стрелять, я буду жаловаться! – орет старуха.
Джерик сбавил пыл, его хозяйке удается встать на четвереньки. Я собираюсь ей помочь, но Бурш меня удерживает.
Высказав все, что она о нас думает, изгвазданная в пыли старуха пытается тянуть Джерика домой. Пес, весящий, пожалуй, столько же, сколь бабка, только сильно помоложе нее, помускулистее и тверже стоящий на четырех ногах, тянет хозяйку в другом направлении. И, разумеется, побеждает.
Особо отслеживать бабкину борьбу с домашним питомцем не получается – все-таки нечто, так напугавшее собак, еще там. За крепостной стеной, которая заборчик. Спускаем щенят на землю. Жмутся к ногам, не шалят.
Наконец подъезжает майор.
Из обшарпанного и местами помятого «лендровера» вместе с ним выскакивают Серега и бывший капитан Ремер, который теперь работает с нами. Они одеты несколько не по сезону – словно сейчас не лето, а морозная зима, да еще и защитными пластинами обвешались.
– Ну и где ваш собакоморф? – спрашивает майор.
– С чего это вы решили, что именно собако– и именно морф? – подозрительно осведомляется Бурш.
– Элементарно, Ваксон. Сейчас и проверим. Вы держитесь пока сзади, – буднично отвечает майор, перехватывая поудобнее тяжеленное охотничье ружье-автомат.
Они разворачиваются цепью, и мы все идем туда, где щенки напугались.
Вскоре щенки опять начинают беспокоиться и вырываться. Но нам приходится двигаться вперед, успокаивая их, – с таким индикатором жить спокойнее, особенно когда рядом какая-то гадость. Морф и из собаки получается жутковатый, видели уже, приходилось. Да еще в придачу не пойми с чего у некоторых новые навыки появляются. Как у того сенбернароморфа, которого мотопатруль с дерева сшиб. Не мог залезть он на дерево ни за что, а залез и в общем грамотно засаду устроил, хорошо его в голых ветках пулеметчик разглядел. Сейчас-то все зеленое, прячься – не хочу.
Здесь как раз зелени хватает – это ж практически за чертой города зеленая зона, прибрежная полоса, правда изрядно замусоренная, какие-то гаражные кооперативы, вроде местные вообще это место Шанхаем называют. Мне оно известно только тем, что Вовка тут нашел на восемнадцатый день Беды живого парнишку – тот спрятался в туалете бензозаправки, что слева, и там отсиживался. Вроде он уборщиком, что ли, тут работал, вот и ухитрился протянуть на чипсах и печенье, что с витрины хватанул, убегая в свою фортецию. И даже не свихнулся, просидев столько времени в осаде.
А еще тут площадка, на которой мы занимаемся.
Трое одетых в стиле «не кусай меня собака» товарищей не торопясь идут перед нами. Мы приотстали – щенки дальше не хотят идти категорически. Изо всех сил не хотят.
Пока мы с ними возимся, ребята, видно, находят искомое – гулко грохают три выстрела.
– Всё с этим, тащите Хундфройляйн! – кричит нам Брысь.
– Что там было? – ору в ответ.
– Оно и было, – несколько неясно отвечает Серега.
Собаку приходится брать на руки. Так она чувствует себя несколько увереннее, но все равно старается вырваться. А весит она уже с пуд где-то.
Морф оказывается ужасающим. Я таких не видал раньше, а еще меня пробирает хохот. При жизни животное это было самой мелкой собачонкой – таких в сумочках таскают. Чихуахуа, что ли, порода называется? Кого уж оно съело и как морфировало, мне не совсем понятно. Размером оно по-прежнему и до кошки недотягивает. Челюсти разве что увеличились и удлинились этаким клювом. Но вот пахло от него, как положено, – отчего другие собаки и пугались всерьез. Размеры подкачали, а так вполне себе морф. Особенно издалека да по запаху.
Возникает вопрос – забирать ли эту падаль с собой для отчета, как положено, или нас засмеют? Морф-то меньше кошки.
Брысь принимает соломоново решение – если для отчета и не примут, то в некролаборатории будут рады и такому образцу. В конце концов, крысоморфы еще меньше размерами попадались. Но это не делало их менее опасными и шустрыми.
Серега тем не менее хихикает. Ну да, отличный охотничий трофей, голову вполне можно на стенку повесить, а шкуру на ковер пустить. На коврик для мыши.
– Знаете, мне неловко, что мы вас по такому пустяковому случаю побеспокоили, – говорит Бурш майору, пока трупик упаковывают в мешок из черного пластика.
– Глупости не говорите, – невозмутимо отвечает Брысь.
– Почему глупости? – удивляется мой коллега вполне искренне. – Мы вооружены, умеем стрелять, а уж с такой мелкой ерундовиной справились бы. Ее же сапогом раздавить не проблема, даже без стрельбы.
– Если вас гнетет то, что мы съездили на заявку и ликвидировали бесспорно морфа, то это зря. Нашей группе это в зачет. Если гнетет то, что вы как бэ струсили, то это тем более зря. Не говорю уж о том, что только сейчас мы узнали, какой именно был морф, а получасом раньше никто понятия не имел об этом. Потому мог быть и какой-нибудь стокилограммовый мастиф, например, или фила бразильяна[5], не к ночи будь помянут. Много бы вы своими пукалками наработали бы? Не говорю о том, что собаченции вам стрелять бы не дали – задали бы лататы[6], дернули поводками в момент прицеливания… Так что все как должно. Нам ведь никакие потери не нужны, а?
